11.12 ЗНАКОМСТВО С РОДИТЕЛЯМИ. СВАДЬБА. (1/1)

Эмма стояла в центре комнаты крепко зажмурившись. И вовсе не потому, что боялась за свои глаза, что кто-то из эльфов, которые занимались сейчас её причёской, ткнёт шпилькой в глаз, а потому что эльфы сновали слишком близко и она могла видеть их лица. Художники изображали эльфов в виде крохотных человечков со стрекозиными крылышками, но это было очень упрощённо. Лица эльфов не были прекрасными или уродливыми. Они были другими. Эльфы были созданы из другой материи и терпеть их присутствие так близко Эмма могла при условии того, что хотя бы не будет зрительного контакта. Мэри Маргарет, которой они тоже сейчас занимались, была в лучшем положении?— она их просто не видела. Только ощущала, как овевает щёки ветерок от маленьких крылышек.…Эмма осторожно постучала в дверь лофта. Открыла ей сама Мэри Маргарет:—?Что-то случилось, помощник?—?Нет, ничего. И сейчас я не на дежурстве. Вы не заняты? Я могу войти?—?Входите,?— Мэри Маргарет позволила себе лёгкую церемонную улыбку. ?Послала бы тебя, но я человек вежливый…?. Дэвид сидел с газетой в кресле и улыбнулся Эмме гораздо приветливей:—?Мисс Свон, что вас привело к нам?—?Хотела ещё раз поблагодарить за помощь в первые дни после падения Тёмного Проклятия,?— Эмма сама могла играть в эту игру?— вежливая улыбка, прямая спина, негромкий тон. Протягивает Мэри Маргарет и Дэвиду по шкатулке. —?Это вам.—?Не стоило бы… —?Мэри Маргарет с лёгким поклоном берёт шкатулку, открывает. Дэвид открывает свою. Эмма внимательно наблюдает?— и удовлетворённо кивает?— сработало!—?Мы и дальше будем притворяться, что никто друг другу? —?Эмма сердито смотрит на обоих. Мэри Маргарет вынимает из своей шкатулки цепочку с кулоном, Дэвид вытягивает из ножен кинжал и присвистывает?— таких узоров на лезвии ему ещё не приходилось видеть. Тонкая работа?— эльфы не подкачали. —?Эти шкатулки были запечатаны при помощи Кровного Заклятия. То есть открыть их мог только мой ближайший родственник.Мэри Маргарет закрывает свою шкатулку и ставит её на полку шкафа:—?Когда я держала на руках крохотную новорожденную девочку с которой расставалась на целых двадцать восемь лет, я прощалась с ней навсегда. Я могла только надеяться, что всё случится так, как было предсказано. Что она вернётся ко мне, к нам. На одной чаше весов было моё Королевство, мои подданные, которые присягнули мне на верность, на другой моя кроха-дочь, которую мне, очень вероятно, было не суждено больше увидеть. Но у меня не было иного выбора. Это был единственный шанс, страшная жертва, чудовищная боль…Эмма пожимает плечами:—?Но ведь всё вышло. Всё получилось, свершилось, как и было предначертано. Я вернулась, Проклятие пало… Даже Абсолютное Зло, что закосило под журналистку популярного издания, я прикончила. Всем можно расслабиться.—?И ты вступаешь в брак со Злой Королевой.—?Она давно уже не такая злая и вырастила отличного парня, твоего внука. И я не дам вернуться Злой Королеве, а Регина не даст мне стать злой. Регина из твоей мачехи теперь станет тебе зятем или невесткой. Как тебе больше нравится. И я хочу, чтобы к алтарю меня вёл отец, а не, к примеру, Лерой. И чтобы ты, мама, вытирала слёзы умиления, стоя в первом ряду. Я хочу нормальную семью. И настоящую свадьбу. Какую видела в кино. Мы с Лилит ходили.Мэри Маргарет оборачивается и с тоской смотрит на дочь:—?Мы незнакомые друг другу люди…Эмма улыбается в ответ:—?Значит, пора начинать знакомиться друг с другом. Возьмём пива, лучше ящик, посидим вечерком, перетрём… Я расскажу, как жила все эти годы, ты поделишься воспоминаниями о своей разбойничьей юности, поделишься опытом. И с внуком тебе пора бы уже познакомиться поближе.Снежка тяжело вздыхает:—?Мы уже знакомы, я как-никак его учительница. У меня уже внук, а самой и двадцати ещё не исполнилось…Свон хихикает:—?И дочери двадцать восемь. Сбрендить можно.Мэри Маргарет наконец решается обнять дочь, целует в щёку. Знакомая волна света колышет шторы.—?Ну вот,?— кивает Эмма. —?Моя истинная любовь Регина. И ты тоже. Значит, полная гармония. Ну теперь обсудим будущую церемонию?…Вот поэтому Мэри Маргарет стоит рядом с дочерью и вокруг её головы тоже снуют эльфы.—?Можешь открыть глаза,?— звенит в ухе у Эммы серебряный голосок. Кажется, что эльфы всё время смеются, но это не так. Эмма уже научилась различать малейшие изменения интонаций и понимает, что сейчас эльф совершенно серьёзен, говорит даже слегка торжественно.Эмма открывает глаза и отвисшую челюсть удаётся с огромным трудом вернуть на положенное место, придержав рукой. Вроде и платье как платье и причёска простая, но… Просто, элегантно, всё в меру и Эмма стала ослепительной красоткой. Мэри Маргарет окончательно превратилась в Белоснежку, сказочную принцессу. Они выходят и Дэвид склоняется в глубоком поклоне:—?Ваши Высочества…Эмма тихо хихикает, прикрыв рот рукой в белой перчатке.…Неужели эта темноволосая девушка в платье, что ожидает свою суженую, Регина? Эльфы настоящие волшебники. Арчи стоит с самым торжественным видом и улыбается. Даже Понго проникся атмосферой, а потому застыл, словно статуя?— только хвостом постукивает по полу. Генри, которому мамочки доверили кольца, таращится на обеих с открытым ртом?— обе совершенно не похожи на себя. У мальчика уже рука болит?— так щипал её.—?Это ты, Миллс? Тебя не узнать.—?Это ты, Свон? Тебя тоже.Арчи откашливается.…—?Можете поцеловать друг друга.Мэри Маргарет хлюпает носом и вытирает глаза платочком?— как Эмма и хотела. Лилит косится на Бланшар с ехидной улыбкой. Малефисент, продолжая сиять во все тридцать два, тихонько дёргает дочь за рукав: ?Только не сейчас!?. Лилит невинно приподнимает брови: ?А что я? Я ничего?.Букет поймала Мулан?— в прыжке с переворотом высоко в воздухе. Белль обиженно надулась, и Голд сотворил букет для своей девушки. Бабуля сердито покосилась на внучку, которая о чём-то шепталась с Мулан, но обеим было море по колено. Белль что-то прошептала на ухо Голду и тот просто засиял от восторга, стиснул Белль в объятиях, чем вызвал недовольное урчание в животе у мистера Мо, цветочника. Белль навестила отца в лавке и поставила перед фактом, что она теперь с Голдом. Мо ничего не смог бы поделать при всём желании, а потому ему только и оставалось, что скрипеть зубами от бессильной злости.