4. Шок-контент! Орден Руденко достался... (1/1)

— Фройляйн Винтерхальтер, вы скоро? — услышала я призыв Шираха, пока взлетала вверх по лестнице. — Мы уже нашли ваши розовые простыни.— А вот жучки - нет, — язвительно добавил Гейдрих, не отрываясь от копания в одном из выдвижных ящиков комода. — Так они ведь и не мои, обергруппенфюрер, — собрав все силы воедино, я с размаху захлопнула дверь. — А энкэвэдэшные!— Да что вы так грохаете? — послышался раздражённый возглас Геринга, жующего печенье. — Не хватало ещё, чтобы у Шелленберга спросонья...— Ха!! — победно воскликнула я, возвращая драгоценный ключ в карман халата. — Попались, нациози?— Немедленно откройте, фройляйн Винтерхальтер! — тут же с остервенением заколотил в дверь Гейдрих. — Что это ещё за номера?!Осознав, наконец, в чём дело, рейхсмаршал авиации тут же забыл о своих недавних словах и заголосил ещё громче белобрысого эсэсовца:— Чёрт возьми, какая несусветная наглость! А ну-ка сию же секунду выпустите нас отсюда!— Знаете, ваша манера рассказывать чудесные истории так меня вдохновила, что я решила дать вам уникальную возможность самовыразиться в узком кругу товарищей, — с иронией отозвалась я, героически игнорируя приступ общегерманского негодования.— Безобразие!!! — продолжил вопить Герман, совершенно не польщённый подобным реверансом в свою сторону. — Нет, ну вы только посмотрите, какое отвратительное интриганство! И какой аферизм...— Ладно-ладно, не стоит передо мной оправдываться, вашу биографию я и так читала. К остальным это тоже относится, — менторским тоном заявила я. — И нечего возмущаться, все вы здесь хороши!— Но фройляйн, так нечестно, — подал голос Кейтель. — Лично я не считаю себя виноватым в том, что отказался принимать участие в вашей акции мести. И вообще, если быть точным, я не отказывался, а предлагал её перенос! Между прочим, это называется стратегия, и за неё уж точно никого и никогда не запирали на чердаке!— Вы что, всё знали? — взвизгнул Гейдрих, перестав барабанить кулаками по двери. — Поверить не могу, фельдмаршал! Выходит, вы ещё и были соучастником...— Фройляйн Винтерхальтер, а как же я? — жалобно прохныкал фон Ширах. — Меня-то вы за что здесь закрыли?— Для профилактики, рейхсюгендфюрер, для профилактики. Заодно составите компанию Шелленбергу - уверена, он сейчас растерян не меньше вашего.— А мы ка-ак возьмём, да ка-ак окно разобьём, да ка-ак вылезем на улицу, — не желая оставаться в стороне, злорадно вякнул Гесс.— Можете не трудиться, герр министр, всё равно входная дверь заперта, а на первом этаже - решётки, — услышала я заспанное бормотание Вальтера. — Надеюсь, вы не будете долго сердиться, фройляйн Винтерхальтер? Признаться честно, мне уже как-то не по себе...— Только ради вас, бригадефюрер, — лаконично ответила я и, развернувшись, зашагала вниз по лестнице. — Непременно подумайте над своим поведением, уважаемые! Поверьте, времени у вас для этого будет предостаточно.***— Что за неандертальские крики? — хмуро потребовал объяснений министр пропаганды, поднимая палец к потолку. — Очень уж напоминает совещание тупоголовых военных в бункере у фюрера!— В какой-то степени это оно и есть, — уклончиво отозвалась я. — По всей видимости, сеанс проходит успешно... они даже дверь изнутри заперли, чтоб меня не пускать, представляете? Геббельс на мгновение напрягся.— Знать ничего не желаю, — через какое-то время в ультимативной форме заявил он. — Пока на чердаке находятся эти недалёкие болваны, ноги моей там не будет!