Глава 30 (1/1)

- Испеку я вам калач, и беспокоиться не смейте, - успокоила княгиню Вишня, выслушав ее объяснение. – Это дело важное, уж постараюсь.- Нет, вы не поняли. – Мария оперлась о прилавок.– Научите меня. Я хочу сама его испечь.Женщина растерялась.- Сама?

?Сама!? - было главным словом этой недели. Праздник был совсем скоро, а введенная в курс дела Катерина вывалила на нее целый ворох знаний о неведомом ранее сербском празднике. На столе должны были быть особые блюда – и Мария с точностью записала их, боясь забыть. Обязательно коливо – что-то вроде каши из пшеницы с медом, и особый хлеб – славский калач.Печь его следовало по особым правилам, а потом, завернув в полотенце, отнести в церковь – святить. ?Так это рушник!? - обрадовалась княгиня. ?Это пешкир?, - отрезала фрейлина. И Мария, оставив большинство своих дел, целыми днями вышивала полотенце, украшая его кружевами и нарядной мережкой. Она решила безапелляционно – она должна сделать своими руками хотя бы действительно важные для этого праздника вещи. За этим она и явилась в пекарню Вишни.- Кольца сняли бы – не отчистим потом, - предупредила женщина, провожая ее на свою большую кухню. Княгиня кивнула и, стащив оба перстня и браслет, бросила их в сумочку.- Обручальное оставлю – я не хочу его снимать.- Я тоже не снимаю. – Вишня взмахнула рукой, на которой тускло сверкнуло кольцо. – Оно не помешает. Так, с чего начать-то? Нам же вода нужна…- Я принесла! – Мария открыла свою корзинку и выставила кувшин с водой. – Утром освятили. А здесь мука.

