Часть 6 (1/1)

По заранее полученному приглашению Бахрушин остался на ночь. За завтраком снова присутствовали только он, Миша и бабушка. На полях своего сознания страж сделал пометку поинтересоваться, что с Семёном и почему он не выходит. По поводу Чижевского всё стало ясно, когда около девяти утра Бахрушин зашёл в библиотеку: на столе, затерянный среди книг, стоял небольшой поднос. В силу гостеприимности Елизаветы Николаевны на нём были и блины, и варенье, и не таявшее благодаря магии масло, и поджаренный хлеб, и мёд. Но Чижевский летал по библиотеке, сосредоточенный на старых книгах, и мало интересовался едой. Увидев стража, он сделал вид, что не удивился, и даже пожелал доброго утра, правда, не особо приветливо?— в своей обычной манере. И снова они стали работать вместе. До обеда молча разобрали всего Гоголя. К часу Чижевский обратил внимание на поднос, но Бахрушин настоял на посещении столовой.Елизавета Николаевна была удивлена и польщена его присутствием, называла его Александром и интересовалась, как там книги. Чижевский отвечал односложно, ел мало, скованно чувствуя себя в одной комнате с Михаилом, хотя тот и не давал повода?— вёл себя прилично, не подкалывал и не скалился?— вероятно, боялся бабушку. Она рассказала, что сама не слишком любила литературу, а вот муж её покойный собирал эту библиотеку не один десяток лет. В память о нём она приходила туда, где он проводил огромную часть своей жизни, и тоже начала читать. Библиотекаря у них не было, любимые книги он не доверял никому. И после его смерти тысячи миров, заточённых в кожаные обложки, стояли невпопад, по одной лишь хозяину известной системе. И Чижевский сам предложил разобрать её, расставить по фамилиям и времени написания, составить каталоги.После обеда стали разбирать Лермонтова, и разговорились о его короткой жизни. Чижевский заявил, что он был человеком язвительным и неприятным, и что смерть на дуэли?— его логичный исход. Бахрушин защищал поэта, уверенный, что он был человеком несчастным, потерянным, и потому оборонялся от мира грубостью. И неосторожно заметил, что Чижевский на него похож. Ожидал обиды или злобы, или даже смеха в ответ, но советник так растерялся из-за этого сравнения, что ничего, кроме саркастичного ?Надеюсь, я не умру в двадцать шесть?, выдать не смог. Страж закусил губу, сдерживая себя от вопроса, сколько же ему тогда лет. Он помнил, что в ?Горгоне? писали года, кажется, три назад, что назначен новый советник, молодой, но гениальный. Но возраста он его вспомнить не мог.Выходные пролетели за разбором книг, длинными разговорами, спорами обо всём и ни о чём. Иногда они едва ли не ругались из-за магической политики разных стран, иногда беззлобно перекидывались возражениями с разных концов стеллажа.В понедельник Бахрушин обучал близнецов, обсуждал с Ларой документы, сам заполнял отчёты и всеми силами игнорировал насмешливые взгляды Миши и только им двоим понятные намёки. И среди дня он вдруг понял, что ждёт вечера, что хочет вернуться в библиотеку. Понял, что улыбается каким-то воспоминаниям из выходных и что… скучает. Когда эта мысль загорелась в голове ярким люмосом, Бахрушин едва не уронил подстаканник. Как быстро он успел привязаться к преступнику, который пытался устроить геноцид, не отказывается от этой идеи и вежлив с ним исключительно потому, что у него нет магии?— и нет выбора? Ему стало страшно собственных чувств, и он отказался трансгрессировать в деревню вместе с Мишей, ссылаясь на отчёты. Тот поверил, потому что иных причин и быть не могло, ведь он видел, что начальник целый день мечтал оказаться снова в деревне.Пустая квартира пахла лекарствами. До сих пор. Бахрушин по-человечески открыл окно, чтобы проветрить комнату. На полу возле кровати валялась копия дневника о кристалле, и, когда он ставил её обратно на полку, заметил на деревянном полу маленькие пятна крови. Всё в квартире напоминало о Чижевском.Иногда уборка?— единственная возможность успокоить нервы, отвлечься, да ещё и полезное что-то сделать. Когда в дверь постучали, Бахрушин был по уши в мыльной воде и поте, а квартира?— вылизана с потолка до пола. Он заканчивал мыть окна и, слезая с подоконника, удивился, кого это принесло в такое время.—?Господин начальник стражей,?— кивнул Юсупов, стоя за порогом,?— вы позволите?Если однокомнатная хрущёвка и смутила Верховного Чародея, то он и виду не подал, лишь спросил, отчего он без магии убирается, напомнил, что каждому сотруднику Ведомства положен домовой, но потом сам же вспомнил, что Бахрушин хочет познать жизнь немагов.—?Я ненадолго,?— сказал Феликс, отказываясь садиться,?— встреча неофициальная. Искал вас на выходных, но вы были в отъезде… Лишь хотел узнать, как продвигаются поиски… сами знаете кого.Он ходил по небольшой комнате, разглядывал книжные полки, пока страж, соблюдая форму отчётности, объяснял, что поиски, к сожалению, результатов не дают.—?Занятная вещица… —?вдруг Юсупов остановился напротив рабочего стола, указал на полку над ним. —?Артефакт?Бахрушин проследил за рукой Верховного, и что-то тяжёлое рухнуло из его груди в низ живота. Он говорил о лампе. Почему страж не спрятал её с самого начала? Что теперь говорить? Если Феликс почувствует магию, если потом это окажется уликой?