- 1936г. Ижевск, Киров (намёки на слэш) (1/1)

1936 год. Не то что бы я возненавидел его после Мултанского дела… Нет, это не то. Также, как и много веков назад, я ценю заботу Кирилла и все еще довольно сильно привязан к нему. Наверное, я даже продолжаю любить его… Быть может, только лишь по привычке, но я все еще хочу быть с ним?— и именно поэтому решение о самостоятельности дается мне с огромным трудом. Но я знаю, что надо. Потому что больно, все еще больно. Да, даже сейчас, когда прошло уже столько лет… Порой мне кажется, что тот суд навечно поселился в памяти?— он снова и снова всплывает в голове, оставляя после себя неприятную горечь. На самом деле я немного лукавлю: из всего заседания меня волнует лишь одно. Единственное, что я до сих пор не могу понять и принять. Как он мог? Как он мог быть против меня после того, сколько мы пережили вместе? Да, я знаю, что ему тоже было тяжело, я все видел: и как он смотрел в пол, и как молчал, когда ему дали слово… Но, все же… Он был там. Да, на него давила семья, положение в обществе, но разве настоящая любовь не должна быть выше всего это? Почему для Кирилла вдруг стали важны те, от кого он сам когда-то давно убежал сюда, в Предуралье?.. Почему не я?.. Я не хочу уходить. Киря настолько стал мне родным, что я практически не представляю жизнь без него. Но, если он уже однажды предал меня, то, быть может, он предаст меня снова?.. В тот раз мне помогли Казань и Нижний. Если бы не они, я бы уже давно отдыхал где-нибудь на курортах Сибири. Но посмотрим правде в глаза: я больше чем уверен, что их помощь таила в себе и корыстные цели. Казань, например, мечтает вернуть свое влияние в моих землях, потерянное когда-то вместе с моей сестрой, а Нижний же просто состоит в слишком тесных с ним отношениях, и, видимо, не смог отказать. Я даже не знаю, кто из них меня бесит больше: татарин со своими бесконечными намеками, или же русский, жизни с которым мне хватило в его Горьковском крае. И как Киря может называть его своим лучшим другом?! Как же хорошо, что я смог уговорить его покинуть дом Горького! Но это… Это будет еще только началом долгого пути к независимости, моего личного пути. Я должен стать сильнее и увереннее в себе, стать хоть немного похожим на Арск?— хотя бы для того, чтобы самому уметь защитить себя, ведь даже она, единственная из нас, четверых биармийцев, могла защищать себя с мечом в руке, а я, чем я хуже?! На Кирова я полагаться уже больше не могу, да и он теперь будет только мешать, лишний раз напоминая мне о времени робости, застенчивости, слабости. —?Кирь, я давно хотел с тобой поговорить… Точнее, мне нужно тебе кое-что сказать. Поймав его заинтересованный взгляд, я продолжил. —?Я должен уйти. —?Пытаясь сделать свой голос твердым, я практически ставил его перед фактом. —?Куда? Надолго? —?Как и ожидалось, он не понял. Как я и думал, он тоже слишком привязан ко мне и не представляет нас отдельно… Может, не стоит?.. Но нет, я ведь уже все решил. —?Возможно, навсегда. —?Стараясь выкинуть из головы некстати нахлынувшие воспоминания о нашей совместной жизни, отрезал я. —?Я… Хочу жить отдельно, Кирь. Я хочу сам строить свою судьбу. Но… Мы сможем общаться как и раньше… Я знал, что сделаю ему больно. Но ведь он тоже причинил мне ее тогда, на Мултанке, молча обвиняя в том, чего я не совершал. Прости, Кирь. Просто прости. Так будет лучше нам обоим. Я верю в это. Точнее, мне очень хочется в это верить. Вот так я и ушел. Обидевшись и психанув напоследок, Киров не отдал мне некоторые мои вещи?— стопку книг и рояль, который еще недавно некоторое время стоял в гостиной моих восточных соседей. Какого, спрашивается, черта?! Это были изначально мои вещи, и, даже если я не умею играть на рояле, он все равно должен стоять у меня! А что до тех книг, то вот они мне как раз нужны, ведь в них ксодержатся ценные для моей работы сведения! Но ладно. Пусть это все пока что подождет, ведь у моей новой и наконец-то независимой республики сейчас слишком много более важных дел, чем возвращение старых вещей. Наконец-то я буду развиваться самостоятельно, а не под чьим-то руководством! И нет, мне совсем не важно, что этот кто-то все еще очень дорог мне. И да, тут я снова вру сам себе.