Сговор (1/1)

Опричник пытался вырываться, кричать, но все его попытки к бегству были тщетны. Виктор понимал, что как бы отчаянно он не звал на помощь, это совершенно ничего не изменит. Тогда какой смысл себе лишний раз глотку разрывать? Только из-за страха. Это ужасающее чувство сковало всё тело Самойлова, когда он увидел впереди громоздкую приоткрытую клетку, около которой, с широкой улыбкой на устах, скрестив руку на груди, стоял Басманов.—?Чего пятишься, как не родной? —?кравчий ухмыльнулся и заговорщически кивнул Грязному, который и вёл Виктора в сопровождении ещё одного опричника. —?Али не узнал друга своего любимого? Ты проходи, гостем ему будешь!Под ?другом? Фёдор имел в виду зверя, находившегося в клетке. Это был большой бурый медведь, который, отвернувшись к стенке, мирно спал, посасывая лапу. Виктор с ужасом глядел на это существо, чувствуя сильнейшую дрожь в конечностях. Басманов действительно знал, куда лучше бить… Самойлов буквально за несколько секунд вспомнил, как его, некогда юного мальчонку, потерявшегося в лесу, чуть не потрепал медведь. Лишь при одном упоминании этого зверя опричнику становилось худо: он моментально бледнел, и не понимал, почему за долгие годы страх никуда не исчез.—?Ироды поганые! —?ноги Самойлова подкосились, когда один из государевых людей полностью открыл медвежью клетку. —?Что ж вы творите? Побойтесь бога! Пустите меня!Басманов рассмеялся и откинул волосы назад:—?Чем громче ты кричишь, тем быстрее эта милая зверушка проснется.Виктор умолк; зубы его застучали.—?Быстро мы тебе язык развяжем! —?Васька толкнул Самойлова внутрь. Тот, разумеется, сразу попытался отскочить к двери, чтобы попытаться открыть её, но Грязной лишь довольно потряс перед носом опричника связкой ключей.—?Не берите грех на душу свою! —?Виктор прижался к прутьям, боязливо оглядываясь на спящего зверя. Видать, отваром опоили медведя, чтобы спал подольше. Так бы уже давно от шума проснулся да подрал бы Самойлова сразу.—?Так что же? —?Басманов склонил голову на бок. —?Развяжется ли у тебя язык аль нет? О какой девице ты Катерине рассказывал? Про какую-то ты это девушку говорил, что так похожа на княжну?Виктор упёр взгляд в пол: нет, не может он им всё рассказать! Не может! Не станет опричник осквернять её! Пусть хоть этого косолапого разбудят, пусть хоть зверь живьем его есть начнет, но не расскажет ничего Самойлов про любовь свою… Не должен он. И так себя он до сих пор винит в её погибели; и так постоянно представляет её лицо, вымаливая прощение. Виктор ненавидел себя, считая, что сердце девушки просто не вынесло этой порочной любви, что слегла она лишь только из-за своих переживаний. Слишком дорога эта девушка Самойлову до сих пор, чтобы всё рассказывать. Иначе зачем он эту тайну так долго хранил, чтобы сейчас всё просто разрушить?—?Молчишь, ирод. —?произнес Басманов, кивая. —?Ты ведь знаешь меня, Витя: шутить я не стану. Коль не хочешь, чтобы завтра же тебя на виселицу отправили за убийство переводчика английского, так расскажешь мне всё. Хм…если, конечно, к утру от тебя не останутся отдельные части.Сердце Виктора колотилось, как бешеное. Мужчина с опаской смотрел на спящего зверя, который неожиданно повел ухом, будто услышал что-то. Нос медведя задергался, и мужчина понял, что осталось жить ему не так долго.—?Ничего мне от Катерины твоей не нужно! —?он вцепился руками в прутья. —?Я же ведь видел, что она с тобой водится!—?А тебя бы это остановило? —?Фёдор спросил это без какого-то умысла, даже не догадываясь, насколько эти слова задели Виктора за живое. У Самойлова аж перехватило дыхание, когда он осознал, что кравчий подбирается слишком близко к тому, что опричник так старательно пытался скрыть.—?Думаешь я бы опустился до того, чтобы запугивать девицу? —?