Флешбэк #3 (2/2)

В ветвях деревьев, окружающих храм шумел ветер, и его шёпот успокаивал его. Он сорвался - послушные приказу, его пытались остановить на выезде из Белграда. Он предложил его застрелить, ничуть не кривя душой и не намереваясь даже на минуту задерживаться на посту. Его отпустили - застрелить князя охрана не решилась.

Его шаги гулко отозвались в безмолвии храма - ещё опутанный лесами, он молчал, небольшие островки незаконченной отделки не портили атмосферу. Впереди, будто бы окутанный светом, виделся саркофаг знаменитого прадеда, но не к нему тянулась душа за поддержкой.- Мама? - негромко, вполголоса, ладонью касаясь ярких мозаичных фресок. - Мама? - его взгляд лишь скользнул по росписи с фигурой отца, и он спустился по тёмной лестнице вниз, в также искусно украшеную крипту с полукруглыми альковами - нишами, хранящими в себе одинаковые прямоугольные плиты. - Здравствуй, - он остановился перед одной из них. "Зорка 1864 - 1890" - гласила золоченая надпись на камне. - Мама... - королевич со вздохом опустился на холодный пол крипты. - Что же мне делать? Как быть? Как думаешь? Скажешь - "ты трус, Джордже, ты никогда не слушал никого, а поступал как считал верным". - он усмехнулся мрачно. - Правда. Стоит бросить все. Ничего не важно - отец, Сандро. Пусть они узнают. Пусть все узнают, пусть смеются, осуждают, - лишь бы она бы была жива. Мама, я бы все за это отдал, клянусь, все! - его голос отразился от стен, и принц понял, что кричит, и поспешил успокоиться. - Я её отдам. Она не моя, и пусть моей не будет, пусть. Отдам любому, пусть шведу тому проклятому, англичанину. Пусть даже австряку. На свадьбу поеду, поздравлять пойду, искренне, клянусь всеми святыми. Пусть будет не со мной счастлива, но пусть... будет. - Георгий вздохнул и приложил ладонь к камню. - Я все ей сказал, что хотел. Она не оттолкнула, не засмеялась в лицо, не отвернулась, - мне, право, довольно этого. Лишь бы Ябе только не узнала, что я ей признался, - она не оставит меня в покое. А я отпущу это все, я справлюсь. Хотя кому нужно чтобы я справлялся...

Плита казалась тёплой, когда он опустился на камень, приникая всем телом, будто обнимая мать, - он сейчас как никогда раньше остро чувствовал свое сиротство.Он прежде никогда не завидовал нормальным, полным семьям, но сейчас отчего-то больше всего на свете хотел, чтобы и у него было так. Так, как у Константиновичей - чтобы были ссоры, обиды, непонимания, но друг за друга горой и никого ближе друг для друга. И чтобы, - когда хочется, - рядом мать, как у тех же Константиновичей:"Мусенька!" - с обидой, Игоревым голосом.- "Мусенька, Туська кричит на меня за папиросы, а я ведь курю только у себя!", "Он душит меня табаком, это невыносимо!" - вторит ему Татьяна. - "Запрети ему, Муразик задыхается от этого ужасного дыма".

"Мама, они снова сцепились!" - заполняет его голову обиженный тон Елены. -" Мама, скажи им!" ."Джордже, сынок" - боже, неужели он все ещё помнит голос матери? Столько лет прошло... - "Ты обещал мне не задирать брата". Он обещал бы, если бы она попросила. Одному богу известно, как ему надоело воевать с Александром.

"Он меня ненавидит".

"Он тебя боится".

"Всё боятся. Я же безумец. Проклятие Балкан"."А, может, ты их благословение?".

"Нет, мама. Я никому не нужен".

"Ты нужен", - шепчет незримая мать.

"Нужен", - вторит ей эхом Елена.

"Нужен" - и он вздрагивает от звука голоса. Её голоса. -" Улыбнитесь мне, Георгий Петрович. Вы обещали улыбаться мне".-... сын мой... - кто-то касается его плеча, и Георгий открыл глаза, пытаясь сосредоточиться на образе старика в чёрном облачении, возвышающегося над ним. - Холодный пол совсем не подходящее место для такого молодого человека.

- Я... право, я не планировал этого, - он поднялся, выпрямляясь, - старик оказался совсем не таким высоким, как казалось ранее, - он едва доставал ему самому до плеча. - Простите.

- За что просить прощения? - с уголках его глаз собрались лучики глубоких морщин, а на губах, скрытых в густой бороде заиграла добрая улыбка. - Греха в том нет, лишь вред себе, здоровью молодому. Но ежели утешение искал, так и не повредит, верно. Ты, быть может, помолиться за кого-то хотел здесь?

- Будет ли Бог меня слушать...

- Отчего нет? Всё мы дети его, разве отцу не положено чад своих выслушивать?

- Не тот я сын, которого отцы слушать рады, - вздохнул королевич. - Помолитесь лучше вы, отче. О блаженнопочившей Зорке с младенцами Миленой и Андреем, попросите Господа о милости для них .

- Помяну рабов божьих. А за себя попросить не хочешь?

- Не хочу.

- А за сердцу милых?

Принц обернулся - старик смотрел на него мягко, с отеческой нежностью, не обсуждая, не порицая.

- Молитесь о Марии, - бросил он, вновь отворачиваясь и пряча взгляд. - О выздоровлении.

- Помолимся. И ты молись. Не перед иконами молитвы читай, - сердцем молись. От сердца до Бога скорее просьбы доходят.

- Обет дать?

- Дай. Что счастлив будешь, коли он мольбу услышит.

- Так ли от меня это счастье зависит...

- А пробовал ли ты его себе устроить? Бороться за счастье пытался? Быть может, лишь только нужно шаг сделать - и вот оно, счастье. Победа. Всё, что пожелаешь твои будет. Задуши змия сомнений с своём сердце. Срази его, Георгий. - Слова, словно шпага, пронзили его. - Никого не страшись. Иди, - приказал старик твёрдо. - Всё будет. С пути не сворачивай: оступишься - все потеряешь. Ступай же! - над головой вдруг внезапно оглушительно ударил колокол, - и замешкавшийся на мгновение королевич обнаружил, что собеседника его рядом уже нет. Тихие неторопливые шаги - по ступенькам храма поднимался батюшка.

- День добрый! Напугал вас колокол наш? И сам не знаю, отчего он зазвонил, быть может, пробрался кто, поднимусь сейчас наверх, - он осекся. - Ваше Высочество.

- Благословите?

Дрожащая рука перекрестила его, - Георгий наклонился к руке священника.

- Благослови Господь...

- Мне говорили, у вас здесь живёт старец...

- Старец? Нет.- Ошибся. Отслужите панихиду по матушке.- По ней каждый день служат по приказу Его Величества.- От меня еще отслужите.Он не обернулся ни разу, не задержался, лишь мелько взглянув на мелькнувший среди деревьев храмиз окна автомобиля, увозящего его в Белград, и ему почудился взгляд оттуда, со ступеней. Будто кто-то провожал его."Мама, попроси за Марию. Я стану счастливым".