Постскриптум (1/1)

Бликса летел вниз, разгоняясь всё больше. И он мог бы поклясться, что за спиной его мечутся фурии и торжественно следует Ад.Колкие травы стегали его по ногам — плед потерялся сразу же после старта, каждый ухаб отдавался толчком в позвоночник, челюсти щелкали, а в ушах звучал ехидный собачий вой, иногда заглушаемый собственным воем Бликсы. Он цеплялся изо всех сил за подлокотники, дергал тормоз — но тот вскоре хрустнул и отломился, и коляска еще быстрее понеслась под уклон.Полоска огней впереди приближалась с неумолимостью смерти. Бликса знал почему-то — стоит ему выехать на ровное место, остановиться — Враг настигнет его. А что будет тогда — не хотелось и думать. Но мчаться так на дикой скорости тоже было несладко. Какая-то глупая птица ударила его крылом по лицу, оставив во рту пригоршню перьев; маленькие грызуны бросались наперерез креслу, как девушки под машину Рудольфа, и с треском лопались, забрызгивая носки Бликсы теплым и мягким. Он кричал, они тоже кричали, и гулкое эхо разносилось по бесконечному пустому оврагу. И вдруг — наступила полная темнота. Всё тело сделалось легким, и Бликса понял, что он летит. Пошевелил в воздухе ногами, наслаждаясь изяществом позы — птица, птица, орел молодой! — и с облегчением уткнулся во что-то мягкое, кажется, сгустившийся мрак. И в этом мраке Бликса увидел доброе облако. Славное, пышное, золотистое как сгущенное молоко. Облако сказало голосом ФМ: ?Совсем с глузду съехал?. Бликса хотел было протестовать, что он не с глузду съехал, а с горы — и вообще, его столкнули, но облако пропало, и наступила тьма уже совсем непроглядная.***— Сколько он еще так пролежит?— Я не знаю.— Кто знает?— Заткнись.Бликса неохотно открыл глаза. Он был дома, в своей белой комнате. Друзья стояли вокруг постели: Алекс, Йохен, Унру. А в кресле у изголовья сидел ФМ — большой, настоящий, в выцветшей любимой футболке с Sonic Youth. И это была не галлюцинация. Потому что галлюцинации не пахнут липовым медом.— О, очнулся. Добрый день, Бликса. Хорошо покатался? — приветливо начал Унру.— Заткнись, — продолжил не менее ласково Хаке. — Ну, как ты?Бликса лишь издал злобный хрип. Они еще спрашивали! Всё тело ломило, правой ногой было вообще не пошевелить. Левой рукой почему-то тоже. Бликса опустил взгляд. Его левая кисть была прикована к бортику кровати наручниками с розовым мехом. Стыд-то какой… Бликса попытался взглянуть на ногу, но мешал живот. Впрочем, краешек гипса был виден. Еще интересней. Бликса захрипел снова, злее и громче.— Вижу, что он в порядке, — оценил ситуацию Хаке. — Пошли.— А как… — Унру хотел еще что-то сказать.— Заткнись, — процедил Хаке, и выпроводил того за дверь. Йохен понял всё сам и молча ретировался.— Руди хотел прийти, но заболел что-то… В общем, да, — подытожил растроганный Алекс, и тоже вышел, утирая слезы длинной крашеной прядью.Бликса хотел крикнуть: пожалуйста, не покидайте меня! Не бросайте на верную смерть! В прошлый раз, когда он был прикован к кровати, и рядом был Франк, и дверь была заперта — всё не очень хорошо кончилось. Но Алекс об этом не знал.Айнхайт и Бликса остались вдвоем. Тикали на стенке часы, где-то за окном надрывалась сигнализация. Баргельд искоса смотрел на старого друга — во всех смыслах старого: волосы были уже все седые. А вот прическа прежняя — кудрявая челка падала на лицо, и из-под светлых прядей смотрели синие, совсем сказочные теперь глаза. Бликса слагал уже мысленные дифирамбы носу своего друга, достойному библейского патриарха, когда Франк нарушил молчание.— Бликса.— А? — неизысканно откликнулся Баргельд. Он свыкся с мыслью о смерти, ему было не до эстетики.— Ты чего бесоебишь? — вдруг улыбнулся ФМ.— Совсем с глузду съехал? — произнесли они в унисон. Франк в удивлении замолчал, и Бликса продолжил с достоинством:— Нет, я сделал это осознанно. Я всё делаю с полным пониманием, если хочешь знать.— Ну, ясно, — Франк покачал головой и лишь веселей усмехнулся — морщинки лучами разбежались от глаз. Смешно ему, значит. Забавно ему.