мужчина покачал головой. —?Лишь бесчестный человек опуститься до такого.—?Странно…в библиотеке к Серебряной подходишь ты, говоришь о какой-то непонятной девушке тоже ты, узнаешь о поступке Редверса вновь ты. Так что же? Я не верить до сих пор должен о твоей причастности?Басманов ощущал, что припер его к стенке. Явно ведь Самойлов что-то утаить пытается.—?Да кто угодно знать мог о переводчике этом,?— сказал опричник это излишне громко, как вдруг заметил, что медведь перевернулся на живот. —?Боже милостивый!.. Темная у тебя душа, Федя! Темная!Басманов усмехнулся:—?Пусть так. —?он кивнул. —?Зато я готов на всё, чтобы родного человека защитить. Пока ты пытаешься уйти от ответа, смерть твоя приближается всё ближе и ближе. Коль не хочешь, чтобы кости твои обглоданные псам скормили, так расскажешь, что знаешь. Может, и милость моя на душу твою пойдет. Говори. Нечего медлить.Нет, не мог Самойлов всё рассказать. Если свою жизнь в жертву был готов принести, то свою любимую явно осквернять не станет. И так слишком тяжко было Виктору последнее время.—?Хоть второго медведя сюда запусти,?— неожиданно произнес опричник, пытаясь собрать последние крупицы отваги, чтобы ответить Басманову. —?О девушке той я ничего тебе не поведаю. А о Катерине слушай… я лишь поговорил с ней; худо мне было. А о том, что переводчика в темницу ответили, тоже много кто знал: во дворце все очень болтливы.—?Эх, придется тебя с ним оставить. —?Фёдор будто расстроенно покачал головой, указывая на медведя. —?Вась, как думаешь, скоро проснется?—?Скоро-скоро! —?довольно произнес Грязной.Самойлов посмотрел на зверя куда более испуганно, сглатывая. Сильно зажмурив очи, мужчина опустил голову, схватившись за неё руками. Басманов так и знал, куда следует давить. Пусть Виктор и молчит (к чему кравчий был готов), он может оказаться полезным: нужно лишь подтолкнуть его к этому.Этот опричник действительно был крайне незаметным. Если ранее в любых компаниях только и был слышен его голос, то сейчас Самойлова можно было обнаружить лишь в собственных покоях или библиотеке. Закрылся он ото всех, став совершенно скрытным. Но ведь если человек становится довольно неприметным, то ему будет легко услышать те потаенные разговоры, которые некоторые будут так тщательно пытаться скрыть.—?Я полезным быть могу, коль хочешь этого. —?произнес он. —?Твоими ушами во дворце стану.Басманов довольно кивнул: он не ошибся. Приказав Грязному выпустить Самойлова, чему первый был крайне удивлен, кравчий лишь пронаблюдал за тем, как еле стоявший из-за страха на ногах опричник как можно скорее поспешил отдалиться от медведя.—?Учти, Витя,?— протянул Фёдор, переводя взгляд с мужчины на зверя. —?Я ведь и вновь могу вам встречу организовать.—?Я понимаю… —?ответил он, тяжело дыша. —?Не подведу я.Самойлов поспешил уйти, а Грязной лишь изогнул бровь:—?Уверен ты, что отпускать его было можно? —?спросил Василий. —?Вдруг действительно он Катерине прохода не дает?Басманов усмехнулся; взгляд его был как-никогда уверенный.—?Не он это. Я точно знаю это; хотел лишь припугнуть его лишний раз. —?произнес кравчий, но, заметив непонимание на лице друга, решил пояснить. —?Когда мы Катю искали тем вечером… Витька на лестнице сидел, указав нам сторону, в которую переводчик княжну повел. Самойлов не заметил ничего странного в том, что Редверс повел Серебряную дальше по коридору, а не на другой этаж. Всё потому, что он просто не знает, где находится комната Катерины. А если Витя не знает об этом, то, разумеется, никогда не был в её покоях, чтобы подкладываться письма. Всё просто. Однако… всё же следует узнать, что он так скрыть пытается. Ты видел, чтобы он с девушкой когда-то водился?Грязной задумчиво посмотрел перед собой:—?Не припомню,?— он пожал плечами. —?Ей Богу, не припомню.