7. Склеп мамонтов (1/1)

Диего навещал отца не так часто.Не хватало времени; впрочем, он и сам понимал, что эта отмазка?— ложь. Не хватало мужества. Принять случившееся пока не получалось, утрата каждый раз врезалась кулачным ударом в ребра. Но сегодня что-то взяло над Ди верх. Что-то заставило сразу сказать Эл Джей и Сиду ?Мне в другую сторону? и покинуть школьную территорию, чтобы дойти до станции, а там ― сесть на автобус до Сноувилла. Его довольно извилистый маршрут пролегал мимо старого кладбища Сэнт-Джордж.Отец лежал на ?полицейском участке?. Его коллеги сами прозвали так ухоженный восточный пятачок кладбищенской земли, где по стечению обстоятельств оказалось за последние годы многовато их бессемейных напарников, убитых при исполнении. Человек восемь. Целый отдел. Арчи Рейчелдса тоже положили там ― тетя Джейн была не против, а больше дать или не дать добро было некому. Диего тоже не возражал. Он был настолько не в себе, что не размышлял о собственных похоронных перспективах: о том, что, если он не станет копом, зароют его не рядом с отцом, а где-нибудь еще.На кладбище в пятницу днем оказалось ожидаемо безлюдно. Диего долго брел по грязным дорожкам, меж плит которых проросла трава, а кое-где первоцветы. Пахло лесом и застоявшейся водой: низинные районы Сэнт-Джордж, скорее всего, заболотились; так бывало по весне. Хреново: там, в низине, лежала мама. Как и Диего, она теперь ненавидела воду. Было бы здорово перезахоронить ее на ?полицейском участке?, высоком, холмистом и вечно залитом солнцем. Но для этого, по словам тети, нужно было слишком много бюрократических усилий. И полицейский значок, в чем не сомневался сам Ди.Первой он заглянул все же к матери ― и убедился, что, в отличие от остальных, ее надгробие уже не плавает в болотной жиже. Он оставил ей купленные на входе кустовые розы в горшке, но не задержался у камня ― никогда не задерживался. Его разделяло с мамой слишком много лет и связывало слишком мало воспоминаний. Диего не помнил, была ли она веселой или грустной, общительной или тихой, что любила из еды, болела ли за какую-нибудь спортивную команду. Диего даже не был уверен, любит ли она цветы, но приносил их раз за разом. Иногда даже сажал, но сегодня при мысли порыться в земле руки почему-то задрожали. Ах да. Из-за чертовых глючных звуков. Шелест. Шорох. Звон.С отцом Диего проводил больше времени, хотя цветы приносил срезанные, сегодня ― всего одну розу. С ней он и поднимался по холму, сосредоточенно глядя под ноги. Он готовился к встрече. К комку, который уже постепенно рос в груди.При жизни отца Ди не чувствовал к нему такой уж привязанности. Восхищался ― да; открыв рот, слушал о рабочем дерьме ― да; вольно и невольно равнялся ― тоже правда. Но это не казалось любовью ― по крайней мере, не тем, что представлялось при звуке этого слова. Возможно, из-за того, что и ответных проявлений особо не было. Отец радовался успехам ― да; мог дать хороший совет ― тоже; не лез поучать сам ― точно. И все. Простые, но теплые жесты, которые Диего часто видел в семьях одноклассников, ― потрепать по волосам, хлопнуть по плечу, приобнять ― были отцу совершенно не свойственны. Даже в самом благодушном настроении ― в редкие дни, когда ?запивал? стрессы, ― он не делал ничего такого.И все же, когда отца не стало, появилась заполненная удушливым комом дыра на месте солнечного сплетения. Сделать с ней ничего было нельзя, только привыкнуть. И Диего привык. Более того, он… по-своему полюбил эту дыру, ведь она была хорошим способом спрятаться от других вещей. От раскаяния, например. И от страха. Каждый раз, оказываясь на могиле, Диего начинал представлять, как ?