Тарутино (1/1)

С тех пор, как Берг и его отряд отделились от армии, прошло 48 часов. Армия уже расположилась надёжно у Тарутино и разбила лагерь. Кутузов и штаб перебрались в Леташевку, офицеры были расквартированы по деревенским избам, а солдаты ставили палатки. В армии царило ожидание чего-то большего. Да, люди устали и им непременно нужен был этот маленький отпуск, а армия нуждалась в подкреплении рекрутами. Нужна была эта передышка, но и грядущее будущее волновало солдат. Москва была всё ещё в руках у французов; они, чувствуя себя полноправными хозяевами города, творили там Бог весть что. Армия натерпелась всего в этой войне, и эта передышка определённо была нужна ей. Солдаты в полной мере воспользовались этой передышкой, устраивались пиры и пикники, но до мародёрства и дебошей, как во французской армии, не доходило. Русская армия, конечно, не была образцом дисциплины. Армия была деморализована, а насильно взятые в армию рекруты дезертировали, растворяясь в лесах. Но масштаба, такого как у французов, у русских не было; был наведён порядок, большинство солдат и ополченцев оставались в армии, а многие дезертиры были переловлены и наказаны. Марго пыталась более-менее по меньше думать о Берге и что с ним может сотвориться. Чтобы занять свою голову чем-нибудь другим, она откуда-то достала книги и начала читать. Штабные, которые её окружали 24 часа подряд, уже не отвлекали её своими жалобами и ворчанием по поводу Кутузова. Она уже было привыкла, что после приёма у главнокомандующего приходили к ней и жаловались на старика-деспота, а если приходили до, то тогда неизменно спрашивали в духе ли старик. Она им была полностью по барабану, они хотели лишь посредством дочери как-то воздействовать на Кутузова, но тот и Марго были непреклонны, и вскоре эти походы сошли на нет, хотя некоторые продолжали выполнять это, уже ставшее обрядом, действие: прийти спросить в духе ли старик, а потом прийти и жаловаться. Марго их даже слушать не хотела. За это время, проведённое в штабе армии, она сдружилась с Ермоловым, человеком с достоинством и хорошим чувством юмора. Тот не жаловался на старика, а посмеивался над ним; жаловался он только на штабных немцев, в особенности на Беннигсена. Генерал всегда был против всяких иностранцев в русских штабах, его точку зрения поддерживало доброе количество людей в армии. Марго же эту точку зрения не поддерживала, но Ермолова выслушивала и понимала, что где-то он был прав, но где-то и не прав. —?Нужно судить не по национальности, а по человеку. Русский человек, который служит только ради денег и карьеры, ищущий выгоду в каждом своём действии и не находя эту выгоду в России, может легко предать, и у него даже ус не тронется, а какой-нибудь иностранец может быть глубоко предан России и лично Императору. Вы, Алексей Петрович, где-то правы, конечно, даже с этой Вашей правотою и не поспоришь, а где-то Вы всех иностранцев стригёте под одну гребёнку,?— говорила она. Говорили они не только об этом, но и о разном. Начиная с беседы о том, что Ермолов сделал бы будь он на месте Кутузова, заканчивая причинами, по которым Наполеон обязательно должен пасть. Он был на 14 лет её старше, и во многом не понимал нынешнюю молодёжь, как сознавался он сам. Кутузов, движимый в равной степени и любовью к дочери, и желанием отправить её восвояси, говорил уже, что её место более подле Императора, а то тот уже надоел ему со своими письмами после того, как Кутузов ему написал о том, что Москву всё-таки оставили. Судя по письмам, известие о сдаче Москвы заставило Императора слечь в постель. Письма от Императора Кутузов читал вслух Марго для чего, он и сам не знал. Марго не хотела ничего писать Императору. Был такой соблазн написать ему и сказать, что у неё появился молодой человек, и она хочет продолжать с ним только самые дружественные отношения, так как совсем отказаться от любых отношений с ним, она не в силах и не хочет. Он был для неё уже родным человеком и отказаться полностью от их контакта она не могла, даже во имя любви. Она не могла всё это написать словами, и поэтому ждала личной встречи, чтобы объясниться и почему-то она была уверена в том, что он также будет не против и только за. Она начинала думать, что преувеличивает своё участие и свою значимость в его жизни. Как бы то ни было, писем она писать не собиралась. В один из похожих друг на друга дней, Марго, как всегда читала книгу, пытаясь отвлечься от дум о Берге и Императоре, как вдруг, Кутузов с огромной злобой и недовольством втолкнул какого-то гвардейца в комнату, где сидела Марго, и сказал гневно: —?