- 1919г. Курск, Ростов-на-Дону, Краснодар, Харьков (1/1)

Конец лета 1919 года. В ресторане было шумно. Вся его главная зала, расположенная на первом этаже харьковской гостиницы ?Метрополь? была заполнена народом. Были здесь и олицетворения?— они сидели за одним из столиков, находившихся в самом центре. Праздновали взятие города силами войск Юга России, и по такому случаю всем присутствовавшим пел Курск[1]. Делать он этого не любил, однако главнокомандующий белых, Ростов-на-Дону, обещал неплохую плату, от которой Глеб не смог отказаться. Однако идеи Ростислава он не разделял, так как всегда был довольно далёк от крупной политики, и вместо рассуждений о дальнейшей судьбе страны, предпочитал просто исполнить свой долг, а после приятно провести время, опрокинув стопочку-другую и закусив всё это неплохими блюдами, от которых в тот вечер ломился их стол. Но его примеру последовали не все. Екатеринодар, слегка недолюбливавший Курска и завидовавший его голосу, и Харьков, сидевшие неподалёку, хоть и были уже также разгорячены алкоголем, приоритеты свои всё-таки не теряли, а потому твёрдо отстаивали свои позиции. Особенно упрямо это делал Харько, который сцепился с Ростовом вот уже полтора часа назад и, кажется, ни одна из сторон уступать другой не хотела. Здесь, между разделёнными всего лишь банкетным столом олицетворениями, происходила самая настоящая битва идей, битва идеологий, и качавшаяся из стороны в сторону чаша весов её к окончательному равновесию прийти не могла совершенно. Как не могла прийти к какому-либо итогу и ситуация в стране, раздираемой множеством воинских формирований, мыслей и течений, самыми большими и влиятельными из которых были белые и красные. Екатеринодар, в отличии от брата, вёл спор не так активно. Принятый на грудь алкоголь делал своё дело, и кубанский казак, периодически выпадая из разговора, слушал его лишь отрывками. Да и возражать Ростову-на-Дону он уже не хотел, по крайней мере прямо?— его битва с Запорожьем, а затем и та ситуация в отеле ?Палас? после конференции научили Игоря многому, впервые показав ему другую сторону характера его любимого столь красочно. —?Ты что, серьёзно хочешь реставрировать империю? Теперь, когда есть возможность начать всё заново и избрать другой путь! —?Начал было снова Харьков. —?Да, хочу, потому что только вместе: с едиными страной, царём, верой, мы сможем противостоять всем внешним опасностям и наладить жизнь внутри. Да и сама идея империи была неплоха, недаром монархия и ныне жива во многих странах. —?Огрызнулся в ответ Ростов. Он воспринимал как свою родину всю Россию и был беспрекословно предан ей и, в особенности, её императору, в лице которого нашёл достойную смену предыдущему правителю. Он воевал за них, положил столько людей, поднимался в атаку по первому зову, почти всегда бросался в самые проблемные для империи места и пытался разрешить всё наилучшим для страны образом. Ростов-на-Дону стал… идеальной опорой Петра, её надеждой и личным примером для многих поколений людей и олицетворений. Без этой любви к родине, порой граничившей с абсолютным безумием, он себя уже не помышлял и даже был готов отдать за неё свою жизнь. И даже если не её, то всё остальное?— всё, что угодно, чтобы не отдавать престол обратно Москве. Всё, что угодно, чтобы не возвращать страну туда, откуда он, казалось, с таким рвением когда-то бежал. —?Но можно же образовать, например, конфедерацию, в которой земли каждого народа будут представлены отдельной страной. Да даже если и не в такой форме, то Россия всё равно слишком велика, чтобы у её окраин не было более широких культурных автономий из-за их отличий! —?Это всё чушь! Нет, конечно, пусть народы, проживающие в России развиваются, но только под патронажем русских, централизованных властей. —?А как же их самоопределение? —?Харьков вновь поднял наиболее волновавший его вопрос, привставая из-за стола. —?Каждый имеет право считать себя частью той или иной этнической группы без каких-либо ограничений и преследований и, если эту группа не захочет идти под началом у другой, то разве ты в праве её останавливать? —?Да, в праве! —?Выходил из себя Ростов-на-Дону. —?Ты что, забыл, что русские и даже именно мы, казаки, приносили цивилизацию в аулы и стойбища, создавая там театры и библиотеки? А теперь всем что, самоопределение подавай? Со всем готовеньким-то! —?Цивилизация, созданная ценой множества жертв, поднимает вопрос о целесообразности такого навязывания. Я понял, о чём ты, но, например, у украинцев всё намного проще. Ты вот, наверное, думаешь, что они очень похожи на русских, и потому всегда должны быть в связке с ними, а, может, и вообще не выделяешь их в отдельный народ? Но даже близнецы могут отличаться, если не внешностью, то характером. И большевики как раз дают такую возможность. —?Твоих украинцев придумали немцы ещё в Австро-Венгрии, задурманив головы местным малороссам. Это было сделано как раз для того, чтобы разделить, разобщить русских, частью которых они и являются! И твоего Москву купили, чтобы привести нужное правительство к власти. Вот он и хочет узаконить эту выдумку и настроить огромные массы людей друг против друга! —?