Саберы? убивали отца, ― как окружили его, как один за другим били ножами, как повалили на лестницу и били снова, сомкнувшись тесным кольцом. А когда он представлял себе это, мысли о сгоревшем доме переставали быть такими невыносимыми, приобретали другой смысл. Диего торжествующе усмехался, понимая, что выглядит как псих, ― сидит и скалится на могиле. Надолго это не помогало, раскаяние возвращалось. Но хоть как-то. Сегодня он тоже планировал провести минимум полчаса именно так, мыслями в прошлом, но… похоже, не судьба.Когда он поднялся на холм и окинул взглядом пространство, на ?полицейском участке? ― прямо у отцовской могилы ― кто-то уже стоял. Темно-каштановые волосы, кожанка, отороченная мехом, высокий рост. Диего показалось, что это чертов глюк ― что мог Манфред Фордринг забыть у надгробия комиссара Арчибальда Рейчелдса? Даже когда вспомнился разговор в машине, картинка не сложилась ― и Диего молча застыл, глядя на широкую спину, маячащую впереди. Манфред наклонился и оставил на плите несколько ядовито-оранжевых лилий. Выбор тоже странный. Все носят близким розы. Тюльпаны. Гвоздики. Летом ― иногда маки.― Мэнни? ― молчать дальше Ди не мог. ― Привет?..Фордринг, кажется, остолбенел ― обернулся только через несколько долгих секунд. Ди мог поклясться: в первое мгновение его обычно каменное лицо было… не каменным. Примерно так Диего представлял себя самого в позорную минуту, когда мистер Коллинз поймал его с портретом и отпустил уебанскую шутку. Манфред… смутился. Но пришел в себя с невероятной быстротой, чему-то кивнул и расправил плечи.― А. Привет, ― тон звучал как ни в чем не бывало. ― Не ожидал тебя здесь увидеть.Диего переступил с ноги на ногу и замялся, потому что вообще-то это должна была быть его собственная реплика.― Ага. И… я тебя, ― пробормотал он, делая несколько осторожных шагов.Чужое спокойствие вселило в Ди сомнения: может, на нервах совсем поехали мозги; может, он перепутал могилу и отец лежит левее или правее, а Фордринг пришел к какому-то своему знакомому? Но, поравнявшись с Мэнни, Диего убедился, что не промахнулся. Оранжевые лилии покоились у камня с надписью ?Арчибальд Рейчелдс, был верен и храбр, помним, салютуем и скорбим?. ?Салютуем? вместо ?любим?. Очень в духе отца. Ди криво усмехнулся, присел на корточки и положил свою розу ― в конце концов, это главное, зачем он явился. Только тогда получилось поднять взгляд.Манфред возвышался над ним и задумчиво глядел на камень. То ли он правда не считал нужным ничего объяснять, то ли надеялся, что не спросят, ― а Диего и не знал, как спрашивать. Поэтому он отвернулся, вытянул руку и провел кончиками пальцев по годам жизни отца. Сорок шесть лет. Не так много, хотя из провальной ямы восемнадцати это виделось огромной цифрой.― Дядя просил уже трижды, ― наконец раздалось над головой. ― И мне не трудно заскочить сюда. Но знаешь, ни разу еще не чувствовал себя настолько неловко; понимаю, как это воспринимается. Извини, что так вышло.Диего почувствовал тяжелый взгляд Мэнни и снова приподнял подбородок. Глаза встретились, но контакт тут же захотелось прервать. Не хватало еще, чтобы сейчас открылись внезапные пиздецовые тайны, вроде того, что у отца с мафиози Аллэтристе были… Блядь. Да нет, конечно. Диего быстро потер лоб, откинул назад прядь и натянуто улыбнулся.― Надеюсь, открыток ?Люблю и скучаю? к этим букетам все же не прилагается.― Что? ― Манфред нахмурился, но тут же, фыркнув, возвел глаза к небу. ― А. Нет, конечно, нет, по крайней мере, их я ни разу не привозил. Это… я уже тебе говорил. Это уважение. Там, откуда родом дядя, оно проявляется по-разному.― Ясно. ― Диего медленно выпрямился. Ничего ясно ему не было. ― Ну… спасибо? Отца особо некому навестить. Это, пожалуй, трогательно.Мэнни не повернул к нему головы, а вот угол рта лукаво дрогнул.― Да брось. Я вижу, что ты в панике.― Не совсем! ― почти честно возразил Диего и опять покосился на лилии, а потом ― еще на два примерно таких же букета у Мэнни в руках. ― Просто это… странновато.