Сломанный меч (1/1)

На Выжженных Равнинах Зертимон сказал Гит, но не может быть двух небес. За словами его последовала война.На Выжженных Равнинах Народ одержал великую победу над их господами — иллитидами. Они познали свободу.Но не потухли еще зеленые огни на поле брани, как Гит заговорила о продолжении войны. Многие из тех, в сердцах которых еще горела жажда крови, согласились с ней. Она говорила не просто о победе над иллитидами, но об уничтожении всех иллитидов на Планах. А после того, как иллитидов не станет более, они пойдут войной на иные народы, что встретятся им по пути.В сердце Гит бушевало пламя. Она жила войной и познавала себя на войне. Все, что видели её глаза, жаждала она завоевать.Зертимон заговорил о том, что противоречило желаниям Гит. Он говорил о том, что Народ уже познал свободу. Теперь они должны познать себя вновь и исправить вред, причиненный Народу. За словами его сплотились сердца многих из Народа, уставших от войны с иллитидами.Знай, что сердце Гит в этом вопросе не было сердцем Зертимона. Она сказала, что война должна продолжиться. Иллитиды будут уничтожены. Плоти их не будет боле. И тогда Народ захватит их Ложные Миры для себя. Гит сказала Зертимону, что в этом вопросе будут они под одним небом. Слова были подобны обнаженной стали.Зертимон сделал Утверждение Двух Небес. За словами его последовала война.Так гласит Шестой круг Зертимона – учения праотца Народа. Именно из-за этих слов был разделён Народ на две враждующие нации: Гитзерай и Гитъянки. Но не только Народ был разделён, ибо сказано: разделённый разум не может сконцентрироваться. Разделённый разум разбивает возведенные стены и ослабляет камень. Сонм разделённых разумов может уничтожить город.Так произошла трагедия Шра'кт'лора, когда гитзерай остались без стен. Без защиты. Когда гитъяки, чьи сердца пылали ненавистью к своим сородичам за "предательство", ворвались в остатки города, Народ снова познал боль. Боль, которую он познал когда-то. Когда иллитиды поработили его.Во всём виновато сомнение – именно оно оборвало множество судеб. И изменило одну...Могущественные хранители мудрости Зертимона получали особый статус – Зерт. Лишь немногие удостаивались особых мечей как знака особой службы; как символа мудрости и чистоты Зертимона. Меч Карах. Не состоял Карах из стали, но был плотью, обращённую в сталь силой мыслей своих, ибо сказано: сталь побеждает плоть. Эти мечи – священный символ свободы гитзерай, подобный Серебряным мечам гитъянки для народа Гит, способный разрезать Астральную нить путешественника и убить его тело.До этого времени Зерты, достойные Караха, перевелись. Лишь один обладал им, ибо познал не только круг, но и сердце и разум Зертимона. Его имя не менялось, но стало иным – Дак’кон Предатель Шра'кт'лора. Когда-то он не был Предателем Шра'кт'лора, ибо познал он ученье Зертимона, и множество врагов Гитзерай пали от клинка в его руках – как на родном Лимбо, так и за его пределами. Однако не познал он себя и совершил тем самым ошибку, ибо сказано: когда разум не способен к познанию, он неполноценен. Если неполноценен разум, неполноценен и человек. Когда неполноценен человек, всё, что он делает, тоже неполноценно. Говорят: то, что видит неполноценный человек, руки его ломают.И в непознанное сердце закралось сомнение касаемо содержания третьего круга и связанных с ним четвёртого и шестого кругов: Зертимон трудился много сезонов на иллитида Арлатии Дважды Погибшего и его сородичей в пещерообразных просторах Ложных Миров. Задания, выполняемые им, привели к смерти многих иных, но Зертимон продолжал трудиться, превозмогая муки и усталость.Так случилось, что иллитид Арлатии Дважды Погибший призвал Зертимона к себе. Он утверждал, что Зертимон замечен за неповиновением приказам иных иллитидов. Сии обвинения были беспочвенны, но Арлатии хотел лишь знать, горит ли огонь в сердце Зертимона. Он хотел знать, было ли сердце Зертимона сердцем раба или же сердцем мятежника.