Зато при большевиках на местах уже не будет той разрухи, что прежде, да и неравенство должно сгладиться, а о культурном прорыве я вообще не говорю! Из-за удалённости столицы от самих уездов, из-за слепоты власти к нуждам простого народа, Петра и свергли, а ещё потому, что не гоже при этом жить за счёт простых людей, соря деньгами направо и налево, что при новом самодержавии сразу же и повторится. Ну неужели ты этого не понимаешь? —?Заткнись! У твоей отдельной Украины нет будущего, это же очевидно! И вообще, я бы на твоём месте рот лишний раз не открывал?— или ты забыл, что ты в плену, хоть и на таких харчах? А то, я смотрю, нарываешься на неприятности… —?Ростов вскочил с места и, глядя на поднимавшегося навстречу Харькова полным ярости взглядом, повысил голос ещё сильнее. —?Верит обещаниям Москвы только тот, кто не застал самые худшие времена его правления, но я уверяю тебя, что даже с таким царём, как Пётр, страна жила намного лучше! Но не успел донец договорить, как Екатеринодар, старавшийся внимательно слушать всё то, что касалось его родины, но делавший вид, что занят чем-то своим, всё-таки дал о себе знать. —?Вообще-то самобытная, отличная от России, Украина уже есть, и она существовала всегда. —?Певуче, немного сонно и будто растягивая слова и звуки, протянул он. —?И то, что ты хочешь искусственно держать все народы вместе, будто в тюрьме, только усилит их желание из неё освободиться, Ростислав. Донец отреагировал моментально. Он бросил на кубанца взгляд, окативший того словно кипятком. В нём было всё: и вызов, и удивление, и даже нотки ненависти. —?А тебя-то кто вообще спрашивает? Что, забыл, что именно Пётр дал тебе землю? И да, разве ты уже не получил за подобные мысли? —?Ростислав картинно усмехнулся, вспоминая ?Палас?. —?Урок прошёл даром, и ты хочешь ещё? —?Прошептал он, слегка нагнувшись к сидевшему рядом Екатеринодару. —?Раз уж выбрал остаться со мной, а не с отцом, то и следуй этому до конца! И, когда перед глазами кубанца мелькнули образ из прошлого и начавшаяся подниматься рука Ростова в настоящем, он, всё-таки испугавшись, но, стараясь не подавать вида, тщетно перебирал все возможные варианты развития ситуации. Нужное решение пришло само?— и, когда рука Игоря коснулась запястья Ростислава, а затем, несколько раз погладила его в попытке успокоить, тот всё-таки заметно смягчился. —?Да чёрт с вами! Вот увидите, когда я захвачу Москву, и моя идея воплотится в жизнь, новая империя будет намного лучше прежней! —?Передумав срываться на кубанце в очередной раз, Ростов также охладел и к его брату тоже. Но полностью остыть он так быстро не мог, и потому всё-таки выпалил в сторону собеседников уже не глядя на них: —?Но если вы хотите разорвать Россию на части, то прежде должны будете пережить мою смерть! А затем, выдернув свою руку из мягкой и тёплой ладони Игоря, нащупал ею в кармане брюк упаковку заветных сигарет и, развернувшись, направился к выходу, закуривая на ходу. В этот момент ему впервые за вечер захотелось на свежий воздух. Мысли его были спутаны, настроение, ещё пару часов назад бывшее праздничным, испорчено, а сам он?— выведен из себя. Таковыми были и Харьков с Екатеринодаром, однако они всё-таки остались в ресторане: продолжать ругаться с Ростовом уже на улице, на виду у случайных прохожих, в их планы явно не входило. Здесь же почти никто из людей не обращал внимания на их спор, словно уже привыкнув к такой манере общения. К тому же, тут были еда и водка, отошедшие в разговоре на второй план, и братья, вспомнив о них, решили всё-таки продолжить банкет. Тем более, что этим уже давно занимался Курск, которому до всех этих разборок дела не было совершенно?— он-то своё уже отслужил, возвращаться в войска не хотел и давно уже передал судьбу страны в руки нового, более молодого и деятельного, поколения. При этом ему было почти безразлично, какая из сторон текущего конфликта выиграет, ведь, кто бы не пришёл к власти, ни сама Россия, ни Украина, ни какие-либо ещё окраины, уникальные в своей самобытной культуре, очевидно никуда не денутся. А если так, то ответ на вопрос о том, стоит ли вся эта игра свеч, был для него ясен и понятен. А ещё он просто не собирался прыгать выше головы, как это делал тот же Ростислав, собираясь идти прямо на Москву и в эти самые дни собирая сторонников. Даже если ему и удастся взять столицу, с таким характером и отношением к другим точкам зрения, дальнейшие действия Ростова-на-Дону были обречены на провал?— то, что казачий атаман может одним только характером обесценить все предыдущие достижения, Курск понял ещё в далёком уже шестнадцатом веке. Но ни он, ни Харьков, ни даже Екатеринодар так и не смогли отговорить донца от похода и от всех связанных с ним разочарований.Сноски: [1]?— На банкете пела Надежда Плевицкая?— уроженка Курской губернии, которую император Николай II (в Гардарике?— Санкт-Петербург) называл ?курским соловьём?.