—?Мы отслеживаем трансгрессии Чижевского,?— не дождавшись ответа, вдруг продолжил Верховный,?— но даже если магия не пропала, то это не слишком полезно. Он знает все порядки, потому что сам их устанавливал, и умеет их обходить.После того, как Юсупов покинул квартиру, Бахрушину пришла в голову параноидальная мысль: Юсупов всё знает. Почему он заявился вечером к нему домой, а не днём, в кабинет? Почему опустил тему с лампой? ?Искал вас на выходных…? Верховному больше заняться нечем в выходные? И если он искал, захотел бы?— нашёл. Что ему мешало трансгрессировать в деревню, если Бахрушин понадобился ему так срочно? Паника, так тщательно гасимая долгой уборкой, вмиг захлестнула стража.Во вторник он поделился с Мишей своими подозрениями, и он тоже напрягся, потому что ему было что терять?— Семён, хоть и с подкорректированной памятью, всё ещё был предателем. А узнай Феликс, что там прячется Чижевский, Елизавете Николаевне тоже достанется. Страх, чувство ускользающего контроля не отпускало стража вплоть до выходных. Писать в деревню было опасно?— если Служба уже в курсе, то отслеживаются и голуби, и трансгрессия. За долгим разговором в пятницу днём он и Миша решили, что на этих выходных лучше остаться в Москве, пусть всё уляжется. Всю субботу они упорно работали.Дома, ближе к восьми вечера, Бахрушин не выдержал. Он выбрал самый сложный способ трансгрессии, который было тяжелее всего отследить. У ворот его приветливо встретил Кузя, взял пальто, предложил чай и проводил в библиотеку. Елизавета Николаевна сама вышла на крыльцо, укутавшись в большой вышитый платок. Убедившись, что с Мишей всё нормально, она кивнула сама себе?— не иначе, как снова нагадала. Предложила чай и, видя смятение гостя, добавила:—?Он всё равно спит. Всю неделю чуть ли не ночевал в библиотеке. Сегодня Тургенева разобрал и уснул прямо на кушетке. Пришлось переносить в комнату.Бахрушин выдохнул и согласился на чай.***В библиотеке без её нового повелителя было непривычно. Уже въевшаяся картина мечущегося между стопками и полками советника контрастировала с тихой темнотой. Бахрушин поскорее запустил люмос, чтобы создать хотя бы иллюзию жизни. Книг действительно стало меньше?— Тургенев, хоть и не Толстой, но был весьма плодовит. Решив не терять времени даром?— если быть точнее, он просто не хотел возвращаться домой,?— страж начал разбирать пресловутого Достоевского. Он собрал со всех стеллажей имевшуюся критику о писателе, занёс в каталог и расставил по затронутым в ней произведениям. Он и не представлял, что о Фёдоре Михайловиче, сквибе, больном и несчастном, так часто и так много писали в магической среде. Пролистав несколько аннотаций, Бахрушин поразился: все как один утверждали, что он был несчастлив из-за своей немагической сущности, и что все его размышления о религии и смысле жизни?— это лишь поиск альтернативного пути человека, родившегося без волшебных сил. Всё это наводило на определённые мысли. Что бы делал Бахрушин, если бы влечение Лары так удачно не подвернулось? В немагическом мире у него есть только служебная квартира?— да и ту отобрали бы, зная наши законы. Достоевский был беден, жил за счёт женщин, жил в долг, но он умел писать. Что умел Бахрушин? Он был отличным стражем, умел обучать новобранцев, управлять подчинёнными, гасить возникшие ЧП. Но кто он без магии? Кто без магии Чижевский?Время близилось к полуночи. Оставаться дальше было просто неприлично, хотя Елизавета Николаевна с пониманием отнеслась к нему, заявившемуся так поздно, да ещё и без Миши. Нужно было возвращаться в Москву. Бахрушин погасил люмос, погружая библиотеку в слабый лунный свет.Торопливые шаги послышались за дверями, скрипнули петли. Чижевский, взлохмаченный и заспанный, в помятой форменной рубашке стража, которую он принёс в те выходные, замер на пороге. Едва проснулся, сразу прибежал. У Бахрушина внутри потеплело?— не один он ждал встречи.—?Уля сказала, ты был тут… Я думал, ты уже ушёл.На краю сознания стража мелькнула мысль, а спят ли домовые вообще. Он перевесил пальто на другую руку и еле сдержал улыбку:—?Почти ушёл. Ты долго спишь.—?Тебя не было всю неделю! —?вдруг обвинил Чижевский. —?Она,?— он дёрнул головой куда-то вниз, указывая, очевидно, на хозяйскую спальню,?— молчит, сама бесится и писать запретила. Где ты был??Бог ты мой??— только и подумал страж и почувствовал, что тепло в его груди сменилось чужой тревогой?— чем-то щемящим, клокочущим. Его напугало то, как эмоции Чижевского отражаются в нём самом. Напугало, ведь его чувства?— совсем не то же самое, что испытывал в ответ Бахрушин. Советник волновался за него, но только лишь потому, что от него зависела его магия. Напоминание об этом резануло болью поверх.—?Так,?— начал он хрипло и судорожно вздохнул,?— было нужно.—?Останься сегодня,?— требует Чижевский и делает к нему нервный и уверенный шаг. Эти эмоции тут же дублируются внутри у стража, и трепещущий Бахрушин не может?— не хочет?— ему отказать.Несмотря на кучу наложенных по пути заклинаний, произнесённых дрожащим шёпотом, заглушаемых нетерпеливыми поцелуями, Бахрушин понимал, что хозяйка дома всё равно узнает, что происходит в её доме. Или уже знает. В конце концов, она была хорошей провидицей.