Часть 5 (1/1)

Бликса шёл по Берлину и тихо кричал.Периодически он откусывал от батона, который отобрал у какой-то сердобольной старухи — голуби и так были жирные, а его без очередной дозы мета отчаянно пробило на поесть. Бликса давился подсохшим мякишем, глотал словно вату, и тогда крик становился чуть глуше и неразборчивей, чтобы потом вырваться с новой силой. Этот мир был обречен. Бликса в ужасе смотрел на биллборды, на которых белокурые американки танцевали в языках пламени как саламандры, на подростков, увешанных ремнями, наручниками и чуть ли не чугунными утюгами, и чувствовал: его обокрали, и похищенное уже не вернуть. Из торгового центра доносилась реклама джинсов — аккорды ?Abfackeln!? в попсовой, паточной обработке. Бликса дождался, когда автоматические двери в очередной раз откроются, и зашвырнул внутрь батон — по дуге, как гранату. Пошатываясь, он побрел прочь, и в спину ему летели вопли о террористах — но это звучало как настоящая музыка. Вся жизнь прошла зря. У них не только не получилось взорвать этот мир, войти в механизм дефектной деталью, стать каплей яда в бочке пепси и еще много красивых сравнений — нет, их прекрасно переварили и просили добавки. Вот только названия продукта не помнили. На Курфюрстендамм всё изменилось — сверкали неоном башни торгового центра, слонялись группы туристов — но Бликса ничего уже не замечал. Он упал на колени и возвел к вечернему небу налитые кровью и гневом глаза. Ударяя себя кулаком в грудь, он стонал:— Господи, за что мне всё это? Почему именно я? Где мы теперь?!!?NВ: Where are we now?? — черкнул в записной книжке пробегавший мимо Дэвид Боуи. Над этим определенно следовало поразмыслить.— Где мы, где мы… — шептал Бликса, запрокинув лицо к темному небу, и крупные слезы текли по щекам.Вдруг кто-то тронул его за плечо. Бликса вздрогнул. Марк — продавец Марк — убежал ведь куда-то, на ходу сдирая одежду и размахивая горящим первопрессом ?Mekano?; Кэнди вряд ли нашла бы его — она и свое-то белье находила с трудом…— Я… всё знаю про магазин, — Йохен Арбайт говорил глухо, уставившись неподвижным подводным взглядом в асфальт. — Хочешь поговорить с ним? — и Бликса почему-то сразу понял, с кем именно.— Вот адрес, — Арбайт протягивал клочок бумаги. Сухощавая рука чуть дрожала.Бликса взял этот листок. Не глядя, сунул в карман брюк, поднялся с колен — и поцеловал Йохена в грустный его рыбий рот. Это был единственный доступный ему сейчас способ поблагодарить.Сухие губы Арбайта тоже слегка дрожали — наверно, от холода. Или избытка уважения. Но Бликсу это всё уже не тревожило — кивнув на прощание, он направился в сторону фонтана. Перед важной встречей следовало смыть копоть.Йохен Арбайт долго стоял на весеннем ветру, глядя, как меняется на плазменных панелях небоскребов реклама. Потом он вытер губы и старательно облизал пальцы. И вздохнул — Руди будет очень сердиться.***Бликса быстро шел к помпезному белому дому на окраине Митте. Он почти не знал этот район — но любезно развешанные на каждой автобусной остановке карты ему помогли. Особенно радовало, что нужный дом заботливые фанаты отметили на каждой крестиком или поцелуем.Бликса сидел за компьютером, попивал чилийское каберне и листал электронную почту. Среди всяких приятных писем, как то: приглашений на дегустацию морепродуктов и скидок в массажном салоне, были письма плохие, которые секретарь переслал ему с рабочего адреса. Например, какие-то переводы текстов на русский (ЗАЧЕМ?), вопросы аренды в Шанхае и предложения о сотрудничестве. Сегодня это был смешной парень из Nine Inch Nails. Наивный! Он думал, что сможет заинтересовать самого Бликсу Баргельда?..Бликса фыркнул. Он не для того ушел из Bad Seeds, чтобы снова впрягаться в концертную кабалу. Нет, гораздо лучше было сидеть дома, в парчовом халате с кистями, пить десятилетнее вино и мечтать о будущей автобиографии. Почти каждый день Бликса начинал писать свою книгу — доставал пачку мелованной тонкой бумаги, золотое перо, разминал пальцы… и ничего больше не делал. Биография очень приятно складывалась у него в голове, с каждым сеансом психотерапии расцветая всё новыми эпизодами — но писать было лень. Наконец, Бликса решил, что это даже и к лучшему — сохранять таинственный флёр. И не барское это дело — бумагу марать. Пусть лучше Алекс старается.Звонок неприятно резанул слух. Ну что за день! Сначала в студии случилось нечто ужасное, о чем никто не мог толком ему рассказать. Пришлось успокаивать Руди, а то бедный ребенок совсем перенервничал — трясся и повторял, что он не пёс и не знает, как надо считать. Наверно, опять все выходные жрал кислоту на пару с Арбайтом. А теперь ещё это, на ночь глядя. Кто-то проник в подъезд — домофон ведь молчал. Значит, социальные службы. Ломятся теперь во все квартиры…Ощутив легкую утрату своей исключительности, Бликса подошел к двери. Пригладил волосы — пара гитлеровских челок явно требовала мытья, и запахнул поплотнее пурпурный халат. Он уже оплатил этот штраф за парковку. И если его опять будут называть ?фрау Баргельд?…Бликса включил видеодомофон и одним глазом посмотрел на экран. Кто-то в подъезде отвернулся, демонстрируя лохматый затылок.Бликса молчал. За дверью молчали тоже. Бликса считал ниже своего достоинства спрашивать, кто там, и ждал, пока гость не соизволит представиться. Но гость не соизволил. Бликса стоял перед обитой черной кожей массивною дверью и могильно безмолвствовал. Будет он еще тут распинаться.Бликса фыркнул. Такой наглости он давно не встречал. Ладно он, но этот-то что?..Молчание затягивалось. Бликса ведь был не виноват, что обивка так плохо горит.