Письмо первое (1/1)

Когда это случилось, Бликса попросту не хотел верить. Не бывает таких неудач. Это сон, и сейчас он проснется, и всё будет как раньше… Но он не просыпался.Когда пришли результаты рентгена — перелом простой, без смещения, — новость его не обрадовала. Наоборот, оскорбила. Он сломал ногу, и теперь желатиновая пластина (или на чем там печатают снимки? Бликса никогда не интересовался) подтверждала, как долговая расписка, очевидный факт: да он просто лох. Так всё испортить! Отмена концертов, сорванное турне. Деньги, которые следовало вернуть. А главное, похеренный напрочь концепт: сто лет с начала Первой Мировой нельзя отмечать бесконечно, через шесть месяцев, когда он снова сможет нормально ходить, это будет совсем, абсолютно не то! Вот это было уже очень больно. Почти так же, как деньги. А главное, на чём поскользнуться — на шубе! Это вышло вдвойне обидно, потому что шубу придумал он сам, и нельзя было привычно сорвать злость на Алексе или Эндрю. Марлен, будь она неладна, Дитрих, наверно, вертелась в гробу так, что могла обеспечивать энергией весь Шёнеберг в воскресный вечер. Но ярость Бликсы пылала сильнее.Баргельд выл тихонько от злобы — сначала почти неслышно, после — в голос. На звук прибегала жена, смотрела испуганными глазами. Он, не переставая выть, глотал таблетки, злобно булькал поднесенной водой с повышенным содержанием кальция. Боль в ноге отступала, а в душе — нет.Потом пришло безразличие. Незаметно — вроде как ярость по-прежнему мучила, но уже не его, а какого-то абстрактного человека. Человек лежал на снежно-белой постели в угольно-черной пижаме и чувствовал себя просто куском дерьма. Даже черный, старательно покрашенный дочкой гипс не радовал. Эрин волшебным каким-то женским чутьем поняла, что нужно — и маленькая Анна собрала покемонов и зайчиков в большой рюкзак и отправилась к бабушке на внеплановые каникулы. Теперь ничто не мешало грустить.Бликса днями смотрел в потолок. Перед глазами проходили картины, прямо не связанные с инцидентом, но тоже не слишком приятные. Вот толпа фанов U2 кричит, улюлюкает и швыряет на сцену бутылки, наполненные мочой — лучше б бензином; впрочем, эти тоже почему-то горели… Вот Айнхайт с ревом выбегает из студии, размахивая руками над головой, оставив Бликсу с недосведенной ?Stella Maris? и так и не данной пощечиной — задолжал Франк, а может, и стоило… К черту! Бликса шипел и переворачивался на бок. Но стена — пустая, белая как всё в его доме — снова дразнила. В ?S.O.36? тоже были белые стены, тысячу лет назад — Вольфганг прислонялся лбом к сыпучей известке и начинал буксовать. На вопрос, что он, собственно, делает, отвечал, что бодается с истеблишментом и советует Бликсе заняться тем же. Может, и не надо было участвовать в Atonal Festival, этом шабаше на деньги Городского Совета, уйти в андеграунд — хотя куда уж ещё…Бликса почувствовал, как переносицу щекочет слеза. Под щекой уже было мокро, наволочка липла к виску, добавляя бесконечное число баллов к несовершенству этого мира. Нет, так было нельзя. Бликса рывком поднял себя с постели, силой воли скорее, чем мускулов, но не удержался и рухнул обратно — костыли оказались чересчур далеко, не дотянешься. И когда Эрин вернулась из аптеки и магазина, он уже перестал глупо скулить и раскачиваться. Надо было жить дальше.Приходили друзья. Робко, словно у гроба, стояли вокруг постели. По торжественному поводу они даже надели костюмы и напоминали теперь отряд итальянской мафии в трауре. Йохен принёс зачем-то белые лилии, но это было хорошо. Бликса зарылся лицом в ворох лепестков, тонких, нежных, закрыл глаза и слушал, как где-то далеко в другом мире Эндрю радостно перечисляет: а еще люди организовали подписку, и хотят прислать тебе много открыток, они даже стихи для тебя сочинили, Бликса, правда…Догадываюсь, какие, хмыкнул Баргельд и отложил букет на тумбочку у кровати. Он очень надеялся, что на лице не осталось следов рыжей пыльцы, но выворачивать шею в поисках зеркала счел ниже своего достоинства. Как и возить вслепую по щекам, поэтому просто выпрямился на постели и принял максимально пафосный вид.— Ты много сидишь в Интернете, Эндрю, — холодно отчеканил он. — Сколько можно тебе объяснять, что благие порывы обычно ограничиваются парой лайков, и никто… — Бликса осекся. Внезапное воспоминание о крахе саппортерского проекта укололо его прямо в сердце, и Бликса сжал губы, чтобы не всхлипнуть позорно и жалко. Всё рушится, почему всё так рушится?..Секунду длилось молчание. Потом Алекс и Руди переглянулись, и Хаке кивнул заговорщически:— Доставай!Бликса заранее скривился: что там? Опять безалкогольное пиво? Но Руди скрылся за дверью. Некоторое время из коридора доносилось только сосредоточенное сопение. Пауза уже затягивалась. Бликса хотел было съязвить: подарок что, в процессе изготовления? Но тут на пороге появился довольный светящийся Мозер. За собой он тащил огромный мешок — холщовый, сказочный какой-то на вид. Руди совсем раскраснелся, прическа у него растрепалась, так что тугой локон всё время лез в левый глаз, но что-то подсказывало — он точно не уступил бы никому честь принести Бликсе подарок.