А знаешь, всё ещё будет (1/1)

—?Воронцов мёртв. —?Что?! Орлов круто развернулся к Бергу. Он был очень удивлён этому. Берг стоял невозмутимо, как будто ничего интересного и серьёзного он сейчас не сказал. Затем Орлов встал, подошёл к Бергу, взял его за локоть и усадил на диван. —?А теперь рассказывай. Всё и по порядку. —?Ну ты и отстал от столичной жизни. Знал бы всё в подробностях уже давно. —?Не суть важно. Рассказывай. —?С чего бы начать? Приехал я в Петербург утром. Я был преисполнен своим добрым началом, хотел улучшить этот мир. Я не стал тратить время попусту на долгие посиделки с родными, сразу пошёл к тем, у кого мне было интереснее. Первым, кого я посетил, был Воронцов. Граф, очень богатый человек, ты его знаешь. У него ветер в голове. Он, как будто бы и не хотел, чтобы я приехал. Воронцов встретил меня в халате, сонным. В принципе, я от него ничего другого и не ожидал. Столь громкие слова он не говорил, когда я уезжал. Я уехал от него, долго не задерживался. Ты, наверное, заметил мою переписку с одной молодой дамой. Адель её зовут. Я приехал к ней, но мне сказали, чтобы я подождал, так как она обедала. Ну и как-то так получилось, что мы разговорились с лакеем Петькой, и он рассказал мне преинтереснейшую новость. Оказывается, для меня это тогда было шоком, к Адель уже как две недели наведывается Воронцов, а потом из спальни Адель доносятся непристойные звуки. —?Серьёзно?! Ничего так девка даёт! —?Ну ты и одичал здесь. Женщин девками называешь. —?Да… Это возможно. Закончится война, ты будешь обязан отвести меня в Петербург. —?А ты там не был? —?Нет… Я родился в Севастополе. Оттуда сразу сюда. Как-то упустил эти моменты. —?Боже! —?Рассказывай давай, хватит восклицать, какой я отсталый! —?с нетерпением воскликнул Орлов. Он был явно увлечён рассказом Берга. —?Ладно. Мы с ней активно переписывались всё это время, и я взял с неё обещание хранить мне верность, но… Как видишь. Я решил отложить свой визит к ней и поехал домой, к родным. Правда, как-то сумел проскочить мимо домашних. Закрылся в своей комнате, и, не поверишь, я заплакал… Мне было очень плохо. Я не мог смириться с тем, что меня предала женщина, а я ей не ответил. Она предала меня самым ужасным способом?— с моим лучшим другом! Я бескорыстно верил им. И так со мной поступить! —?И из тебя вышло вот это? —?Ага. Пролежав на кровати с час, я направился на светский вечер одной светской дамы. Там обычно собирается вся элита Петербурга. По началу мне было стыдно за мои планы. Я пытался додуматься, почему и как я опустился до этого. Но потом стыд пропал, и я с видимой уверенностью всем разболтал о нашей с Адель помолвке. Об этом вскоре узнала и сама девушка. Она буквально прибежала ко мне домой с расспросами. Сначала она пыталась в слезах повеситься на моих руках, пытаясь сделать вид, что она очень рада моему возвращению, но я не дал этому случиться. Потом, как бы невзначай, она спросила: ?Зачем ты всем рассказал о нашей помолвке?? Я был так зол на неё в тот момент, сам не знаю, почему. Я был готов ударить её, но сдержался. Она стала мне противна. каждое её слово пахло враньём. Я не верил ей ни в чём. Я сказал: ?Мне всё известно??— и попросил её уйти. Что, признаюсь, было сделать сложно, так как она сопротивлялась, плача, не хотела уходить. Прождав неделю, я снова вышел в свет, подловив там ещё и Воронцова. —?Ну ты хитрец! —?А вот. Я нашёл там Воронцова, начал его расспрашивать: ?Как тут Адель без меня??. Он начал уворачиваться, и я вскричал, чтобы все слышали: ?Мне всё известно! Меня тошнит от вашего с Адель вранья! Я разрываю помолвку! Вы… Я вызываю Вас на дуэль! Слышите? Вызываю!? Все загалдели. Это была шокирующая новость для всего Петербурга. Сколько о ней говорили! —?Дуэль? Серьёзно? —?Ну, а как? Дуэль была назначена на следующий день. В тот же день я должен был уехать обратно, сюда. Утром я проснулся в приподнятом настроении. Даже не знаю, почему. Я хотел жить больше, чем когда-либо. Меня радовало солнце, земля, цветы, трава. —?