Глава 5. Площадь Рамзеса (1/1)

Примечание переводчика:

Обращаю внимание моих дорогих читателей, что это продолжение перевода, ссылка на начало в шапке! Проходит несколько часов. Отблески дневного света, проникающие сквозь занавешенные окна, постепенно бледнеют, и вскоре дом погружается в почти полную темноту. Среди фигур на полу и матрасах происходят незначительные изменения. Один человек ушел некоторое время назад?— турок, скрывающийся от обвинения в краже со взломом,?— но его тут же сменил коптский священник с неустойчивой походкой, красными глазами и трясущимися руками. Когда становится совсем темно, Шерлок, пошатываясь, поднимается на ноги, осторожно проходит мимо лежащих тел и возвращается во вторую комнату. Человек, у которого он покупал дозу, все еще там, дремлет у стены, находясь в наркотическом тумане. Рядом с ним на стене висит потрепанный старый ковер. Спотыкаясь, Шерлок переступает через мужчину и отодвигает ковер. За ним зияет дверной проем, ведущий в небольшую заднюю комнату, и Шерлок различает смутный контур лестницы справа от себя. Он идет к ней; ковер за его спиной возвращается на прежнее место. На втором этаже царит почти кромешная тьма. Окна здесь так же занавешены грубой тканью, но они не такие большие и пропускают меньше естественного освещения через дыры и разодранные углы. Шерлок пристально вглядывается в темноту и видит, что сквозь края плохо подогнанного потолочного люка просачивается свет, чуть ярче, чем мрак, царящий вокруг. Шерлок двигается к нему, осторожно ступая и старясь не споткнуться о завалы мусора на полу, однако умудряется удариться ногой о нижнюю ступеньку крутой деревянной лестницы. С той же осторожностью он взбирается наверх и надавливает ладонями на слабо освещенный квадрат. Как и во всех подобных домах, альтернативный выход имеет особую ценность, поэтому дверца люка легко поддается, и Шерлок оказывается в каирской ночи. Крыши Каира* представляют собой ряд террас, простирающихся настолько далеко, насколько он может видеть в сумеречном свете раннего вечера. В стране, где дождь явление крайне редкое, крыша дома становилась дополнительной комнатой. Здесь, в убогих закоулках средневекового Каира, они выглядят как ряд ступенчатых каменных плоскостей, усыпанных мусором и увешанных выстиранным бельем, с низкими стенами, разрушающимися от старости и запустения. Стараясь держаться как можно ближе к поверхности, Шерлок переходит с одной крыши на другую. Он прихватывает с провисшей веревки рваные джинсы и черную рубашку, купленные, похоже, лет десять назад и сменившие не менее четырех владельцев, и, присев за низкой стеной, неумело переодевается. Джинсы слишком короткие, но сойдет и так, пока не найдется что-то получше. Шерлок связывает хлопчатобумажные штаны и коричневую галабею в узел, мячиком закинув его подальше в угол, и продолжает свой путь по крышам, скользя по перегородкам на животе, как змея. Добравшись до конца, он незаметно высовывает голову из-за края крыши, но улицы пустынны, поэтому он начинает спускаться вниз. Повиснув на кончиках пальцев, Шерлок вспоминает последний раз, когда он перепрыгивал с крыши на крышу; Джон следовал за ним по пятам, а карлик целился в них отравленным дротиком из духовой трубки с расстояния всего несколько ярдов. Тряхнув головой, он отгоняет воспоминая и с мягким шорохом приземляется на дорогу. Впервые за несколько дней за ним никто не следит, и он чувствует внезапное облегчение, как будто тяжелый груз упал с его плеч. Шерлок улыбается, потягиваясь и расправляя плечи, бессознательно сгорбленные в течение четырех дней, и, еще раз оглядевшись вокруг, шагает вперед по узкой улице. Задворки Каира погружены в темноту, за исключением дрожащих лучей света, пробивающихся сквозь стены полуразрушенных домов. Шерлок старается избегать туристические районы средневекового квартала, обходя площади и двигаясь по улочкам и переулкам, как будто они знакомы ему с детских лет. Никто его не преследует, но он все время сопротивляется желанию перейти на бег. Шерлок чувствует, как