― Знаю, ― просто отозвался тот и сделал плавный шаг назад. ― Еще раз извини. Я пойду, у меня еще… ― он кивнул на цветы, ― встреча с родителями.Ах да. Сэнт-Джордж ― старое окружное кладбище, относящееся как к Сноувиллу, так и к Саусфилду, да и еще к паре городов. Ничего удивительного; вряд ли бы Мэнни потащился класть цветы на могилу незнакомого комиссара, даже по просьбе дяди. Он приехал к своим, а тот подкинул поручение, диковатое, но ненапряжное. Диего понимающе кивнул, но когда Манфред сделал еще шаг, резко развернулся к нему и спросил:― Я могу пойти с тобой? На самом деле я не планирую здесь задерживаться.Он не знал, почему изменяет своей традиции. Но сейчас не хотелось, сидя у могилы, представлять себе бесконечные ножевые удары и крутить в голове слова о фарше. Задыхаться от ненависти. Оправдывать себя. Чужие лилии провели невидимую черту между прошлыми приездами и сегодняшним. Чужие лилии напомнили, что были и другие люди, которых связывали с отцом какие-то нити. Странные люди с не самой чистой совестью. Посылающие, тем не менее, красивые цветы. А еще Ди… слегка боялся оставаться с ними наедине, точно лилии могли прочесть и записать его мысли, а потом передать дарителю. Глупость, определенно пора лечиться, но все же.― Точно? ― Мэнни, кажется, удивился. ― Можешь, конечно. Я тоже задерживаюсь редко, но место приятное.― Точно, ― твердо отозвался Диего, помедлил и добавил: ― А еще мне бы хотелось узнать, что такого сделал для твоего дяди мой отец. Смерть же позволяет рассказать?Пожалуйста, пусть это не будет что-то ужасное или что-то чокнутое. Манфред кивнул и сделал плавный приглашающий жест, после чего первым пошел прочь.Они с Диего молча двинулись к северной кладбищенской стене, по пути к которой могилы становились все новее и ухоженные, а дорожки все чище. Диего ни разу не бывал на этих дорогих участках ― они вроде бы принадлежали политикам, банкирам и бизнесменам. Всем, кто мог позволить себе могильную скульптуру, кадки с цветами и даже птичьи купальни с печальными ангелами. Любителям загробного лоска.Родителей Мэнни звали Джейсон и Барбара ― и они лежали в большом семейном склепе, похожем на что-то древнегреческое. Цветы Манфред оставил у запертого на замок входа, на крыльце между колоннами, ― ключа у него не было. После этого он медленно побрел вдоль стены, украшенной подобием мозаичного панно, ― правда, понять, что оно изображает, не слишком получалось; многие детали скрывал мох. Ангел? Смерть? Или все-таки Фемида? Склеп бросал плотную тень. От него тянуло холодом.― Родителей убили, когда мне было около года, ― просто, без предисловий заговорил Манфред, проведя по стесанному лицу непонятного существа ладонью. ― И это было политическое убийство. Противники отца старались все замять, но благодаря твоему не смогли, хотя его сначала чуть не подставили, потом чуть не отправили в отставку. Для дяди это было потрясение. Звучит немыслимо, но почти вся его династия ― тоже копы. Мой дед оказался продажным, и дядя разуверился в профессии, но вот… ― Мэнни слегка пожал плечами. ― Твой отец, похоже, вернул ему веру. И вдобавок позволил отомстить. В том самом смысле вендетты.В том самом смысле. Диего сглотнул, а потом улыбнулся; ком в груди стал вдруг немного меньше. Пришло осознание: вот что делало его таким огромным. Полная убежденность, что отец не одобрил бы месть за самого себя. Но так ли это?.. Так ли вообще хорошо Ди его знал, тем более понимал?― Вместе с тем у дяди, похоже, осталась к нему обида, о которой я не знаю. ― Мэнни пожал плечами еще раз. ― Он странно воодушевился, когда я рассказал о тебе.― А ты рассказал? ― смущенный Диего выпалил это слишком поспешно и тут же попытался исправить ситуацию шуткой: ― То есть… черт, ты рассказываешь ему обо всех неудачниках, из-за которых приходится махать кулаками? Тогда представляю, как часто твой дядя слышит про Сида.