Кто был твоим секундантом? —?Денисов. Он был в Петербурге проездом, но вот мы как-то и встретились. Дуэль происходила в очень скверном месте. Там протекал приток какой-то речки в столице. Солнца было мало, снег был чёрным, бог весть почему, а деревья без листвы казались какими-то страшными статуями, и это напрягало. Поле, выбранное для дуэли, было довольно большим; на нём лежал чёрный, измазанный в чём-то снег. Перед самой дуэлью, я хотел чуть ли не убить себя сам. Я не понимал, зачем я это делаю и для чего. Наверное, сейчас я уже меньше жалею. Итак, Воронцов прибыл вовремя. Я не заметил на нём ни капли какого-то волнения или боязни за свою жизнь. Чем-то меня это даже задело. Он был полностью равнодушен ко всему происходящему. Казалось, он бы ел гранат или семечки щёлкал, если они у него были. Секунданты поставили барьеры, мы разошлись. Нам выдали пистолеты, у нас, надо сказать, были ужасные пистолеты, заряженные единожды; и предложили помириться. Все, естественно, отказались. Было слишком поздно мириться. Я бы никогда больше с ним не помирился и не простил ни его, ни Адель. И вот, секундант дал команду, мы начали сходиться. Первым стрелять довелось ему. Он целился, но попал в молоко. Пуля его прошла где-то над моим плечом. Удача сыграла на меня. Далее стрелял я. Я прицелился, как следует, и выстрелил. Дым от выстрела мешал мне что-либо видеть, а когда он улёгся, я увидел странную картину. Сначала я не понял, что произошло. Потом увидел, как Воронцов лежит на снегу, вокруг лужа крови и его секундант, чья фамилия была Отрепьев, пытается его перевернуть на живот, но тот лежит. Мне стало противно. Вдруг Отрепьев закричал: ?Он мёртв!?. Я не мог прийти в себя. Меня тошнило и рвало, не знаю, почему. Я и раньше уже убивал, а тут стало так противно. Убивать вояк, которые защищают свою страну и, по сути, делают правильное дело, почему-то проще для меня, чем убить эту последнюю собаку. Да, думаю, это не последняя собака. Поспешно я покинул место дуэли и вернулся домой. Там уже всё знали. Надо сказать, что Адель им очень понравилась, и они долго на меня ругались, что я так с ней поступил. Мы поругались, и с тех пор от них нет писем, да и я им не пишу. В этот же день Сперанского, отца Адель, выслали из столицы, но по другой причине. С ним же уехала и Адель. В столице осталась Мари. Она приехала ко мне и сказала, что полностью на моей стороне. ?И пусть это опорочило нашу честь и достоинство, но Адель это заслужила.??— сказала она. Мари хорошая девушка. —?И теперь ты с Мари? —?Нет, ты чего? После этого я никогда не поверю женщине. Я их теперь презираю. —?Из-за одной ненормальной сразу всех? —?Да. Мои душа и сердце не хотят их больше принимать. Она рассказала, как ругалась на сестру из-за Воронцова, но та неизменно отвечала: ?Он не хочет меня видеть, так пусть не видит. Воронцов понимает меня лучше, чем Берг. И, вообще, это не твоё дело, Мари!? Мари пыталась доказать, что Воронцов поиграет и бросит, но она не верила. И как после этого верить женщинам? Как? Ответ ясен: никак. Я вообще никому теперь не хочу доверять. —?Однако мне ты доверяешь. Или нет? —?Не так сильно, как ты заслуживаешь. После этого я спешно покинул Петербург и вернулся сюда. —?Вот это я понимаю, история. Тут в избу снова вбежал Денисов. Он, запыхавшись, отдышавшись, сказал: —?Так! Приказ надо выполнить до 6 утра. Орлов встал с дивана, высоко поднял брови и, видимо, в своих мыслях высказался. —?Что там написано? Что нам делать? —?пытаясь быть спокойным, сказал Орлов. —?Начать отходить. —?Не понял. Мы даже не сражались. Куда отступать? —?удивился Орлов. —?Не знаю. Приказы надо выполнять,?— сказал Денисов, придав своему голосу приказной и даже немного строгий тон. Орлову стало не по себе. Его честь была ущемлена. ?Как это?