каирский воздух наполняется жизнью, поскольку темная половина мира начинает просыпаться. Навстречу ему попадаются люди, но все они принадлежат к тому же миру, что и он, и никто не останавливает его, и ни с кем он не пересекается взглядом. Если в Каире и существует место, где Шерлок может быть в безопасности, не привлекая внимания, то это здесь и сейчас. Это занимает у него два часа, но в конце концов он оказывается там, где хочет быть. Вырастая внезапной стеной, ослепительные огни площади Рамзеса** взрываются перед его глазами какофонией слишком яркой жизни. Смешавшись с толпой туристов, он направляется к вокзалу Рамзес, где колесо человечества находится в постоянном движении. Он присоединяется к этой толпе, прокладывая себе дорогу впереди немецкой семьи с двумя маленькими девочками, которые зачарованно смотрят на него широко распахнутыми глазами. Становится проще, когда Шерлок оказывается внутри вокзала. Он садится на скамью у стены и оглядывается вокруг, осматривая потолок, богато украшенный бронзовым и синим орнаментом, и перевернутую янтарную пирамиду, тянущуюся к земле, но никогда не касающуюся ее.*** Она прекрасна, и он думает о Джоне, и о том, как бы ему хотелось это увидеть. Шерлоку нравятся вокзалы. Железнодорожные вокзалы и аэропорты, где утомленные, лишенные комфорта люди заключены в периметр крепких стен и отрезаны от остального мира, в то время как в этой абсолютной изоляции все странности и особенности их характеров видны как на ладони. Шерлок старается не задерживаться подолгу на одном месте, но ему везет. Усевшись на третью по счету скамейку, он наконец видит то, что хочет. Высокий канадец, широкоплечий и светловолосый. Он всего на дюйм или два выше Шерлока и у него узкая талия. Он изучает какую-то бумагу, которую держит в руке, позади него?— чемодан средних размеров, на плече висит сумка, которую он придерживает свободной рукой. Очевидно, не полный идиот, но достаточно близок к этому. Мужчина отходит чуть дальше, прищурившись, смотрит на табло над окошком кассы и снова переводит взгляд на бумагу в руке. Шерлок встает и проходит мимо него. Он подсчитывает, что у него есть около сорока пяти секунд, прежде чем мужчина поймет, что его чемодан исчез. Уверенным шагом Шерлок направляется к туалетам в вестибюле, и к тому времени, когда за ним закрывается дверь, переполоха по-прежнему нет. С чемоданом он заходит в туалет для инвалидов. На чемодане дорожный замок, который он ломает легко, используя лезвие украденного ножа в качестве рычага. Он раскрывает молнию и достает аккуратно уложенный с краю несессер с туалетными принадлежностями, обнаружив в нем мыло, бритву, зубную щетку и расческу. Это великолепно. Оставив чемодан в кабинке, он проходит к раковине и умывается, делая все возможное, чтобы очистить себя от пота и пыли, накопившихся за четыре дня, и с большей радостью, чем готов признать, скользит лезвием бритвы, купленной в дешевом магазине, по подбородку и верхней губе. Закончив, Шерлок почти узнает себя в зеркале. Он проводит расческой по волосам, они грязные, но сейчас он ничего не может с этим поделать. Вернувшись в кабинку, он роется в чемодане, пока не находит самую неприметную, повседневную одежду из делового гардероба мужчины. Шерлок натягивает на себя брюки цвета хаки, синюю рубашку на пуговицах и обычный пиджак. Закончив, он сует рваные джинсы и черную рубашку вместе с несессером назад в чемодан и застегивает его. Он выходит из туалета, катя чемодан позади себя, и в дальнем конце зала замечает канадца с парой охранников. Те смиренно и терпеливо слушают, в то время как он размахивает руками и кричит так громко, что все вокруг смотрят лишь на него, и Шерлок спокойно проходит мимо, покидая здание вокзала тем же путем, что и вошел. Он запрыгивает в первое попавшееся такси и спрашивает площадь Аль-Тахрир с самым ужасным американским акцентом, на который способен. Водитель приветливо ему улыбается, но едва ли замечает его лицо, трогаясь с места. Он едет кружным путем, но Шерлок молчит, и пятнадцать минут спустя вместе со своим украденным чемоданом оказывается перед отелем City View. Вход в отель**** аляпистый и безвкусный, но это достаточно дешево, чтобы позволить себе шесть ночей на то, что остались от фондов МИ6, и как только Шерлок проходит через дверной проем, он с облегчением обнаруживает, что внутри обстановка более сдержана. Он подходит прямо к стойке регистрации?