- Соль еще…- У меня есть!- Всем запаслись, - похвалила Вишня.- Ну, начнем, помолясь.Приготовление хлеба делом оказалось нелегким – скоро Мария оказалась сплошь усыпана мукой. Ее глаза слезились, а непослушное тесто липло к рукам и не желало собираться в форму.- Муки добавьте и помните еще, - советовала Вишня. – Мешайте хорошенько, а я пока украшения сделаю.- Я тоже хочу, - почти заплакала от чувства собственной никчемности княгиня. – Ну как у вас это все так ладно получается? Я безрукая.- Вы не привыкли, вам не нужно.Мешайте - мешайте, сильнее. Упругое? Дайте-ка я попробую. Отличное. Выкладывайте теперь, я верхушку заровняю. Листочки хотите сделать? А цветы? Я покажу как.Украшения неведомым образом получились легче, чем сам хлеб: без труда плелись косички, лепесточки цветов выгибались именно так, как было нужно.Наконец, поставив калач в печь, Мариябез сил опустилась на стул.- Мне очень стыдно, - призналась она.- За что? У кого с первого раза все спорится?Вы же девочки вроде, что в первый раз к печи встала, к чему же себя загонять?Я то тридцатый год это тесто замешиваю, ясно, что мне оно сподручнее. Вы сидите следите за жаром, а я дела свои делать буду.- Хорошо, - согласилась княгиня, поворачиваясь к печи. – Хотя он все равно сгорит – мне не избежать этого.- Не сгорит, - усмехнулась Вишня, насыпая в тарелку новую порцию муки. – У меня ничего не горит. А получится красота, вроде этого. – Она сняла с полкиеще один хлеб в причудливых цветах и завитках. – Тоже для Славы заказали.- Стоило и мне вам это поручить. Я ужасная хозяйка.- Вздор. Представьте только, Ваше Высочество, как молодой князь рад будет. А уж король и подавно – будет все хвалиться рукодельной невесткой.Калач действительно удался, и в утро Андреева дня случился конфуз – встретившись у храма, Карагеоргиевичи выяснили, что у них два одинаковых набора традиционных блюд.- Мы все приготовили, зачем же вы? – улыбнулся Петр, смотря на сверток из полотенца в руках Марии. – Наши повара все сделали.- Но жена сделала все сама, - горделиво отозвался Георгий. – Сама испекла калач, сама намешала коливо. И даже полотенце сама вышила.- Правда? – переспросил король. Мария покраснела, но кивнула. – Девочка наша золотая.Ну что за душенька, сама все сделала, своими руками.Брат, подумай только – все сама! Дай поцелую, милая. – Онрасцеловал ее в обе щеки. - Вечером княгине, маменьке твоей писать буду, за дочку-хозяюшку благодарить. Служба прошлапочти как обычно, лишь, может, чуть торжественнее – все же праздник был в королевской семье. Стоя рядом с мужем, княгиня не без удовольствия заметила, что большинство женщин в храме в платках на головах, и почувствовала в этом свою заслугу – по ее приездуна службы покрывались немногие. Она же по старой привычке русских церквей с открытыми волосами приходить не решалась -и, смотря на нее, о традиции вспомнили и сербки.Служба закончилась,и люди потянулись к выходу.Держа в руках хлеб, который должен был благословить батюшка, Мария стояла рядом с Георгием, когда проходившая мимо дама остановилась напротив них. Пожилая, седая, в дорогом с виду платье и вуалью на волосах, она с интересом осмотрела девушку с головы до ног, остановив взгляд на узелке в ее руках, и с улыбкой кивнула. Княгиня кивнула в ответ, а женщина шагнула к королевичу, протягивая руку, – и тот неожиданно склонился, целуя ее. Она опустила руку, приближая к нему лицо, и как-то излишне манерно, медлительно приложилась к левой его щеке, снова к правой….Проделав весь нехитрый ритуал, она снова склонила голову и ушла, нет, скорее уплыла к выходу.- Джордже, - зашептала Мария испуганно, боясь, что она услышит. – Кто это?Принц, о чем-то задумавшийся на мгновение, обратил на нее взгляд.- Это? Моя тетка Полексия.- Тетка? – слишком громко вскрикнула княгиня и зажала себе рот, боясь, что это кто-то услышал. – Ты никогда не говорил, что у тебя есть родственники кроме Арсения Петровича и Павла! - Ну живых, предположим, только их двое и осталось, кроме черногорцев, разумеется. А с черногорцами- куда без них – у меня двадцать человек кузенов!- Двадцать! Это немногим меньше, чем у меня!- Все же много меньше. Половина уже покойные, не волнуйся так. - Он взял ее за руку и повел к батюшке, но остановился, когда кто-то сзади потянул его за мундир.- Деру даешь, пакостник? – с усмешкой поинтересовалась еще одна дама, моложе предыдущей, но с похожими чертами. – Даже не поздороваешься?- Не знал, что ты здесь, - улыбнулся Георгий. – Иначе непременно подошел бы.Женщина прищурилась хитро.- Врешь.- Нет, что ты.- Хоть поцелуй старую Иду, поживее. – Она ткнула себя в щеку. – Да жене представь! Воспитывали князя, а получили чурбана неотесанного!- Ну в церкви же, будет тебе, - будто бы огорчился королевич. –Мария, Мари, Маша – зови как хочешь.- А как ты велишь?- Я всем велю ?Императорским Высочеством?,но меня никто не слушает.- Я бы тоже не стала, глядите, фу-ты, ну-ты, церемониймейстер нашелся. – Она улыбнулась княгине. – Я люблю этот момент – чувствую себя молоденькой. Персида, - и протянула ей руку. -Их Высочеств двоюродная сестра.- Ох! – вырвалось у Марии, и, гневно взглянув на мужа, она толкнула его в плечо. – Когда ты собирался нас познакомить?! Сколько еще твоих родных я не знаю?!- Много, - радостно отозвалась Персида. – И немудрено, что не знакомит, - он свою родню терпеть не может.Раскаяния в лице и улыбке королевича не было.- Тебя люблю. А на всех любви не хватит.