Зертимон позволил иллитиду наказать себя, и дал ему обнаружить свою новообретенную силу. Он знал, что если покажет ненависть, поселившуюся в сердце, это не приведет ни к чему, и лишь навредит иным, которые думают так же, как и он сам. Он решил принять наказание и был помещен в Колонну Молчания, где будет страдать на протяжении сезона.Прикованный к Колонне, Зертимон направил свой разум в место, недоступное боли, оставив бренное тело. Он продержался целый сезон, и когда вновь предстал перед Арлатии Дважды Погибшим, возблагодарил того за понесенное наказание, как того требовал обычай. Таким образом, в глазах иллитида он остался рабом, а сердце его осталось свободным.Притушив пламя своей ненависти, он позволил Арлатии Дважды Погибшему считать себя слабым. Когда настал час Восстания, Арлатии Дважды Погибший первым познал смерть от руки Зертимона и умер в третий раз.Терпи. С терпеньем ты становишься сильнее.Четвёртый круг гласил о предательстве Вилкуара – того, кто был, кто обладал телом Народа, но дух его был сломлен, а воля порабощена. Он был рабом, служившим иллитиду Жиджитарису, и обрёк себя на новые оковы, решив стать глазами иллитидов. Многие черепа людей Народа, чьё сердце было свободно и полыхало огнём восстания, были пробиты, и мозги их высосаны пожирателями, а тела сброшены в качестве удобрений на полях. Зертимон уговорил Народ затаиться. Лишь после этого награда настигла слепца Вилкуара – его мозг стал пищей иллитидов, а тело послужило в качестве удобрения.А сокрыл ли тогда свою волю Зертимон, когда был заключён в Колонну Молчания? Или слова, произнесённые при Утверждении Двух Небес, были не его собственными, но словами иллитидов? Не ведомо это, ибо случилось задолго до трагедии Шра'кт'лора.Но тогда в сердце Зерта закралось сомнение. Его разум был разделён. И произнёс он слова, и те, кто следовали за ним как за путеводным камнем, тоже разделились. Так пал Шра'кт'лор, и кровь рекой потекла по камням, медленно превращающимся в пустыню.Все вокруг пребывало в движении – вертелось, крутилось и расплывалось одновременно... Туман, огонь, островки грязи, камень и покрытые льдом скалы, плывущие по Плану как рыбы, сталкиваясь и растворяясь, капли воды, кружащиеся в смерчах и стегающие плоть подобно острым зубам. То был План Лимбо, средоточие хаоса, отсутствие порядка и стабильности.Когда стены города были разрушены, а все гитзерай в нём познали боль плоти, которую причиняет сталь, личность его была сломлена. Клинок обратился в туман, разум был слаб и разделен. Он плыл в морях Лимбо и всем сердцем желал утонуть. Тело Дак‘кона погрузилось в островок земли – неосознанно, он сам сотворил себе могилу из элементов стихий и, хоть язычки огня и воды лизали его лицо, гитзераи не реагировал. Руки его приобрели пепельный оттенок, угольно-чёрные глаза глядели в никуда. Его иссушенная плоть говорила о долгом голоде, и это была наименьшая из его ран. Вера нанесла ему смертельный удар. Тогда его нашли трое гитъянки – двое солдат и лейтенант. Они, словно стервятники, искали оставшихся в живых жителей и приносили им мучительную смерть.- Эй, смотрите! Предатель Шра'кт'лора ещё не сдох! – насмешливо прохрипел первый гитъянки.- Жаль, что Карах неотделим от владельца. Таким мечом можно завоевать мир, клянусь Астральным морем! – воскликнул лейтенант.- Командир, смотри! Кажется, это человек.- Ну и урод! А ещё нас называют страшными... Хотя он вроде бы здоров, из него получится отличный раб.Повисла недолгая тишина – астральные пираты ждали приближения новоявленной жертвы.- Эй, ты! Тот, кто усеян шрамами! – ехидно проговорил лейтенант, вызвав бурю смеха со стороны своих подчинённых.- Что тебе нужно, смердящая шавка? – словно саалд выплёвывает ядовитую слюну, так бросил слова незнакомец.