— Вот и правильно, а то нашли с кем тусоваться, — одобрительно произнесла я и плюхнулась в свободное кресло. — Что ж, такое событие надо отметить. Вы как хотите, а я чур буду смотреть "Папиных дочек". В течение минут эдак пятнадцати мой немецкий сосед с крайним удивлением и недовольством взирал на экран плазменного телевизора. — И какой в этом смысл? — всплеснул он руками, едва в кадр снова попал Сергей Алексеевич Васнецов. — Вместо тщательно продуманной пропаганды - одна лишь многодетная семья, которую тащит несчастный отец! Тоже мне, нашли, что транслировать народу. Ещё и в цвете... нет, вы только полюбуйтесь на это безобразие! Какое глупое, непродуманное и нелогичное расходование полезных ресурсов!— Не зудите над ухом, будьте добры, — раздражённо отозвалась я. — Займитесь лучше своей статьёй, если ситкомы нового столетия вас не устраивают.— И где я должен её писать, позвольте поинтересоваться? — с возмущением осведомился Геббельс. — В вашу комнату, понятное дело, я вламываться не имею права, в спальне нет письменного стола, а в зале, видите ли, достопочтенная фройляйн изволит внимать какой-то бестолковой мышиной возне, в которой все герои к тому же орут, как оглашенные.— Ничего не знаю, — невозмутимо ответила я, не отрываясь от экрана. — Сходите выпейте чаю, раз у вас в жизни всё настолько плохо, доктор...— Ну так сделайте мне его, — потребовал Йозеф. — Или вы хотите сказать, что я должен сам доставать из серванта чашку и наливать в неё кипяток? Ха, не смешите мой золотой партийный значок!Вот это заявочки!— Между прочим, — прошипела я, ставя на "паузу" очередные разборки Маши с Дашей, — Здесь прислуг нет! И все как-то сами справляются - представьте себе, герр доктор. Я, конечно, очень рада, что вы наведываетесь ко мне лишь пару раз в неделю, но ни за что не поверю, что до сих пор не выучили правила проживания в моём доме, которые каждому квартиранту...—...должен был зачитывать фельдмаршал Вильгельм Кейтель, — закончил за меня фразу Геббельс, манерно закатывая глаза. — Знаете ли, фройляйн, я всё чаще замечаю, что дотошности вам не занимать... Неужели вы не можете хотя бы раз снизойти до того, чтобы просто взять и сделать своему соседу что-нибудь приятное?— Да сейчас же, — фыркнула я. — Если угодно - мне даже мысли подобной в голову не приходило. Видимо, все мои триста тридцать три сожителя подают плохой пример: теперь я так же, как и они, думаю только о себе любимой. Но что сделаешь — как говорится, с кем поведёшься, так тому и на...— Не преувеличивайте, — грозно перебил меня пропагандист. — Вот, к примеру, мой подчинённый Ханс Фриче совсем не такой!— Чем докажете? — коварно блеснула я глазами. Признаться честно, Ханни был одним из немногих соседей, к которым я испытывала если не сугубо положительные, то как минимум более чем нейтральные чувства. Конечно, я прекрасно понимала, что у каждого в голове свои тараканы и свои скелеты в шкафу, но сравнивать моё отношение к Фриче и, скажем, к Кальтенбруннеру было бы просто комично. Именно по этой причине я вознамерилась подпольно поддержать Геббельса в защите своего подчинённого от грубого слога обвинений фройляйн Винтерхальтер, то бишь от самой себя. Что ж, с кем не бывает.— А он... а он мне сейчас чай заварит! — нашёлся министр и ринулся в спальню деда Акакия, потирая руки в предвкушении моей безоговорочной моральной капитуляции.Не успели Маша с Дашей из "Папиных дочек" выдрать друг другу все волосы и обозвать друг друга всеми обидными словами, которые только могла пропустить в эфир цензура, как в коридор вышёл пошатывающийся и заспанный Ханс.— Ой, как светло, — поморщился он, прикрывая руками глаза. — Скажите, который час, фройляйн Винтерхальтер?