ПРОЛОГ (1/1)
Юноша выглядит потерянным. Прижимается спиной к облезлым перилам виадука, словно ища точку опоры. Холодный ветер треплет его длинные светлые волосы. Одной рукой юноша обнимает себя за плечи, пытаясь согреться, вторая поднесена ко рту — в длинных пальцах зажата сигарета. Запястья его кажутся тонкими и хрупкими, как веточки. Костистое лицо — из тех, что не подходят под определение ?красивое?, но безупречно вписываются в понятие ?аристократичное?. Огромные глаза смотрят куда-то в пространство, мимо объектива. Этот чёрно-белый снимок из фотобука ?Лица Западного Берлина? нравится Нику больше всех. Парню на фото лет шестнадцать-семнадцать, и он кажется Кейву воплощением чистоты. Что-то в его взгляде или печально-отрешённом выражении лица вызывает у Ника ассоциации с ангелами — прекрасными, бесполыми и непорочными.Фотография нравится Нику настолько, что он даже вырезал её из книги и носит в бумажнике — под фоткой Аниты. В который раз Кейв вынимает вырезку, бережно расправляет помявшиеся уголки и с трепетом, как будто впервые, разглядывает.Нику нравится воображать, что этот хрупкий, большеглазый юноша — ангел, посланный небом узнать, осталось ли ещё милосердие в сердцах человеческих.Равнодушные люди проходят мимо, не обращая внимания на продрогшего и напуганного враждебностью города божественного посланника, они ослеплены своими унылыми повседневными заботами — не видят его красоты. Но Ник — другое дело. Художник обязан замечать прекрасное.Ник подходит к ангелу, снимает своё потёртое пальто и накидывает на узкие плечи. В его лучистых глазах он видит благодарность. Ник тепло улыбается юноше, мягко берёт за руку и ведёт его, доверчивого, к себе, чтобы разделить кров и пищу. Ледяная ладонь под пальцами Кейва постепенно согревается.Ангел ещё не освоил человеческий язык, и потому общаются они взглядами и лёгкими прикосновениями. Присутствие этого юноши, чьи волосы пахнут мёдом, наполняет сердце Ника счастьем и благоговением. Они делят одно ложе на двоих, но нет в том ничего греховного — они лежат, крепко обнявшись, согревая друг друга холодной осенней ночью, слыша, как завывает сырой промозглый ветер. Ангел снова улыбается Нику — ласково и благодарно, — и Ник целомудренно целует его губы, вспоминая слова Экклезиаста: ?Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их: ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться??[1]Ник тяжело вздыхает: ох уж эти фантазии. Он аккуратно складывает фото и убирает обратно в бумажник. Перед сном, устраиваясь на подушке поудобнее, он сожалеет, что так никогда и не узнает, кто этот парень на самом деле. Наверняка он уже отрастил себе пивной живот, подстригся и женился на страшненькой немке. Нет уж, лучше представлять его небесным созданием с золотыми глазами!Примечания:[1] Экклезиаст 4:9-11