— Вот, — не очень понятно объяснил Хаке. — Это тебе.Сказав это, он подхватил мешок за угол. Совместными усилиями басист и ударник перевернули его, и на постель хлынули разноцветным потоком открытки, письма, конверты — целый сверкающий ливень. Послания были со всего света — краем глаза Бликса заметил русские буквы, а рядом — иероглифы, и тонко выписанные аксант эгю…Бликса молчал. Он верил — и в то же время не верил. Он хотел рявкнуть, чтобы не сыпали на больную ногу — и не мог раскрыть рот.— Что, круто, правда? — в оживлении спрашивал Эндрю, поднимая с пола то один, то другой маленький сверток и пристраивая их Бликсе под бок, словно птенцов к наседке. — Тут еще бандероли. А вот шоколад, наверное…— Франк тебе передал. Говорил… в общем, прочтёшь там, — хмыкнул Хаке, доставая откуда-то из-под кровати большую, трехлитровую, кажется, банку мёда. Бликса взглядом указал, чтобы поставили на тумбочку, к лилиям.— И еще, — Йохен смотрел светло и беззащитно. — Это в офис пришло. Он протянул Бликсе пакет из коричневой плотной бумаги. В правом верхнем углу красовался корявый, но очень старательный росчерк ?Николас Эдуард Кейв?. Час от часу не легче.— Ну что, теперь есть чем заняться? — улыбнулся Хаке невиннейшей из улыбок. — А завтра мы тебе еще принесем, это только ведь половина…— Нет! — рявкнул Бликса, и тут же задумался: что, собственно, ?нет??— Не хочешь до завтра ждать? — умилился Алекс на это взбрыкивание. — Хорошо, мы сегодня вечером подвезем, правда, Руди?Руди был явно не против.Когда все вдоволь наумилялись, крепко обняли больного на прощание и вышли уже в коридор, Хаке задержался в дверях и хитро взглянул на Бликсу.— Что? — мрачно спросил Баргельд, которому не терпелось открыть шоколад.— Я тебе тоже принес одну вещь. В частном порядке, — по-разбойничьи осклабился Алекс. Он задрал рубашку и вытащил из-за ремня свернутые в трубку журналы. Бликса содрогнулся, представив, какие муки Алекс терпел, чтобы пронести это — что бы это ни было — мимо бдительной Эрин, и разом подобрел.Хаке любовно разгладил обтрепанные страницы и протянул Бликсе, как некую святую реликвию. Это и вправду были журналы. С картинками. Бурная растительность на головах мужчин и на телах женщин намекала на семидесятые. Бликса даже припомнил — эти же точно позы и ракурсы он наблюдал лет тридцать пять назад, когда юный Хаке очень неосторожно забыл простую истину сквоттеров: твои вещи ложатся спать вместе с тобой. Они хорошо горели.— Штоб ты не скучал, — объяснил Алекс мотивы своего подвига. И, приняв замешательство Бликсы за ступор восторга: — Знал, что тебе понравится. На ebay специально заказывал.Бликса испытующе посмотрел на басиста — совсем обезумел на старости лет? И вправду, густо татуированные руки немного дрожали, а седеющие, с рыжиною усы как-то странно топорщились. Но глаза были нормальные. Честные, преданные. Такой искренности в глазах Хаке Бликса не видел с тех пор, как в восемьдесят седьмом на границе с Чехословакией Алекса обвинили в провозе наркотиков. Тогда он не врал — заначки все были у Эндрю. И Бликса понял — ему можно верить.***Бликса отобрал навскидку те письма, что были на знакомых ему языках. Рассортировал подарки на съедобные и бесполезные. Всё иноязычное и невкусное скинул обратно в мешок.Эрин принесла богемскую вазу для лилий и исчезла — как всегда беззвучная и незаметная. В квартире установилась абсолютная тишина. Бликса начал читать. В письме от Ника не было ничего интересного. Немного лирических бредней о том, как хорошо было в прежние годы, и сколько они совершили, и сколько могли бы — но раз так вышло, то Бликса, конечно же, прав (Баргельд хмыкнул — а как же иначе), и если Богу угодно… Письмо длилось и длилось. По-правде, Бликса надеялся, что кроме бумаги там будет еще что-то, хотя бы плитка шоколада, но всё занимал текст. Рассудив, что теологическое толкование случая с шубой Ник отложил на самый конец письма, Бликса перешел пока к подарку Айнхайта.Банка была заполнена до краев золотистым, полупрозрачным, волшебным — будто сгущенный солнечный свет. На вкус, наверное, мёд был таким же. К горлышку, рачительно обмотанному три раза бечевкой, крепилась записка. Бликса прищурился — какое-то одно слово, или два… Внутренне торжествуя, уже готовый узреть покаянное ?извини?, Баргельд улыбнулся. Так-так, Франк, ты научился признавать наконец-то ошибки? Бликса поправил очки. Надпись гласила: ?Не слипнись?.Наконец, Бликса добрался до писем фанатов. Разные, но неуловимо похожие, они все желали ему скорейшего выздоровления, требовали продолжения тура… Как под копирку. Некоторые тщились шутить. Открыв третье подряд письмо с виршами в стиле: ?Roses are beautiful, violets are nice, please put to your broken leg ice?, Бликса решил действовать наугад. Он плотно зажмурился, запустил руку в шуршащий ворох и вытащил первое попавшееся письмо. Это была скорее даже записка — просто прямоугольник бумаги, сложенный вчетверо, без конверта и обратного адреса. Бликса развернул, нетерпеливо морщась — что там ещё может быть?Записка гласила:ЕБАТЬ ТЫ ЛОХ