— отступить, даже не сражаясь??. Тут Берг толкнул его локтём и прошептал на ухо: —?Я тебе потом объясню, почему так. Орлов посмотрел на него с удивлением, затем вздохнул, одел ментик, кивер и вышел из избы. За ним вышел Берг. ?Будим людей второй раз за ночь…??— подумал Орлов. Гусары нехотя встали и вышли на построение. Впереди всех стоял полковник Дорохов, по бокам от него командиры батальонов, справа Денисов, а слева Дзержинский. Их называли ?Три Д?, ещё не зная нынешнего значения этого буквосочетания. Дорохов зачитал приказ, и, разойдясь, все начали готовиться к отступлению. Орлов и Берг были при деле, руководя своими эскадронами. —?Гавриляк! Чего медлишь? Бери этот мешок и неси в обоз. Давай, работай! —?руководил Орлов. —?Новиков, не бери так мешок, порвёшь! Овос высыпится, и что потом лошади кушать будут? Орлов бегал от одной части своего эскадрона к другой, переполненный чувством ответственности, за людей, за эскадрон, за свою честь. Он был деятельным человеком.Теперь, я думаю, надобно описать читателю Орлова. Это был черноволосый, кудрявый, с тоненькими бакенбардами, на самом верху щеки; будь у него светлые волосы, то, думаю, никто бы и не заметил их; голубоглазый офицер, который служил уже очень долго, с раннего возраста. В 15 лет, сбежав из дома в Севастополе, он уже колол французов при Шёнграбене и Аустерлице. Солдаты его любили, уважали и немного побаивались. Это был по-настоящему бравый офицер с незапятнанной честью, которые многие ?замарали? на кутежах и пьянках в Петербурге или в Москве. Он даже не помнил, когда в последний раз у него был отпуск. Хотя старая добрая матушка часто пишет ему и просит его приехать, что-то всегда останавливает Орлова. То война, то проверка, то ещё что-нибудь. Надо бы сказать, что Орлов был очень красивый молодой человек и мог слыть любимцем женского пола, завидным именно любовником, а не женихом (так как состояние у Орлова было совсем не завидное), но не часто ему получалось разговаривать женщинами, а если уж и получалось, то он был очень робок. По полку шли слухи, что он и вовсе был девственником. Орлов не обращал на это внимания, а Берг жестоко ругал того, кто хотя бы заикнётся об этом. Что же ещё сказать? Ах, да. Звали Орлова Петром, в честь Петра 1. Правда, по имени его имели право называть ограниченное количество людей. Итак, Орлов и Берг пытались как-то собрать свои войска в отступление. —?Это какой-то аут! Полная анархия и хаос! —?возмущался Орлов. Он бегал от одного места к другому, ругался на одних, потом на других, кому-то помогал словом, кому-то делом. В общем, не скучал. Берг проделывал всё примерно то же самое. —?Продовольствие погружено! —?отчитался Орлов. Через несколько часов, полк был готов к отступлению. В 6 утра прибежал адъютант Барклая-де-Толли, подтверждая приказ, и уточняя, в какую именно сторону им надо двигаться. Гусары построились по-походному и начали движение. Оставлять свою территорию, не дав ни единого сражения, было сложно морально и физически. Люди чувствовали себя подавленными, угрюмыми и унылыми. Не самое весёлое настроение, правда? Гусары?— народ азартный, и сдаваться просто так никто не хотел. Такого начала войны никто не ожидал. Большинство, по крайней мере офицерский состав, точно понимали, что война уже скоро, и надеялись слыть первыми в Европе, кто остановил и победил Наполеона. Берг и Орлов шли рядом. Вдруг Орлов вспомнил, что тот хотел ему рассказать, почему так получилось. —?Ну как тебе объяснить? Наполеону нужно сражение, так? В этом сражении, по его плану, он нас опрокинет, а мы побежим к нему просить пощады. —?И теперь мы избегаем сражения? —?Да. А заодно уводим его на свою территорию. Большую, огромную, бесконечную. Каждый шаг французам дастся очень сложно. Особенно, если, уходя, мы будем также забирать всё съестное и ценное из населённых пунктов. Так что всё нормально, Орлов. Всё ещё будет. Такое ещё будет!