Вот, ты хотел быть адъютантом? Так будь им! Марго, этот гвардеец в твоём распоряжении. Будь он у тебя хоть адъютантом, ординарцем, камердинером, денщиком, кем угодно! Всё, это моё последнее слово. Но ты,?— он ткнул в гвардейца пальцем. —?За неё мне головой отвечаешь. Всё, я всё сказал. Марго никогда не видела его таким рассерженным и злым. Обычно спокойный и ласковый с подчинёнными, сейчас он почему-то очень грозен и зол. Марго очень удивилась этому, оглядела гвардейца и не могла придумать, что же такого наделал он. Поэтому она прямо и спросила о том, чем же он так сильно разгневал главнокомандующего. Гвардеец, с неким стыдом в глазах, поведал о том, что недавно ему было приказано собрать информацию о полученном продовольствии и полученных рекрутах, а тот легкомысленно всё отведённое время потратил на пьянство с друзьями, и в итоге, они чуть не подожгли обоз с продовольствием, а сегодня он должен был, наконец, стать адъютантом у Кутузова, для этого он всю войну заводил нужные связи и за это хлопотала его матушка. И Кутузов, разгневанный всем этим, решил отправить его к Марго. Княжна была очень удивлена поступку этого гвардейца, но также она понимала, что Кутузов, если сказал, то так и будет, а значит, этот гвардеец был в полном её расположении. Ей не было жалко этого молодого гвардейца. —?Ну? И что мне с Вами делать? —?спросила она. —?Отпустить? —?робко предложил гвардеец. —?Чтобы мне тогда от батюшки прилетело? Ну нет! Что ж, Вы будете меня развлекать своим обществом. Расскажите мне о себе: кто Вы, хотя, помнится мне, я Вас где-то видела. Гвардеец вздохнул. Гвардейца звали Павлом Паскевичем, он был родственником Ивана Фёдоровича Паскевича. Служил он в гвардии Семёновском полку и участвовал в Бородинской битве. Марго вспомнила, где его видела. Он был преподнесён светской дамой Анной Дмитриевной как очередная новинка и рассказывал о поражении под Аустерлицем. Вспомнив, где и каким она его видела, она поняла, что для Павла самое главное в жизни?— это карьера и слава. Паскевич, вздохнув, смирился и робко спросил, какого рода поручения он будет выполнять. Марго задумалась. Мучить человека она не хотела, но отпустить просто так она не могла. Её камердинер, Петька, ушёл ополченцем и сейчас был где-то в армии. И Марго сказала ему, что он может выполнять функции денщика и немного адъютанта, и если тот будет вести исправно, то она будет его отпускать к друзьям, при условии, что тот не будет плохо отзываться о ней. —?А иначе, если вдруг я узнаю, что Вы нелицеприятно обо мне отзываетесь, идти мне до батюшки недолго,?— сказала Марго в конце. Паскевич поклонился и смиренно завёл разговор на отвлечённую тему. Марго уже строила планы. Она думала сделать Паскевича своими ушами и глазами и наблюдать, что твориться в армии. Зачем ей это? Она металась из стороны в сторону. С одной стороны это было низко и подло, заставлять Паскевича работать на неё, с другой стороны, она нуждалась в преданном адъютанте для её потребностей, но тут о преданности никакой речи и не шло, Марго видела, что парню всё это давалось в тягость. И она, ничего ему не говоря, пошла к отцу.Кутузов, смягчившись, когда пришла Марго с просьбой отпустить бедного гвардейца в свой полк, позвал к себе самого Паскевича и спросил, что же хочет он. Тот неизменно отвечал, что хотел бы в адъютанты к главнокомандующему. Кутузов опять завёл свою шарманку и сказал, что тот будет числиться у него в адъютантах, но будет весь в распоряжении Марго. —?Восприми это как моё поручение. У меня много забот, а следить за этим сорванцом,?— он посмотрел на Марго. —?Времени нет. А сам Его Величество Император приказал беречь её,?— заключил Кутузов. —?Будет исполнено, Ваше Высокопревосходительство,?— покорно сказал Паскевич. Теперь Паскевичу было уже не отвертеться. Это понимал он сам, и Марго. Павел уже решил, что раз сам Император просил оберегать эту девицу, то он подумал, что если он выполнит поручение Императора, то его карьера пойдёт вверх. Радостный этому заключению, он подумал, что Марго довольно симпатична, да и зятем для главнокомандующего быть не так уж и плохо, и он стал даже радоваться новой работе. —?