— обшитой деревянными панелями нише, расположенной на противоположной стене,?— и, сохраняя свой американский акцент, платит за две ночи несколькими хрустящими купюрами. На просьбу портье показать ему паспорт, Шерлок оживленно кивает и кладет перед ним на стойку две тысячи египетских фунтов. Мужчина в ответ улыбается и протягивает ключи. Это номер на первом этаже, и с благодарным сердечным поклоном Шерлок идет по коридору, по пути минуя два компьютерных терминала, поднимается вверх по лестнице и следует по нумерации комнат, пока не находит свою. Как только дверь за ним закрывается, он обессилено опирается на нее спиной. Он истощен, у него кружится голова. Истерический смешок срывается с его губ, и он задается вопросом, что с ним не так. Собравшись с силами, Шерлок проходит в комнату, бросив чемодан на вторую кровать. Он задергивает шторы на широкой стеклянной балконной двери, расстегивает молнию, достает туалетные принадлежности и относит их в ванную, до того как снять с себя всю одежду, оставив ее на полу бесформенной грудой. Он возвращается в ванную, попутно теребя кромки бинтов на запястьях. Они отрываются, оставляя на коже липкий след. Марля покрыта кровью и остатками жирного антисептического крема. Сами раны, десятки слегка воспаленных глубоких неровных линий, отдаленным фоновым шумом пульсируют в его голове. Его лодыжки, с которых он, наклонившись, снимает повязки, выглядят почти так же, и он нажимает на один особенно глубокий разрез, где размер раны достаточно мал, чтобы плоть успела закрыться. Шерлок чувствует боль и жжение и давит снова, еще сильнее, просто чтобы понять, насколько это может быть больно. Вместо стеклянной душевой кабины, к которым Шерлок привык, здесь небольшая ванна, но на допотопной настенной плитке есть насадка для душа, так что ему все равно. Он включает воду настолько горячую, насколько может выдержать кожа, и стоит, опираясь на стену, чувствуя, как слезы закипают в глазах, когда под жгучими струями его открытые раны начинают гореть огнем. Шерлок игнорирует боль, пока она не уходит, и он стоит там, теряя времени счет, пока тепло медленно просачивается в его кости, согревая что-то внутри него,?— то, что было застывшимв течение нескольких дней и о чем он даже не подозревал. Он думает о Джоне Уотсоне, прислонившись к стене, закрыв глаза и свесив голову так, что подбородок упирается в грудь. Он думает о мозолистых руках и синих глазах, и обнаруживает, что его собственные руки скользят по груди, чувствуя гладкость кожи, с которой наконец смылись пот и грязь. Шампунь как подарок от какого-то особо усердного бога. У него отвратительно вычурный аромат, и Шерлоку наплевать, что искусственный запах дешевых химикатов останется с ним в течение нескольких дней. Это напомнило бы ему о Джоне, если бы он не думал о нем почти постоянно. Мыло?— еще один подарок, и Шерлок обильно намыливает себя, позволяя пене медленно раствориться самой по себе, затем ополаскивается, смывая ее остатки, и со вздохом сожаления отключает воду. Гостиничные полотенца тонкие и тоже дешевые, Шерлок энергично вытирает одним из них волосы, прежде чем перейти к телу. Вторым он осторожно промокает раны на лодыжках и запястьях. Шерлок истощен и измучен и совершенно не понимает почему, учитывая, сколько времени он проспал накануне. Он выпивает три полных стакана воды из-под крана, наливает еще один и берет с собой в спальню. Он ставит его на тумбочку и, чувствуя, как все суставы и мышцы в его теле сковала усталость, падает на покрывало без сил. Завтра. Завтрашний день может оказаться гораздо сложнее сегодняшнего. Он думает о том, что сейчас делает Джон, и наконец засыпает.