Манфред неотрывно смотрел на него и не улыбался. Диего облизнул губы, борясь с желанием отвести глаза или вообще закрыть лицо ладонями. Оно почему-то начинало гореть. Он правда не понимал. Что такого Мэнни мог рассказать дома?― Я рассказываю только о том, что может его впечатлить, ― наконец просто пояснил Фордринг. ― Твоя готовность в первый же день сцепиться со школьной бандой смогла. Дядя, правда, сказал еще, что я беру за него реванш, чего я не понял, но… наверное, и неважно. Возможно, речь о том, что меня не касается.― Ясно… ― как и часто, Диего спрятал за коротким словом целый клубок незаданных вопросов. И такой же спутанный клубок странных эмоций. ― Мне… жаль, что так получилось с твоей семьей.Этого говорить, скорее всего, не стоило, но само сорвалось с языка, чертова формальная вежливость. Манфред просто кивнул и опять перевел взгляд на стену склепа.― Иногда я думаю о том, что это панно неправильное, не подходит отцу. Дядя сравнивал его с мамонтом ― большим и сильным. Так почему было не выбить мамонтов на стене?― И маленького мамонтенка где-то в углу? ― Теперь Диего почему-то таращился на его профиль, таращился и не мог отвести глаза. Лицо Мэнни опять было пустым, но там все равно угадывались боль и скорбь.― Да, может быть. Так или иначе… мамонты ― это хотя бы не заезженно.Он слабо усмехнулся. Диего усмехнулся в ответ и хотел продолжить разговор, но не успел. Боковым зрением он что-то заметил слева, в отдалении; что-то, чего там не было еще пару минут назад. Да и в принципе этого не могло быть на таких дорогих участках, в уголке, полном очень белых в фигуральном смысле костей… Ди резко повернул голову.Метрах в двадцати под ореховым кустарником зияло четыре разрытых могилы.Это были просто ямы, и они располагались в ряд. Над каждой стояло по камню, абсолютно голому, без надписей. Никаких цветов и статуй. Ничего. Просто четыре черных прямоугольника, присыпанных по краям прелыми листьями. Поднялся ветер. Листья зашуршали. В голове Диего раздался ржавый ключный звон.Черт.Манфред продолжал говорить ― то ли про чувство юмора отца, то ли про дядино, но Диего едва слышал. Звон то усиливался, то затихал; по спине катился пот; колени подгибались. Диего хрипло выдохнул, качнулся и, теряя опору, уперся во что-то ладонью, но это не помогло. Мир сдвинулся, и вот уже могилы оказались не в двадцати метрах, а в десяти; поползли, словно солнечные тени. Потом они замаячили в пяти метрах. Потом…?Нужно бежать?, ― мелькнула мысль, и Диего даже шевельнулся. Звон стал невыносимым, голова взорвалась болью. Пришлось зажмуриться. Разум наполнился шуршанием листвы. Диего схватил ртом воздуха. Показалось, что горло забито землей.?Ты зря пришел сюда, ты оставил новые следы, мы тебя найдем?.Кто это сказал? Кто? Диего все не мог открыть глаза, не мог снова посмотреть на могилы, не мог закричать Фордрингу, что отсюда нужно убираться. И он просто… стал падать. Стена, в которую он вроде бы уперся, легко поддалась. А потом вдруг надвинулась и дохнула теплом.― Диего? Диего!Его встряхнули; только тогда он открыл глаза. Все плыло, колени продолжали дрожать. Могилы… где они? Ди лихорадочно завертел головой, но вокруг были только склепы ― с полдюжины склепов разной степени ветхости; похожие на храмы, готические часовни, беседки… ни одной могилы. Тем более, разрытой.― Диего! ― снова позвали его, легко хлопнув по щеке. ― Диего, эй!За звоном в голове Ди наконец разобрал и узнал этот голос. Манфред.― Тебе плохо?Он не понимал, просто не понимал, что происходит, и стоял как ни в чем не бывало, почти вплотную, низко наклоняясь. Диего бешено закрутил головой снова, потом попытался освободиться ― оказывается, ему помогли прислониться к стене, ― но не смог. Вдох. Выдох. Панический ужас постепенно угасал, но слабость…― Диего, ― прохладные пальцы коснулись его подбородка. ― Диего, я здесь. Пожалуйста, посмотри на меня. Ты меня слышишь?