Что ж, Вы сами всё слышали… Я пыталась,?— сказала она и пожала плечами. —?Для меня честь выполнять волю Императора,?— сказал он, пытаясь скрыть ликование. Вяземского определили в довольно хорошую избу. В ней ещё жили старушка и, судя по всему, её дочка. У неё не было яркой внешности, но она была по-своему красива. Особенно привлекала она к себе большим размером груди. У Вяземского пошли слюнки, ему завидовала вся дивизия, все, кто видел эту даму. Вяземский уже более-менее отошёл от поступка Лизы и смирился. Просто попытался забыть, но как забыть любовь? Как? Но он так был зол на Лизу, что любовь осталась на втором плане, спасибо водке. Водка залила его раны, продезинфицировала их, и он мало-помалу успокоился. Эта самая крестьянка была сражена обаянием Вяземского, он для неё был чуть ли не принцем на белом коне. Она делилась своими мыслями с матушкой, но та её неизменно ругала за такие мысли. ?Зачем он тебе? Зачем? Ты крестьянка, он дворянин?,?— говорила она, но та её не слушала. Наступила ночь. Вяземский спокойно лёг спать, где-то думая, как назло всем этим завистникам, всё-таки провести время с крестьянкой. ?Пусть они все подавятся от зависти, индюки!??— думал он, лёжа на сене, которое было его кроватью. Вдруг дверь соседней комнаты отворилась, и к нему вошла та самая крестьянка. Она была полураздета, и особенно её большая грудь была подчёркнута большим вырезом. Она робко подошла к нему и молча так и стояла. Вяземский сразу понял, чего она хочет. —?Да гора сама пришла к Магомеду! —?воскликнул он, обхватил её за талию и прижал её к себе. Он повалил её на кровать и навис над нею. Ему была не нужна никакая прелюдия; прелюдия могла быть, если они влюблены в друг друга, в таком совокуплении прелюдии быть не может. Он моментально снял с неё одежды, с себя штаны и приступил к тому, чего долго желал и по которому скучал. Вот он, верх наслаждения! Он нужен ему, он ласкал её за её грудь и почувствовал себя полностью счастливым (и пусть катится эта Лиза ко всем чертям!)… Она стонала, извивалась, но он надёжно держал её за бёдра. Он не собирался её как-то жалеть, нет, ему надо было выпустить эмоции и почувствовать это наслаждение и удовольствие. Он не разу не поцеловал её, не даже посмотрел на её лицо; оно говорило:"отпусти меня, хватит!?. Но Вяземскому было по барабану. И вот, он достиг наивысшей точки и кончил. И не стал даже как-то предотвращать возможную беременность, пусть всё идёт своим чередом. Затем он встал, оделся, отдал девушке одежду и прогнал её к себе. А потом он заснул. На следующий день, Паскевич заявил, что очень хотел бы пойти на новое развлечение. Он где-то слышал, что французы и русские вместе устраивали братания, то бишь устраивали совместные пикники, пиры, гулянки, общались, как будто бы и не было никакой войны. Паскевич, конечно же, хотел туда пойти, но Марго сказала, что она тоже хочет туда сходить. Ему пришлось её туда вести, и, соответственно, не отрывать глаз там от неё. Но что поделать. На месте, где русские и французы устраивали братания, уже стояли столы, подготовленные для совместных пирушек, в воздухе пахло вином и шампанским, а вокруг слышалась французская речь солдат. Внезапно, она услышала знакомый голос. Это был Вяземский. Он подбежал к ней и весело спросил, что она тут делает. Та отвечала, что просто пытается понять, что тут происходит, и спросила, что тут делает он. Вяземский, явно подвыпивший, радостно сообщил, что он уже забыл Лизу и переспал с другой. Сказал это и убежал. Вдруг друг в этих смешавшихся русских с французами, Марго заметила Милорадовича и ещё какого-то высокого французского маршала. Судя по тому, как ей описывали некоторых самых знаменитых французских маршалов, это был Мюрат. Оба генерала были одеты очень ярко, в причудливых одеждах. Милорадович был в трёх шалях разного цвета, которые между собой не сочетались, а как описать, как выглядел Мюрат, Марго не знала. Он был в собольей шапке и одет в разноцветные одежды. Марго решила понаблюдать за ними. Марго увидела, как они странно переглядываются, какие у них странно-нежные и страстные взгляды, когда они смотрят друг на друга, она не могла понять, какова была причина этих взглядов…