- Любит он меня, как же. Почему не заехал ни разу? Год без малого тебя не видела!- Не заехал.- Ох, и высекла бы я тебя, по старой памяти – не посмотрела бы, что при погонах!- Ты и без погон меня не секла. Любила.- Напрасно – надо было лупить. Ах, и говорить с тобой не хочу. – Она вновь повернулась к Марии. -Не побрезгуйте старухой – загляните как-нибудь в гости. Я без приглашения приезжать не стала – не хочет меня видеть кузен, которого я на руках качала, да и бог ему судья. Я о ваших делах много слышу, вы много добра делаете.А я вам всегда помочь готова – у меня знакомств полезных много.- Разумеется, я обязательно приеду, - сердечно пообещала Мария. – И вы – приезжайте, когда угодно. Не ждите никаких приглашений: едете мимо – и к нам заворачивайте. Мы всегда рады гостям.- Он, - Персида указала на принца. – Никогда не рад. Дай ему волю – залезет в берлогу и там закопается.- А его никто не спрашивает. Гости ходят ко мне, если ему они не в радость.Женщина посмотрела на нее с легким удивлением – и рассмеялась.- Джордже, как ты заполучил такое сокровище?Его пальцы несильно сжали Мариину руку.- Veni, vidi, vici, Ида. То, что мне очень дорого, я выгрызу, если просто взять не получится.- Я знаю. – Персида улыбнулась. – Мари пошла бы корона.

- А вот мне оказалась велика. Упала.- Ее всегда можно поднять.

- Я устал быть центром государственных переворотов.На мой век хватит двух.

- Там посмотрим, - лаконично отозвалась Персида и поцеловала его в обе щеки. – Пойду -мама, верно, заждалась, а мне еще с той компанией нужно поздороваться. Прощайте. Не забудьте, что обещались в гости!

Женщина уплыла к выходу, а Георгий повернулся к супруге.

- Я скверный семьянин. Попросишь развода?- Перевоспитаю.- Многие брались. Все безуспешно. Пойдем – не дай, боже, еще какая-нибудь родня нагрянет, век отсюда не уйдем.Оставалось еще одно дело – и, вернувшись домой, чтобы переодеться, Мария тайком вытащила из комода с блузками сверток, лишь накануне присланный из Петербурга. Ожидая его, ей пришлось сильно поволноваться.- Джордже, - позвала она ждущего ее мужа, не ставшего менять мундир.- Я не знаю, принято ли у вас дарить на Славу подарки, но…вот.- Подарок? – удивился он, принимая коробку. – А я вот не догадался что-то приготовить для тебя.Я посмотрю сейчас?- Да... посмотри.Королевичнебрежно развернул папироснуюбумагу, в которую был завернут футляр, открыл его. Его улыбка погасла на губах,вынуждая закрасться в сердце Марии сомнениям, - ему не понравилось. В коробке лежала миниатюра – совсем небольшая, не больше десертной тарелки, срисованная с позаимствованной у короля фотографии. Мастера Фаберже перерисовали снимок, раскрасив и добавивкрасивую рамку:Петр в ярком черногорском наряде, стоящий за спиной покойной княгини, тоже одетой броско, в белое - красное с золотом, держащей на руках маленького Георгия.У ее колен четырехлетняя Елена – в шляпе, с белом платьице, еще троих присутствующих Марияне знала, но отрисовывать постеснялась.- Ида. – Королевич указал на женщину слева. – Дядя Арсен и дядя Джордже, еще один брат отца, он умер вскоре после того, как эту фотографию сделали.- Я не знала….- Милая, - проговорил Георгий, осторожно, пальцами, оглаживая обрамление портрета. – Ты рассердишься на меня.- Почему?- Я хочу, чтобы ты подарила его другому человеку.Он поднял на нее глаза, и княгиня поняла его.- Папе?- Да.

- Я закажу тебе другой.Миниатюру аккуратно запаковали обратно и, завернув, отправились во дворец.В дворцовой столовой уже накрывали на стол, в кабинете с кем-то говорил по телефону Александр, а князь Арсений выговаривал ему за дела в семейный праздник.Король нашелся у себя в кабинете.- Прилег ненадолго, отдохнуть, - объяснил он с улыбкой, садясь на диване. – Как хорошо, что мы все вместе в этот день.Георгий подтолкнул Марию к нему, та взглянула на него с укором, но протянула подарок.- От нас с Джордже.- Мне? Спасибо. – Он взял футляр, снимая бумагу куда осторожней, чем еще недавно его сын. – А я что-то растерялся, подумал, что на именины вам обоим подарки справлю, а на сегодня и затевать не стал. – Петр оборвал речь, смотря на миниатюру с появившейся во взгляде тоской. Подняв глаза, он вдруг посмотрел не на Марию - на сына, будто не веря: высокий стройный красавец и есть этот кругленький ушастый малыш на руках у матери.Вновь взглянувна картину, он поднялдрогнувшую руку и осторожно провелпальцем по яркой эмали. – Спасибо…Королевич коснулся ее спины.- Идем, - шепнул он тихонько. – Пойдем куда-нибудь.