Могил не было. Они исчезли. Или померещились? Не было и голых камней, а только теплый воздух, пронизанный солнцем; склепы вокруг и сырая стена за спиной. Вдох. Выдох. Диего послушался, поднял голову ― и увидел темные глаза Мэнни очень близко.― Что случилось? ― тихо спросил он. ― Что-то мне это не нравится.Одной рукой он поддерживал Ди за плечо, другой по-прежнему слабо сжимал подбородок. Пальцы дрожали, лицо стало еще белее, чем обычно. Он встревожился и даже не скрывал этого. И вот тогда Диего почувствовал себя максимально идиотски. Готов был грохнуться в обморок? Как припадочная девчонка? С чего подобное?― Все хорошо, ― выдавил он и даже улыбнулся, не разрывая зрительного контакта; надеясь, что голос звучит твердо. ― Я… это я плохо сплю, и, видимо, пора что-то с этим делать. Извини. Теперь вот мне неловко…Ему было более чем неловко ― и не только из-за спонтанной попытки отключиться и жутких галлюцинаций. Они с Мэнни сейчас стояли почти вплотную, не оставляя друг другу никакой возможности отступить. Стена, в которую Ди якобы уперся, оказалась чужим корпусом под темно-серой водолазкой. Диего упирался в нее и сейчас, сжимал взмокшими пальцами другой руки отворот куртки Фордринга ― и не мог выпустить. Дышалось тяжело. Стучало в висках. Мэнни же все это, казалось, совершенно не смущало; прежнее хладнокровие никуда не делось, несмотря на всю трэшовость ситуации. Он склонился к Диего еще ниже, почти коснувшись лбом его лба. Взгляд жег. Пальцы держали крепко.― Я могу помочь тебе? ― строго, но сдавленно спросил Манфред. Его дыхание коснулось губ Диего. Стало жарко. Во рту вдруг пересохло.?Не стой так близко?, ― это нужно было сказать, но Ди пробормотал другое:― Говори со мной. О чем угодно. Сознание путается, это пройдет, если отвлечься…Отвлечься от того, что у него галлюцинации. Что, возможно, скоро он вообще не сможет контролировать себя. Что не к кому обратиться за помощью, потому что всегда есть риск выболтать лишнее. Что его... преследуют??Мы тебя найдем?.Вдох. Выдох. Диего закусил губу ― кажется, до крови ― и опустил одну руку, ту, которой упирался Мэнни в грудь; потом вторую, ту, которой цеплялся за куртку. Идея оказалась не очень: без опоры получилось только привалиться лопатками к стене. Ди откинул голову и прикрыл глаза. Когда снова удалось разомкнуть веки, он увидел, что Манфред пристально смотрит на его шею. Ладонь, только что касавшаяся подбородка, скользнула к точке пульса и замерла там. Вряд ли Мэнни мог не заметить, как бешено стучит кровь.― Мне сегодня вручили приглашение на вечеринку у Джорданов, ― медленно, с усилием заговорил он, выполняя просьбу Диего: пытаясь его отвлечь. ― А тебя позвали?― Да, ― отозвался тот, силясь отрешиться от того, как чужая ладонь плавно, осторожно водит по боковой стороне шеи, то ли машинально, то ли в попытке успокоить пульс. Нужно было попросить этого не делать. Язык не поворачивался.― Ты пойдешь? ― Мэнни поймал его блуждающий взгляд и посоветовал: ― Смотри на что-нибудь одно. Хотя бы на меня. Так быстрее придешь в норму.Смотреть на него оказалось трудно. Особенно в таком тесном контакте.― Не знаю; думал, что пойду. ― Диего постарался улыбнуться. ― Раньше я не слишком любил тусовки, и сейчас не люблю, но Элли Джордан…― Она тебе нравится? ― вдруг спросил Манфред. Ди остолбенел: Фордринг совсем не напоминал человека, задающего такие вопросы в лоб. Заметив реакцию, тот негромко хмыкнул. ― Шок-терапия. Хороший метод, правда?Диего постарался рассмеяться, но получился только невнятный хрип. Манфред молчал, не отводя взгляда; было ясно, что он ждет ответа.― Эммм… ― Диего уставился вниз, куда-то ему на ключицы. ― Ну… а тебе?