—?Хорошо… —?Басманов понимающе кивнул.Ничего, успеет Фёдор ещё всё выяснить. Главное, что пока Катя остается в безопасности. А там он и найдет этого мерзавца… Девушка вытянула ноги, усевшись прямо на пол. Понимала Катерина, что если увидит её Федор в таком положении, то тотчас заругает, мол, не май месяц, чтобы на полу сидеть. Но стоять уже просто не было сил: то ли действия отвара продолжали давать о себе знать, то ли княжна просто приняла не самую удобную позу, но тело её сильно устало, а нижние конечности затекли.Отклонив голову к двери, девушка прислушалась: Фабьен сидел в другой стороны, приняв точно такое же положение. Он сидел прямо под дверью, чтобы лучше слышать голос Серебряной: это был единственный способ, который позволял им общаться. И то, постоянная усталость обоих не давала им толком поговорить.—?Я безумно переживаю,?— произнесла Катя. —?Да и не только я. Ваше состояние не безразлично многим, вы это знаете.Фабьен понимал, кого его подруга имела в виду. Речь даже шла не о герцоге, который точно так же стоял под его дверью, как только выпадала такая возможность, а о Милославе, которая не могла позволить себе даже это. За ней тщательно наблюдали родители: мать приняла сторону отца, приговаривая, что девице её возраста, тем более незамужней, не стоит с иностранцами якшаться. Будто была бы Шастунова старше, что-то поменялось… Девушка больше не могла видеть Моро лично, хоть и его чахотку до конца не подтвердили. Болезнь эта очень опасна и заразна, поэтому только доктор мог заходить к Фабьену (и то в специальной повязке), чтобы следить за его состоянием и приносить еду, чего опасались, да и не могли делать слуги. К тому же Милослава не могла попросить Катю присутствовать при их разговоре, чтобы переводить: слишком много ушей во дворце развелось. А сам Фабьен использовать русский, разумеется, не мог. Серебряная лишь только передавала некоторые послания, которые так сильно хотела сообщить её подруга.—?Я благодарен вам,?— мужчина улыбнулся. —?Вы никогда не оставляли меня при невыгодах. Ближе вас, Миледи, у меня нет человека. Вы?— мой друг.—?Вы тоже мне очень дороги,?— ответила девушка. —?Бог милостив, вы быстро подниметесь на ноги.—?Умирать в таком возрасте не хочется никому,?— Моро усмехнулся. —?Да и оставлять любимых людей тоже.—?Вы будете жить.?—?сразу произнесла девушка. —?Вы сильный: с любой хворью справитесь. Обязаны справиться.Фабьен некоторое время молчал, а потом тяжело вздохнул:—?Я знаю, что должен бороться…?—?произнес он, как вдруг резко запнулся. —?Кг-х! Кг-х!Его кашель был очень громким, и явно никак не собирался прекращаться. Моро всячески пытался просто вздохнуть, но внезапный приступ всячески отбирал у него эту возможность.Внутри Катерины всё похолодело, когда она услышала, насколько страшным и болезненным был этот звук. Девушка помнила, что даже если сталкивалась с какой-либо болезнью, то кашель её не был настолько сух. Он исходил прямо изнутри, полностью перекрывая дыхание, что даже тогда, когда француз начинал полагать, что всё прекратилось, нормально поглотить воздух никак не удавалось.—?Фабьен??—?настороженно спросила княжна.Неожиданно послышался странный стук. Катерина испуганно приложила ладони к губам, припав ухом к двери, пытаясь разобраться причину данного шума.—?Боже, вы что, упали?—?Нет…?—?голос мужчины был невероятно слаб. Даже если за минуту до этого Моро был для Катерины весьма болезненным, то сейчас девушка понимала, что на тот момент он был ещё в не самой плохой форме. —?Всё хорошо, кг-х!Голова мужчины закружилась. Он действительно повалился прямо на пол из-за резкого потемнения в глазах. В ушах появился странный звон, отчего даже начало казаться, что очи его вот-вот лопнут. И чувство это было настолько ужасающее, что Фабьен бы предпочел просто уснуть на несколько недель, чтобы хоть немного отдохнуть от всех этих невзгод. Дотронувшись до рта, Моро заметил алые следы на пальцах: кровавый кашель?