Она кивнула, позволив за руку отвести себя к двери, но обернулась – и поразилась изменению. Словно постаревший в один миг, ссутулившийся король с тоской смотрел, но на что? На молодого себя? На юную жену? Или на маленьких детей? Или просто на жизнь, которая была потеряна в один миг?- Джордже, а когдане стало мамы? – спросила княгиня, присаживаясь на диван в небольшой комнатке, в которую увел ее муж. Прикрывдверь, он сел рядом.- В девяностом.- Ох…- Все верно, Андрей был бы твоим ровесником. Я по нему не скучаю – мал был слишком, да и трудно скучать по тому, кого не знал, не видел. Но, знаешь. – Он повел плечами. – Не с первого раза, нет, но Костя… я как-то сидел с ним, разговаривал, и подумал, чтобрат сейчас был бы таким же – взрослым офицером, умницей наверняка. А остался навсегда комочком в две моих ладони.Взглянув на его руки, княгинясо вздохом привалилась к его плечу.- Тебе тяжело.- Отцу тяжелее. Александру. Елене. Не мне.

- Почему?- Елена потеряла мать, успев привыкнуть к ней, Александр не знал ее вовсе. А отец те десять лет только и делал, что хоронил кого-то – отца, брата, детей.- Детей?- Нас было пятеро. Сестра была старше меня.Всхлипнув, Мария прижалась к его руке, обнимая крепко.- Мама умерла, рожая Митю. Упала…- Моя тоже, - кивнул Георгию. – Дмитрию повезло.

- Джордже, прости меня за портрет. Я не подумала, что это будет…так больно.Его палец коснулся ее подбородка, поднимаявверх, к его глазам.- Любить всегда больно. Особенно того, кого уже нет.- Я испортила праздник.- Семья – это не только живые. О тех, кого нет, тоже нужно вспомнить. Да, входи, - велел он стучащемуся в дверь Павлу, заглянувшему в комнату. – Пора?- Давно. Ищу вас по всему дворцу.Младший князь проводил их встоловую, где уже собрались все остальные. Георгий объяснил: женщина празднует Славу мужа, поэтому ни Полексии, ни Елены нет.Их не прогнали бы, разумеется, но необходимости непременно быть нет. Король, уже как и прежде бодрый, сидел на своем месте во главе стола, о чем-то говоря с занявшим место справа братом. Александр скучал на стуле, соседнем с дядиным, Павел проворно устроился, но снова, как и тогда давно, в поезде, через одно место от кузена. Все повторялось – Георгий вновь отодвинул второй стул слева, помогая ей сесть, и…- Георгий, - произнес Петр и постучал костяшкой согнутого пальца по местечку слева от себя. – Сядь здесь. Почему нет прибора? Павел, передай тарелку сюда. Пересядь, а прибор подай брату.Мария вновь отметила реакцию мужа – ему будто предложили сесть на раскаленную плиту.Со странным выражением взглянул на брата Арсен, но промолчал, принцы тоже. Прибор из рук кузена Георгий взял почти небрежно, опустил их на скатерть и сел. Этот семейный праздник душевней того ужина в поезде не стал.- Джордже,- она окликнула его, когда они в ночи возвращались домой. Королевич, как и тогда, был хмур и напряжен, будто рассадка за столом действительно имела какое-то значение. И Мария не выдержала. – Объясни, что не так с этим стулом!- Это не мое место, - угрюмо отозвался принц.- Уже поняла по тому, как садится Павел! Но что не так? Почему предложение сесть ближе к отцу вызывает у тебя такие эмоции? Он не ест тебя.Он обернулся – во тьме его глаза сверкнули, как у зверя.- Это не мое место, - повторил он сухо. – Его не занимал никто уже двадцать два года. Слева от отца всегда сидела мама.

Он не договорил, быстро поднявшись по ступенькам и придержав для нее дверь. Но она знала, чем должна была окончиться та фраза.?….я – справа. До девятьсот девятого года….?