Глава 29 (2/2)
- Александр Владимирович, - почти шепотом позвала я, поднимая на него глаза. – Пожалуйста…666Лифт в подъезде оказался сломанным, я уже успела запамятовать, что он часто ломался в этом подъезде. Делать было нечего, пришлось бегом преодолеть несколько длинных изматывающих пролетов до нужного нам этажа.Уже на четвертом этаже у меня сбилось дыхание и немилостиво закололо в боку, это все сказывался не слишком активный образ жизни. Через силу добравшись до пятого этажа, я, остановившись у знакомой до боли двери, сразу утопила палец в дверном звонке.
- Привет. А Маша дома? – запыхавшись, спросила я у открывшей мне дверь Вероники. Тяжело дышащий мне в спину Егоров от чересчур быстрого спринта по лестнице сипло и слишком тихо, чтобы его услышали, пробормотал приветствие.- Привет. Ты откуда такая? - с запозданием отозвалась девушка, удивленно разглядывая мое покрасневшее лицо. А после пошире распахнула входную дверь и крикнула в глубину квартиры: - Маш! К тебе пришли, выходи!Но ответа так и не последовало. Тяжело вздохнув, Ника обернулась к нам:- Ладно, Даша, заходи. Может, ты знаешь, что с ней случилось?
Недоуменно покачав головами и тревожно переглянувшись, мы гуськом с Егоровым ввалились в уютную прихожую семьи Сивцевых.- А что с ней не так? – спросила я у девушки, неловко сбрасывая с себя уличную обувь.Вероника, рассеянно проведя рукой по своим волосам, быстро стрельнула глазами в сторону коридора, туда, где находилась комната Марии:- Да не знаю… Пришла вчера никакая. Второй день вот ревет, ничего не говорит, ни с кем не разговаривает. Может, вам что скажет…
Ника, повернувшись к нам и ахнув, удивленно уставилась на Егорова. Только сейчас, по-видимому, его заметила.– Ой… Даш, а ты не познакомишь нас? – перевела на меня взгляд девушка.- Федя, - сам представился парень, аккуратно отставляя в сторонку снятую обувь.- Мы учимся все вместе в одном классе, - внесла хоть какую-то ясность я, расшнуровывая с ноги последний кед и выпрямляясь. - Так Маша у себя?- Да-да, она в своей комнате, проходите.Дверь в ее комнату, практически вся обвешанная различными наклейками и вырезками из журналов, была закрыта. Когда я, приличия ради, пару раз стукнула костяшками пальцев по ней, с другой стороны двери раздался раздраженный и ужасно хриплый крик:- Да оставь ты меня в покое, наконец! Я хочу побыть одна! Ясно тебе, Ника?!
Тяжело вобрав в себя воздух, я, все же толкнув дверь, вошла в комнату и тут же шокировано застыла на месте. Картины более удручающей, чем та, что открылась перед моими глазами, мне еще не приходилось видеть.В комнате царил легкий полумрак, так как шторы на окнах были плотно занавешены, поэтому солнечный свет в помещение практически не попадал. В комнате же был какой-то невообразимый бардак. По полу всей комнате в разнобой валялись всевозможные вещи, тетрадки, одежда, бижутерия… В центре, будто в знак жертвоприношения какому-то языческому Богу, горкой были свалены разорванные плюшевые игрушки, стопка мелко порванных фотографий и открыток, какие непонятные свертки и парфюмерия.
Особенно печально смотрелся медвежонок Тедди с оторванной головой, валяющейся неподалеку от обезглавленного туловища.- Господи! - не удержалась я от восклицания, осматривая всю эту плюшевую «расчлененку».- А, это вы… - вдруг глухо донеслось откуда-то из угла. – Чего пришли?Повернув голову в сторону кровати, я увидела, наконец, и виновницу нашего с Егоровым прибытия сюда. Сивцева, забившись в самый угол кровати, накрылась одеялом так, что выглядывала только взлохмаченная голова, и, привалившись спиной к стене, безучастно смотрела на нас, как на непрошенных гостей.Выглядела же она… ужасно. И это еще очень мягко сказано. Абсолютно пустые карие глаза. На мертвенно бледных щеках застыли следы слез и туши. Кожа у нее на лице была сухой и шелушилась, а волосы на голове, находившиеся в полном беспорядке, казались какими-то тусклыми и безжизненными, а не блестящими и гладкими, как обычно.Сказать, что я была в полном шоке, значило ничего не сказать. Никогда еще прежде я не видела Машу в таком состоянии!- Маша, - не своим немного сиплым голосом от переизбытка чувств, позвала я. – Что это… Что с тобой?- Ничего, - тяжело подняла она на меня свои мертвые глаза. - Ничего со мной. Ни-че-го. Уйдите, пожалуйста…- Маш,- более настойчиво позвала я, осторожно по маленькому шажку приближаясь к девушке, стараясь не делать резких движений, примерно также бы я подходила к сумасшедшему человеку. – Тебя сегодня собрались исключить из школы, ты знаешь?Но, судя по лицу Сивцевой, если она это и знала, то ей было на это полностью плевать. Девушка лишь поплотнее закуталась в одеяло и, будто обращаясь в никуда, сказала:- Да пошли они все… Пусть исключают. Мне все равно.
Сделав еще один маленький шажок, я оказалась в шаге от девушки.- Машунь, с тобой все в порядке? – задала я, пожалуй, самый глупый вопрос во всей своей жизни.Сивцева раздраженно махнула плечом и отвечать явно была не намерена. Я застыла перед ней, не зная толком, что нужно сказать…Внезапно на всю комнату ужасный механический голос заверещал:- Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!Вздрогнув от неожиданности, я обернулась назад. Федя по неловкости умудрился наступить на обезглавленное медвежье тельце, из-за чего в брюшке игрушки среагировал музыкальный чип.
