Глава 26. Хитрость невидимки (1/1)

Он помнит этот склад, своими стенами затеняющий противоположную сторону автостоянки. Сейчас почти пять утра, но снаружи по-прежнему непроглядная тьма, и почему-то кажется, что стало еще холоднее. На Шерлоке только летная куртка из полиэстера, он продрог, его пальцы в карманах онемели. Не видно ни малейшего движения, ни малейшего проблеска света, ни крадущихся шагов у подножия заброшенного строения, и Шерлок чувствует зарождающуюся панику. Что если он ошибся? Что если след ведет не сюда? Но сейчас он не может об этом думать. Он не может думать о том, что случится, если он ошибся, и если он опоздал. Он смотрит на склад, вспоминая, как был здесь в последний раз, много лет назад, с Джоном, Лестрейдом и безымянными, уже забытыми лицами из Скотланд-Ярда. Дети; обертки от конфет, пропитанных ртутью; свеча, которая была еще теплой. Он пытается восстановить детали, но они расплываются, ускользая от его мысленного взора. Проблемы с памятью. Но это было так давно, и потом произошло так много всего, занявшего свое место на лестничных клетках и коридорах его Чертогов. Полная тишина, лишь откуда-то издалека доносится слабый звук проезжающей по дороге машины. Склад со всех сторон окружен деревьями, и шум остального мира просачивается сквозь них с трудом. Шерлок знает, что нужно двигаться, но ему страшно. Страшно? Да. Это определенно страх, он как камень ворочается у него в животе. Страх оказаться не в том месте. Страх опоздать. Страх потерять. Страх, что он так упорно боролся лишь для того, чтобы снова потерпеть неудачу. Стоя здесь, всего в нескольких ярдах от склада, нависающего мрачной прямоугольной тенью, Шерлок боится, что, сделав один только шаг вперед, он превратится из человека, который еще не ошибся, в человека, который уже очевидно ошибся. И он в ужасе. Двигайся, Шерлок. Просто иди. Он выходит из-за деревьев на относительно освещенную бетонную парковку. Нет ничего, что отделяет его от двери. И нет ничего, что может его остановить. Никаких криков из темноты. Ни щелчка взведенного курка, ни обжигающего жара пули, летящей из ниоткуда. Почти ожидая этого, он достигает металлической двери здания, не заметив ни одного предательского движения в тени. От напряжения он весь дрожит. Он пробует открыть дверь и выдыхает с тревогой и облегчением, обнаружив, что она не заперта. Щелкает замок, в предрассветной тишине сиротливого январского утра это звучит слишком громко. Но он не колеблется. Он понимает, что они уже знают о нем. Если они здесь. Заткнись, Шерлок. За дверью кромешный мрак, и Шерлоку требуется какое-то время, чтобы привыкли глаза. Вскоре он видит намек на свет?— глубоко внутри, скрытый углами и колоннами. Он входит, закрыв за собой дверь. Он шагает вперед не таясь. Моран сам прислал приглашение, и они были бы идиотами, если бы не заметили его уже в тот момент, когда такси высадило его перед закованными в цепи воротами в четверти мили отсюда. И все же он с осторожностью ставит ноги, ступая как можно тише. Свет приближается, и теперь Шерлок узнает это место. Когда криминалисты закончили официальное расследование, все доказательства похищения были либо приобщены к делу в качестве улик, либо уничтожены. Но он узнает окружающую обстановку, потерянные воспоминания медленно проступают, становятся острее, пока он окончательно не вспоминает то самое место, на котором, скорчившись, сидели дети посла, когда их нашли. Свет совсем уже близко. Он продолжает идти, бесшумно пробираясь между колоннами и застывшими мертвыми механизмами; темнота почти непроницаема, не считая туманного сияния впереди. Он продолжает продвигаться вперед, но внезапно лабиринт исчезает, и перед ним открывается площадка с высоким потолком, покрытая грязным стеклом, окруженная бетоном и сталью. В самом центре?— стол, на нем нет ничего, кроме лампы. Рядом?— тяжелое кресло, в котором он видит обмякшую фигуру привязанного к нему человека. Джон. Джон. О боже, Джон. Он видит грудную клетку Джона, обтянутую тонкой футболкой, видит успокаивающее движение вверх-вниз и чувствует, как снова зависает его охваченный облегчением разум. Джон бледен и дрожит, на нем нет ничего, кроме рваной футболки, тонких пижамных штанов и пары носков. Но он жив. Он жив. Он очень даже живой. Он даже не понимает, что начал двигаться, пока внезапно не оказывается в круге яркого света, и Джон не становится еще ближе к нему. Всего несколько шагов, и он сможет коснуться его, обнять, увидеть каждую морщинку и ямочку на этом хорошо знакомом лице, каждую прядь седых волос на взъерошенной голове, каждый шрам и каждую рану. Шерлок уже в десяти шагах, когда Джон поднимает голову и смотрит прямо ему в лицо. Он успевает увидеть, как резко расширяются его глаза, синие, как египетское небо, и это служит предупреждением. Но уже слишком поздно. Давление между лопаток так узнаваемо, и он останавливается. —?Привет, Шерлок. Он хочет улыбнуться. Он должен улыбаться. Потому что он знал. Он знал. Это не было для него сюрпризом, но все же он чувствует, как сильно колотится его сердце и перехватывает дыхание. —?Привет, Мэри,?— говорит он.