— А вот зачем ты это сделал? Да-да, ты знаешь, что, — произнес Бликса с нажимом. — Это было совсем не весело, представь себе, Франк.— Что, таки слипся? — удивился ФМ. — Ведь писал же тебе — осторожно, в день по три чайных ложки…— Я не получал, — удивился теперь уже Бликса. — И… постой, ты только это писал? — спросил он уже с подозрением.— Значит, не пришло… Да, а чего еще надо? Инструкцию на случай слипания?— Франк!— Бликса.— Франк. Они помолчали.— Хорошо, что ты это… цел, — наконец, сказал ФМ. — Ну, почти.Бликса скептически хмыкнул. Цел! Да он получил серьезную травму! Только почему-то до приключений с коляской это была левая нога, а теперь гипс красовался на правой. Магия, не иначе.— Говорят, перелом простой, несмещенный, — ФМ понял значение паузы.— Сколько я был в коме? — спросил Бликса упавшим голосом. Недели? Месяцы?— Где-то… двенадцать часов. С половиной, — Франк никак не мог поддерживать нужный пафос. Или не хотел.— Зачем ты пришел? — Бликса хотел добавить: ?Поиздеваться??, но удержался. Констатировать очевидное — дурной тон.— Тебя навестить, — искренне улыбнулся ФМ. — Говорят, ты совсем…— С глузду съехал, да, выжил уже из ума, волнуюсь из-за анонимок! — выпалил Бликса. Ему было всё равно — пусть хоть еще раз обидится, уйдет навсегда — к черту! Он не сумасшедший.— А ты не волнуйся, — посоветовал душевно Айнхайт. — Легче будет. Он потер подбородок, потом почесал спину. Наклонился, и извлек откуда-то из-под кровати баночку светлого меда — маленькую, граммов на триста, заботливо перевязанную зеленой ленточкой.— Вот. Знал, что пригодится, — ФМ поставил подарок на тумбочку. — Главное — дозировка. Много не надо — две-три чайных ложки. Еще хорошо прополис…— Франк.— Ась? — прервал Айнхайт свой гомеопатический экскурс.— Ты приходишь просить моей дружбы, но делаешь это без уважения.— Чего просить-то? — хмыкнул Франк, и было неясно — то ли он уже все простил, навсегда и заранее, то ли так ловко и нигилистично высказал свое презрение.— Дай мне мёд, — тихо попросил Бликса. ФМ послушно протянул ему банку, и Бликса прижал ее к груди свободной рукой. Казалось, стекло было теплым — сгущенный солнечный свет грел ее изнутри. К горлу подкатывал ком.— Где ты был? — Бликса опустил веки и говорил еле слышно — силы его вдруг покинули, но это было почти хорошо.— В смысле? Сначала дочку в еврейский музей водил. Потом с Унру покрышки жгли. Ты тогда еще так смешно в трубку кричал, — развеселился ФМ. — Эндрю всё хотел мне передать, но…— Нет, не в Берлине. Вообще. Франк, не притворяйся, — Бликса открыл глаза, широко, беспокойно — красиво, должно быть, — и смотрел с тревогой в постаревшее родное лицо. — Где ты был??Где ты был все эти годы, когда я хотел умереть — каждый день, каждую секунду в одиночестве без тебя? Ты не понимаешь — радостный, солнечный, — каково это, если каждый шаг — боль, и слово — боль, и даже от мыслей больно, и внутри так черно и страшно — как будто мазутная яма, и эту дыру не заткнуть. Итак — где ты был?..?. В этот момент Эрин без стука открыла дверь. Она остановилась на пороге и зачем-то сказала:— Тук-тук.— Ой, я совсем тебя, наверно, замучил, — улыбнулся ФМ. — Пойду я. Он попытался встать, но, кажется, застрял в кресле, дав Бликсе пару лишних секунд. Схватить за руку, не отпускать, пока… Пока что?— Ты не спросил про письма, — напомнил Баргельд. Надо было прояснить этот последний вопрос. — Какие письма я получал, ну. ФМ лишь поднял седую бровь, мол, что мне до твоей корреспонденции? Он немного поднатужился, и с треском вывинтился из кресла. Довольно выдохнул. Наклонился приобнять Бликсу:— Не болей! Поехавший… И с грацией кошки с поврежденным спинным мозгом покинул комнату.***Когда Эрин закрыла за гостем дверь и вернулась, Бликса уже вдоволь налюбовался мёдом и теперь деловито пил его через вафельную трубочку, как гавайский коктейль. Увидев жену, он отставил подарок на столик и улыбнулся. Потом собрался с силами и пошевелил правой, в гипсе, ногой.