Мэнни чуть-чуть приподнял бровь, явно удивленный ответным пассом. Диего и сам понимал, что это идиотизм: Фордринг за неделю не перекинулся с Эл Джей и парой фраз, ни разу не подошел, лишь однажды уступил свое место в столовской очереди.― Она забавная. ― Манфред произнес это ровно, будто констатируя факт. ― И симпатичная. А еще у нее классная попа.Диего закашлялся, нахмурился, а потом нервно прыснул. Разговор заходил в странное русло, зато определенно отвлекал от паники и дурноты.― Ты и на это успеваешь посмотреть? ― наконец недоверчиво уточнил он.Мэнни, нисколько не смущенный, с видом глубокого терпения напомнил:― Мы учимся вместе уже больше десяти лет. Сложно было бы не заметить.― Ну да, ― кивнул Диего, думая о том, что надо бы передать откровение Эл Джей: повысить ее самооценку. ― А… ты пойдешь? К ней на тусовку?― Пока думаю, ― неопределенно отозвался Мэнни. ― Нужно ли мне это.Его ладонь замерла; Диего чувствовал ее где-то на своем загривке. Похоже, Манфред опасался, что припадочный одноклассник еще что-нибудь выкинет ― например, начнет биться затылком о стену склепа. Вторую руку Мэнни спрятал в карман джинсов, но сомневаться, что он успеет в случае чего схватить Диего в охапку и оттащить от каменного панно не приходилось. Он не отступал ни на шаг, склонялся все так же близко. Ди чувствовал себя все глупее. Ну почему с ним вечно что-то не так?― Приходи, ― произнес он, чтобы только на этом не зацикливаться. ― Она… будет очень рада. И да, мне она нравится. Не в том смысле, но нравится. Если бы я не разучился заводить друзей, сказал бы, что хочу дружить с ней.Мэнни кивнул; его рука дрогнула, и пальцы вдруг слегка обхватили шею Диего сзади. По позвоночнику побежали мурашки ― не те, которые появлялись от кошмаров, потусторонних звуков в голове и болтовни Бака. Диего сглотнул. Он наконец осознал, как именно тело отзывается на это соприкосновение, на пристальный и встревоженный взгляд, на дыхание, иногда касающееся губ. О черт. Еще чуть-чуть ― и скрыть это будет невозможно.― Ладно, мне пора, ― выпалил он и осторожно, по стене, отошел вбок, а затем быстро сунул обе руки в карманы. ― Еще много домашней работы.Манфред, не двигаясь, смотрел на него ― опять с непроницаемым лицом, ничего не прочтешь. Заметил он что-то? Сделал какие-то выводы?― Тебе получше? ― наконец спросил он. Слава богу, кажется, нет, он не напрягся.― Да. ― Диего опять попробовал улыбнуться. ― И вообще не бери в голову.― Я тебя подвезу, ― звучало не как предложение; скорее безапелляционно.― Нет необходимости. ― Ди помотал головой, прислушиваясь к себе. Кровь постепенно переставала кипеть. ― Тут напротив останавливается автобус.― Я тебя подвезу, ― повторил Мэнни, тоже слабо мотнул головой, и прямая челка упала на глаза. ― Дядя будет не рад, если я брошу в таком состоянии сына его… avversario.― Кого?― Оппонента. ― Мэнни сделал пару шагов навстречу. Диего поборол желание отступить: он не слишком доверял себе в этот момент. ― Идем? И не стесняйся, если захочешь вздремнуть, садись сзади. Меня не обязательно занимать беседой, точнее, вообще не нужно.― Нет, я тебе не Сид! ― Ди возмутился вполне искренне и даже рассмеялся.Напряжение действительно отпускало. Все снова начинало казаться нормальным и… безопасным.К кладбищенским воротам они шли молча. Диего озирался украдкой, чтобы не нервировать Манфреда, ― но все-таки озирался. Под орешником разрытых могил не было; не было их и дальше. Не было на холме, не было в низинах; не было у входа. Все выглядело аккуратным и обычным; там и тут пестрели цветы; иногда вспархивали птицы, и их чириканье звенело в ушах. Только чириканье ― ни шороха, ни шелеста, ни звона. Значит, галлюцинации. Черт возьми, точно они.