- Ой, - проговорил парень, неуклюже обходя «минную» плюшевую зону.Услышав это механическое признание в любви, Маша внезапно сильно затряслась, как в лихорадке. Странно всхлипнув, она спрятала лицо в одеяло, с силой зажимая ладонями себе уши.- Уходите! – закричала она, раскачиваясь из стороны в сторону. - Уходите отсюда!Оцепенев я растерянно смотрела на задыхающуюся в ужасном истерическом рыдании подругу и не знала, что нужно делать. Впервые столкнувшись с настолько сильным конвульсионным рыданием, я чувствовала себя ужасно беспомощной. Меня будто эмоционально оглушило, полностью обездвижило и лишило голоса.Внезапно мимо меня быстро прошел Федя. Без лишних слов он молча наклонился к Маше и неожиданно сильно встряхнул ее за плечи, так что у нее резко мотнулась голова в сторону. А после, серьезно посмотрев ей в глаза, сказал:- Успокойся. Хватит. Расскажи, что случилось.Что странно, подруга сразу притихла. Несколько раз икнув и с силой потерев себе глаза, Сивцева немного испуганно уставилась на Егорова, я тоже изумленно посмотрела на его спину.
Просто не ожидала от него такого…Минуту Маша приходила в себя, вдруг внезапно сильно засмущавшись своего вида. Федя ожидая ее ответа, аккуратно присел на краешек постели, я же осталась на ногах, все еще слишком шокированная для того, чтобы что-то сказать или сделать.
- Я просто… дура. Полная дура, - вдруг сипло сказала Сивцева, перестав тереть себе глаза. – Это все… это все произошло, потому что я дура.- Что произошло, Маша?Подруга вдруг хрипло засмеялась, а после также резко прекратила смех. Ее неадекватные действия пугали меня все сильнее и сильнее.- Все так глупо…- Ты нам хотела, что-то рассказать вчера, - мягко напомнил ей Федя.- Я? – растерялась Маша, а после вдруг кивнула, вспомнив. – Да, хотела.- Что случилось вчера?- Мы… мы должны были встретиться с ним…- С кем?- С… с…
Маша, не закончив, зарыдала с новой силой.- С Игорем? – спросил ее тогда Федя.Девушка молча кивнула головой, без конца шмыгая носом и утирая себе глаза, с которых все продолжали и продолжали капать слезы.- Мы встретились с ним вчера у него… Уехали родители. На дачу. И…. и…
Она глубоко вздохнула, собираясь с силами и пытаясь снова не разразиться слезами:- И… он настаивал давно на… на… - все не могла связать слова в членораздельное предложение Маша.Меня замутило. Она меня пугала.Я вдруг абсолютно ясно поняла, что сейчас хочет сказать подруга. Поняла от чего ей так плохо, почему у нее такие мертвые глаза…
- Интиме? – безэмоционально помог Федор.- Да… интиме. И вчера как раз… - Маша еще раз глубоко втянула в себя воздух и продолжила дальше, уже почти не запинаясь. – Все и произошло… Он… он говорил, что любит меня. А я… такая дура…Я внезапно поняла, что меня так напугало. В Маше я, сама того не осознавая, увидела свой собственный самый ужасный страх. Неожиданно я встретила ее больной воспаленный взгляд, и мелкая холодная дрожь прошла у меня по спине. Слишком много в них было пустоты.
Мне не хотелось это больше слушать, хотелось по-детски закрыть уши и выбежать из комнаты. Лишь бы не слышать… Но я все также продолжала безучастно стоять на месте, подобно статуе, не в силах пошевелить и рукой. Слушая дальше помимо воли.- Вчера все и случилось… а после… а после он сразу меня… Сразу же. Смеялся, называл… называл…У Маши опять начали мелко подрагивать плечи, и она спрятала свое мокрое от слез лицо в ладони, однако все продолжала и продолжала говорить, будто внутри нее прорвало плотину, сдерживавшую ранее заглушенные эмоции:
- После он написал об этом в интернете… на… на своей страничке! И теперь все… все… все теперь об этом… - подруга глухо с надрывом зарыдала. - А теперь меня и из школы выгоняют…- Не выгоняют, - Федя быстро глянул на меня. – Даше удалось уговорить Александра Владимировича... Тебе дали еще один шанс.- Да какая теперь разница?! Я и так уже…Девушка опять мелко затряслась в приступе истерии.Федя нерешительно протянув руку к ее плечу, и легонько его сжал:- Все будет хорошо, Маша. Этот парень просто подонок. Он не стоит и волоска на твоей голове, не нужно из-за него плакать! Пожалуйста.Но Маша, казалось, начала плакать еще интенсивнее. Федя, не зная, что делать, неловко раскрыл объятия, и подруга бессознательно поддалась навстречу его рукам. Как мотылек бессознательно стремится к огоньку, к теплу, также она прильнула к нему, как к единственному лучу света в бескрайней тьме.- Не плачь, все хорошо. Не нужно плакать, - Федя прижал к себе Машу и принялся неуклюже укачивать ее, излишне резко мотая в разные стороны, совсем как маленького ребенка. Сивцева же, громко всхлипывая, ревела, уткнувшись ему прямо в грудь. По белой рубашке Егорова уже расплылось мутно-черное мокрое пятно от туши вперемешку со слезами, но, кажется, ему было все равно на это. – Тише, тише. Не плачь, - постоянно нежно повторял он ей, гладя ее по спутавшимся волосам на голове.
Вот тут-то я и почувствовала себя по-настоящему лишней. Чужим человеком, наблюдавшим какое-то слишком личное горе посторонних людей…Беззвучно я вышла из комнаты. И мое отсутствие так никто и не заметил в тот вечер.