— Надеюсь, на этот раз снимок не перепутали, — сказала Эрин.— Мгм? — попросил Бликса подробностей.— В прошлый раз врачи выдали нам чужой снимок, — Эрин старательно подбирала слова, пытаясь не повторяться, но тщетно. — У тебя не было перелома. Это ошибка. Они извинились, — добавила она после небольшой паузы.— То есть… — Бликса задохнулся, замолк — горло сдавило от негодования. А может, начиналась аллергия на мёд. — Но… — просипел он, — боль?!!— Такое бывает. Следствие стресса, — Эрин пожала плечами. — Левая нога в порядке.— Но… но… — Бликса метал яростные взгляды на гипс.— А правую ты сломал вчера. Перелом простой. Без смещения, — утешила Эрин.— Он за это поплатится! — воскликнул Бликса, и ударил по бортику свободной рукой.— Кто? — устало спросила Эрин, но Бликса не слышал — он вспомнил, наконец, что прикован:— Почему меня пристегнули? Что это за сопли?— Так будет надежнее.— Я убью его, — тихо сказал Бликса. — Найду и убью.— Кого?Бликса с удивлением посмотрел на жену. Обычная усталая женщина. Жена гения, а что-то тупит.— Ты так и не понял? — она улыбнулась по-матерински светло, грустно.— Нет, — подтвердил Бликса.Эрин покачала головой и достала из кармана расшитого фартука сложенный вчетверо листок. Потом еще один. Наверно, их было много в запасе. Легкие, как бабочки, они подрагивали на ее узкой ладони. И тут Бликса понял всё. Разом. Но это было уже не важно.— Ты так грустил. Надо было что-то устроить, — объяснила она и улыбнулась опять.— Но Франк…— Нет.— И Алекс?..— Тоже нет. Ник приедет завтра, но это тоже не он.— А Руди? — Бликса вспомнил, кто там еще был в его группе.— Нет. Кстати, он, бедный, совсем простудился.— Тогда получается…— Да. Они помолчали.Значит, все анонимные письма, пугающие и грубые, все угрозы, медицинский клей в сладостях, запись воя койота в берлинском ночном лесопарке, граффити на асфальте и роковой толчок под уклон — это всё Эрин? Его собственная жена? Да это же ниндзя, Джеймс Бонд, а не женщина!Бликса хотел возмутиться, может, даже издать свой патентованный вопль — как же так, ведь он мог погибнуть! Он, немецкое достояние! А главное — за что эта месть? О, вероломная ведьма!.. Но тут же он вспомнил — было за что. Да, наверно, не стоило разбрасывать алексовы порножурналы и так лихо засовывать в Рудольфа пальцы. И мёдом кидаться. И зеркало разбивать… А главное — предаваться такому унынию!Бликса почувствовал, что с души словно камень свалился. Враг не существовал — считай, что был побежден. Это всё была шутка, он может жить дальше… Дальше кидать журналы и засовывать пальцы, как вариант. Но с новыми силами и верой в себя.Эрин сидела на краешке покрывала, маленькая и тихая, похожая на статуэтку из кости. И тут Бликса понял, что у него лучшая на свете жена. Потому что какая еще женщина будет устраивать своему мужу Приключение? Наверно, любая. Но он любил эту. И он сел, насколько позволяло прикованное запястье, и поцеловал свою спасительницу. В этот момент ему отчаянно хотелось жить, и он знал, что все еще будет отлично. Через полгода, когда кость срастется, они продолжат турне, а пока…Смущало только одно. Неужели эти прекрасные смуглые руки выводили похабные строчки, и даже не дрожали при этом?— А кто писал все анонимки? — прошептал Бликса между поцелуями, во всех смыслах сладкими. — Неужели ты, моя индустриальная роза?— Нет, Эндрю помог, — зарделась Эрин от комплимента. — Очень мило с его стороны, правда?— Правда, — согласился Бликса, притягивая жену к себе, и больше они в тот день не разговаривали.*** А когда на следующее утро Эрин вышла к почтовому ящику, среди финальной партии писем и свежих счетов она нашла конверт без обратного адреса. Не стала нести в квартиру — открыла прямо в подъезде. На клетчатый пол выскользнул сложенный вчетверо листок.Эрин аккуратно взяла его за край, и, не разворачивая, положила в ящик соседки снизу.Потому что некоторые истории должны заканчиваться вовремя.