— Без двадцати четыре, — зевнула я. — Что, начальство ни днём ни ночью покоя не даёт?— И не говорите, — грустно поддакнул бывший радиокомментатор. — С чего это ему припёрло чаи гонять под самое утро?.. — добавил он приглушённым голосом, кидая нервный взгляд в сторону закрытой двери.— Наверное, решил встретить рассвет с чашечкой ароматного "Липтона", — не удержалась я от ехидного комментария.— Мама дорогая! — любимый сосед вздрогнул и со страхом поднял голову. — Что это там наверху гремит?— Да так, — неопределённо пожала я плечами. — Очередной сговор остолопов — поверьте, ничего интересного. Что ж, ладно, скорее ступайте выполнять приказ, герр Фриче, иначе в ближайшие пять минут мы с вами рискуем как минимум оглохнуть.— Это точно, — печально кивнул Ханс и взял курс на кухню. — Чёрт бы побрал всех этих начальников...***— Вот видите, фройляйн, вы, как всегда, оказались неправы, — ухмыльнулся Геббельс, вальяжно переступая порог моей кухни. — И с позором проиграли наш спор!— Безусловно, — с сарказмом откликнулась я.— Что ж, приятного файф-о-клока, герр доктор.— И вам не захлебнуться, — надменно хмыкнул Йозеф, делая большой глоток. — ТЬФУ, ШАЙЗЭ, КАКАЯ ГАДОСТЬ!!!— В чём дело? — подняла я бровь, коварно прихлёбывая свежезаваренный кофеёк. — Герр Фриче сделал что-то не так?— Нет, просто у вас какой-то... слишком концентрированный чай, — скривился министр пропаганды Третьего Рейха, отчаянно плюясь в салфетку. — Сразу видно — арийским качеством тут и не пахнет!— А вам его никто и не гарантировал, — парировала я и ободряюще улыбнулась испуганно замершему Хансу. — Пойдёмте, герр Фриче, не будем мешать доктору Геббельсу наслаждаться ежевичными нотками майского утра...Оставив без внимания истеричную беготню министра пропаганды, отчаянно пытавшегося очистить желудок от остатков моего геля для душа, мы с Фриче уютно устроились на диванчике в зале, чтобы досмотреть последнюю серию "Папиных дочек".— Эх, вот это я понимаю - дружная семья, — вздохнул радиокомментатор, с тоской провожая глазами финальные титры. — А у нас что? Локальные дипломатические интрижки и вечная борьба за пельмени "Морозко"... Ладно, пойду-ка я, наверное, ещё немного полежу, фройляйн Винтерхальтер. Честно говоря, столь ранний подъём всё же не входил в мои планы.— Конечно-конечно, — участливо закивала я, провожая Ханечку в спальню, где в гордом одиночестве посапывал Альберт Шпеер. — И беруши не забудьте, герр Фриче, вам они сегодня ещё пригодятся, — с этими словами я многозначительно покосилась на потолок, который то и дело вибрировал от яростного топота душевнобольных бегемотов.— Они ещё получат по заслугам, — продолжал злобно восклицать Геббельс, восседая на полу в обнимку с унитазом. — Эти грёбаные производители чая явно нарываются на тотальную войну, герр Воротынский!Я со всей вежливостью прикрыла за доктором дверь Строения Неизвестного Архитектора и на цыпочках прокралась в свою комнату. Иоахим фон Риббентроп, отвернувшийся к стенке, умиротворённо посапывал. Вдоволь наумилявшись и сделав кучу фоточек, я в конце концов запрыгнула на кровать и аккуратно затормошила своего соседа.— Доброе утро, герр министр, — проворковала я, стягивая с него одеяло. — Пора вставать!Сонно пофыркивая и бормоча что-то нескладное, Иоахим нехотя разлепил глаза и с недовольством покосился на висящие на стене часы.— Боже мой, фройляйн... сейчас же только четыре утра! — простонал он тоном умирающего лебедя.— Верю! — ответила я, решительно сталкивая немца с уютной постельки на голый паркет. — Но позвольте, герр Риббентроп — а кто, по-вашему, должен теперь разгребать последствия нарушенного пакта о ненападении? Я, что ли?