— один из главных симптомов чахотки. Опасное, заразное, неизлечимое заболевание… Француз в последние дни только и думал о том, сколько ему уже осталось и что станет с близкими для него людьми, когда он их покинет. Эти мысли заполняли разум, не оставляя ни единого лучика света, надежды на излечение. Должен ли Фабьен давать себе ложные надежды? К чему это, если он не слышал ни об одном человеке, который смог бы побороть чахотку. Да и лекари здесь просто бессильны. Ему дают настойки, отвары, которые немного унимают боль, но на душе остается всё так же тяжело. Моро слишком много успел пережить, чтобы вот так просто слечь от болезни. Это злило его. Так злило, что хотелось просто бить в стену. А толку? Он всё равно болен. Он всё равно умирает.—?Может, позвать лекаря??—?всё так же обеспокоенно спросила княжна.—?Не стоит.?—?мужчина оперся об дверь, еле-еле держась на ногах. —?Всё равно здесь он бессилен. Если позволите, Миледи, я бы хотел отдохнуть…—?Конечно,?— Катерина сжала губы, чувствуя приближение слез. —?Сон поможет вам!Фабьен знал, что девушка вот-вот заплачет. И это этого становилось ещё хуже. Катерина волнуется, страдает, а сердце её кровоточит лишь от одной мысли, что Моро становится хуже. Княжне оставалось лишь верить, что друг её, пусть благодаря самому настоящему чуду, но выживет. Не должен он так рано этот мир покидать… Не хотела Катя верить, что какая-то болезнь вновь может отобрать у неё родного человека. Она ведь уже проходила через это!Не хотела Серебряная думать и о том, что станет с Милославой после всего этого. Девица ведь места себе не находит. Шастунова плачет постоянно, из монастыря последние несколько дней и вовсе не выбирается, молясь. Катя даже не знала, ест ли её подруга или пьет. Отослала лишь Серебряная Богдана к Милославе, чтобы тот о её состоянии выведал. Из всех слуг княжна могла доверять лишь конюху: тем более знала девушка, что с таким крепким мужчиной в дороге точно ничего не произойдет. Печальный опыт научил Катерину, что стоит хорошо перестраховаться.***Осторожно приоткрыв дверь, Катя коротко кивнула врачу, стоявшему посреди комнаты. Мужчина лишь склонил голову и вышел в коридор, оставляя княжне возможность пообщаться с Сабуровой наедине.Анна была уже не так бледная, как раньше. Скрестив руки на груди, она недовольно проводила доктора взглядом, а только потом посмотрела на Серебряную. Уже собираясь начать разговор, рыжеволосая приоткрыла рот, но Аня вздернула ладонь, заставляя девушку умолкнуть. Резко поднявшись с постели, даже практически спрыгнув, боярышня будучи босой подбежала к двери и чуть приоткрыла её, будто хотела убедиться, что никто не подслушивает. Катерина удивленно изогнула бровь, а затем понаблюдала за тем, как Сабурова вернулась на свое место и подозвала её к себе.—?Как ты? —?спросила Катя.Девица усмехнулась:—?Жива. —?странная улыбка разыгралась на лице Анны. —?А ты нетронута. Видимо, нам обоим повезло.Катерина тяжело вздохнула.—?Думаю мы обе понимаем, кто хотел нам навредить. —?продолжила говорить боярышня. —?Поверить даже трудно… А ведь ты меня предупреждала.—?Тебя отравили, это и дураку понятно. —?Катя нахмурилась. —?Мышьяк… Я уже видела его в действии, когда жила во Франции. Однако врач убежден, что у тебя холера, поэтому не пускал меня в твои покои несколько недель. Его подкупили, по-другому и быть не может. Но не думаю, что у Лизы есть столько денег. Здесь явно замешан кто-то ещё.Сабурова довольно кивнула:—?Мне нравится ход твоих мыслей. —?она облизнула сухие губы. —?