В машине Диего сел впереди, но сразу устало откинулся на кожаную спинку сиденья. Манфред предложил воды ― он отказался; тогда Фордринг помахал перед носом термосом ― это воодушевляло больше. Они выпили по стакану крепкого черного кофе с непривычно яркими пряностями, запах которых кружил голову. Все это время Диего не сводил с Манфреда глаз, мучительно думая о своих ощущениях там, у стены склепа. Дичайший момент и дичайшее место для подобных… проявлений. Стоило огромных усилий побороть стыд, не дать лицу вспыхнуть. Допивая кофе, Диего прикрыл глаза.В подростковом возрасте с ним случались… разные вещи, точнее, разные чувства. Они ни во что не перерастали, но все же были ― мелькнут и погаснут. Например, к тому самому школьному психологу, светловолосому и сероглазому, говорившему в шутку, что он потомок каких-то немецких рыцарей. И даже к Сото ― недолго; отпустило еще до того, как вожак слетел с катушек. Ди не всегда отдавал себе в этом отчет. Девушки нравились ему чаще, и он не слишком заморачивался; находил объяснения, оправдания и даже способы обо всем этом шутить. Сейчас шутить не получалось. Опять, как в классе у Коллинза, хотелось провалиться сквозь землю, но еще больше хотелось другого. И это непроизносимое желание пугало.― Как ты? ― поинтересовался Мэнни. Он уже заводил мотор.― Нормально. ― Диего и сам не знал, правда ли это, но старался говорить уверенно. ― Спасибо.Если Манфред и не поверил, то не подал виду. Хаммер заревел, тронулся и начал набирать скорость. Через несколько минут Фордринг включил музыку, опять любимых битлов, но Диего узнал их только по голосам. Песня оказалась незнакомой ― про одинокую женщину Элеонор Ригби, влюбившуюся в священника. Даже мотив мало походил на большинство композиций этой группы; тревожил и нагнетал, зато прекрасно отвлекал от навязчивых фантомных ощущений ― чужого дыхания на коже, чужой ладони на загривке. Желание ― запустить руки под серую водолазку, прижаться бедрами к бедрам, впиться поцелуем в этот тонкий рот ― отступало. Это все от отчаяния, не более. От желания где-то спрятаться, в кого-то вцепиться, на что-то переключиться. Не решать свои проблемы. Искать новые. И это неправильно.Диего вздохнул и опять зажмурился. Вдох. Выдох. Затем он открыл глаза и стал смотреть на Манфреда, сосредоточенно вглядывающегося вдаль. Куртку он застегнул до упора, губы были поджаты, волосы развевал ветер. Он казался небывало мрачным и задумчивым.― У тебя все в порядке, Диего? ― вдруг спросил он, не поворачиваясь. По тону Ди понял: речь не о приступе дурноты на кладбище. ― Очень похоже, что тебя что-то тревожит. Постоянно.Ди фальшиво усмехнулся и облизнул губы ― нижняя все еще кровоточила. В чем признаваться? ?Да, знаешь, я убил своих дружков, сжег в доме?? ?Да, знаешь, я не могу понять, хочу ли я жить дальше или просто сдохнуть?? ?Да, знаешь, я вроде бы хищник, а вроде бы совсем сдаю и меня скоро затравят?? Или, может, ?Да, знаешь, когда ты зажал меня у стены, у меня почти встал на тебя??― Нет, ― сказал он. ― Ничего. Я, конечно, не в порядке, ты сам понимаешь, отец, но тут не о чем беспокоиться. Правда. Все пройдет.― Надеюсь, ― глухо отозвался Мэнни и еще прибавил скорости, пользуясь пустой трассой. ― Я не сомневаюсь, что ты справишься, просто, ― на секунду он все же повернулся, ― не обязательно одному. Элли Джордан ― хорошая девушка…― С классной задницей, ― быстро подколол его Ди, надеясь обратить все в шутку, но Манфред как ни в чем не бывало продолжил:― Какая бы задница у нее ни была, из Элли правда выйдет очень хороший друг. Умение заводить друзей невозможно потерять, Диего. Другое дело, если его нет вообще или что-то отделяет тебя от других… ― он помедлил, слегка помрачнел. ― Но это ведь не твой случай. Лови момент. Хотя бы попытайся. ?Элеонор Ригби? сменилась чем-то похожим на индийскую мантру. Диего улыбнулся, кивнул и даже смог сказать: ?Спасибо, Манфред. Я попробую?, но больше никакую актерскую игру из себя выдавить не получилось. Почти до самого дома он молчал.?Но это ведь не твой случай?.?Не твой?.Серьезно, Мэнни?..