Отец её, Даниил, заходил ко мне вчера. О самочувствии выведывал. Видать, крайне удивлен он был, что я на поправку пошла. Врача то он подкупил, чтобы тот врал о моей болезни, сомнения нет. Однако доктор понимал, что если я умру, то всё вскроется, поэтому в тайне промывал мне желудок, чтобы яд вывести.—?Но зачем это Болдину? —?Катя покачала головой.—?А он всегда Лизу против меня настраивал. —?Сабурова ухмыльнулась. —?Я часто слышала, как он дочери своей говорил, что это именно я ей с Басмановым быть мешаю. А потом появилась и ты… Я думаю, что действовала Лизавета, изначально оставив отца в неведении. Сговорилась с переводчиком, чтобы тот ей яд достал. Так Болдина и думала, что и от тебя и от меня избавится. А там бы и батюшка её нашел бы способ их с Фёдором сосватать. Даниил в последние месяцы слишком хорошо по государственной службе продвигается; скоро наберется влияния поболее моего ботца. Однако всё пошло не так, как Лиза себе напридумывала. Глупа она, чтобы планы хорошие строить. Лишь только благодаря Даниилу её теперь никто не заподозрит, если даже мы жаловаться побежит. Я у нас больна холерой, а тебя просто Вилф Редверс на пиру опоил. Не более. То, что Лиза угощала нас вином, совершенно ни о чем не говорит.Катерина понимала, что если бы отец Лизы, то боярышня точно бы поплатилась за свои деяния. Болдина пыталась устранить своих соперниц, но у неё ничего не вышло. И она может предпринять повторную попытку, раз заручилась такой поддержкой. Ведь сейчас ей всё просто сошло с рук, что невероятно злило. Серебряная понимала, что если бы Басманов заметил её отсутствие на пиру несколько позже, то Вилф бы успел совершить все свои грязные дела. И если бы Анна забилась где-нибудь в углу дворца, если бы её не нашел Виктор, то она бы точно не осталась живой.Закусив губу практически до крови, Катерина гневно посмотрела в сторону. Собственными руками она сейчас была готова Болдину удушить.—?Но всё же я понимаю, что сейчас Лиза находится в полной уверенности того, что ей всё так просто сойдет с рук… —?задумчиво произнесла Аня.—?А разве не так? —?недовольно спросила Катя.—?Нет,?— девушка усмехнулась. —?Я этого так не оставлю. В ад её жизнь превращу; сразу домой к мамке* своей сбежит. Ты со мной?Серебряная, не задумываясь, кивнула. Точно она прощать не станет ту, из-за которой ей чуть не взяли силой. Хоть и понимала Катерина, что месть это большой грех, поделать с собой уже ничего не могла. Слишком злоба её была сильна. И пусть пока Анна даже не успела озвучить свой план, в голове у княжны зародилось несколько идей… У княжны ведь до сих пор остались некоторые весьма выгодные знакомства.От этих мыслей девушку на мгновение обдало холодом. Ведь знала Катя, какой её делает гнев: голова отключается сразу. Тяжело вздохнув, княжна сжала губы в тонкую полоску. Делать уже было нечего: как и Сабурова, Катерина не хотела так просто оставлять эту ситуацию. Не должна Лиза так просто по дворцу передвигаться да улыбкой своей светить. Стоило лишь вспомнить, как Болдина ещё вчера подошла к Серебряной и спросила о её самочувствии. Лишь появление большого числа слуг заставило Катерину сдержаться: иначе б точно все волосы вырвала этой нечестивой. Сложно даже представить, насколько должен быть уродлив человек своей душой, чтобы вообще пойти на нечто подобное: предать друга и поспособствовать тому, чтобы кого-то смогли взять силой. Серебряная, которая даже могла понять Сабурову, которая некогда бросила её в деревне, не находила Болдиной ни единого оправдания. Как земля вообще таких людей носит? Почему светлые и чистые люди постоянно терпят тяготы и невзгоды, а подобные, как Лиза, наслаждаются всеми благами, оставаясь в полной безнаказанности? Разве это справедливо? Кажется, наша жизнь и вовсе не знакома с понятием ?справедливости?. Иначе каждый человек уже давно был бы на положенном ему месте.