- Ты либо храбрец, либо глупец, раз говоришь так с гитъянки... что, впрочем, одно и то же.- Вот и валите обратно в свой астрал, глупые пираты. Это – Лимбо, море вечного хаоса не для таких, как вы.- Ты сомневаешься в наших способностях? – гитъянки криво улыбнулся. – Тех, кто в ментальной силе может противостоять иллитидам?- Ваша ментальная сила "здесь" НИЧТО по сравнению с МОЕЙ! Пребывая в земле, что породил Лимбо, он чувствовал, как незнакомец своей волей заставляет ландшафт меняться. Так, как он хочет того сам. Под ногами первого гитъянки образовалась бурная река, и мощный поток унёс жертву, когда мгновение назад там была земля. Новое усилие воли, и из земли вырастают каменные шипы, насквозь пробившие лейтенанта. Кровь стекает и поглощается грязевым селем, воронкой стекающим в бесконечность. Последний пытается убежать в жалкой попытке спасти свою шкуру. Однако с ладоней человека срывается чёрный шар, и через несколько мгновений труп гитъянки поглощает глубочайшее болото.Гит не чувствовал, как незнакомец взглядом искал меч гитзераи. В его безвольной руке был зажат искореженный кусок металла, поверхность которого расплавилась и облепила кисть, как перчатка. Ещё немного, и металл зашипел, как больная змея. Но гитзераи ничего не чувствовал... - Дак'кон, зерт Шра'кто'лора, последний владелец меча – Караха, знай, что пришел я к тебе со словами Зертимона, запечатленными не в хаосе, но в камне, сотворенными волей Неразрывного Круга, – когда неизвестный произнес "Зертимон", глаза Дак'кона попытались сфокусироваться на источнике голоса. Губы его задвигались, пытаясь что-то сказать, но изо рта вырвалось лишь сухое шипение. Человек вытащил камень из своего заплечного мешка и поднес его к глазам гитзераи.- Знай, что слова Зертимона, нанесенные на этот камень, истинны, и знай, что твой разделенный разум не должен боле оставаться таковым. Всё, что ты должен сделать, это взять этот камень, и ты познаешь себя вновь.Глаза Дак'кона созерцали Неразрывный Круг Зертимона. Затем правая рука его дернулась и медленно высвободилась из-под земли, которая тут же обратилась в воду и унеслась хаотическими ветрами Лимбо. Истончившиеся руки гита обхватили камень, как утопающий хватается за соломинку, а потухшие глаза вновь зажглись жизненным огнем.- Знай, что я спас твою жизнь, Дак'кон, зерт Шра'кто'лора.Взгляд Дак'кона обратился от камня к произносящему сии слова: высокий, крепко сложенный серокожий человек, чьё тело полностью покрывают шрамы и татуировки. Взгляд строгий, но если смотреть ещё глубже – лишь лёд. Он не познает ни гита, ни кого-либо другого, но будет лишь знать, что все исполнят его волю. Рабы, послушные игрушки...Он снова зашипел, слишком ослабленный, чтобы говорить. Медленно он прочистил сухое горло и произнес тихим шепотом слова, которые и хотел от него услышать Безымянный:- Моя... жизнь – твоя... пока твоя не завершится.Народ не становится рабом кого бы то ни было в смысле цепей или подчинения приказам. Если они оказываются в подобных ситуациях, то делают всё, чтобы освободиться, даже если это значит сменить одну клетку на другую. Безымянный оказал Дак'кону великую услугу, тем самым обратив гита в раба. И этот клинок, и гит, что держит его, ещё послужат бессердечному человеку, чьё имя затерялось на семи ветрах...Прошло очень много времени. Безымянный наконец-то обрёл себя и повёл своих товарищей туда, где скрывался его враг – в Крепость Сожалений. Среди них был и Дак'кон.Когда-то он уже был здесь, но не с ним. С иным. Тем, кто повязал его цепями клятвы, подарив жизнь. Кто совершил много зла. И он потерпел неудачу... Внутри было темно. Абсолютно. Из прошлого опыта гит знал, что нельзя останавливаться – иначе великие тени поймают его. И тогда его уже ничто не спасёт. Даже Карах.Тени. Дак'кон узнал расплывчатые очертания порождений, окружавших его. Одна из них, менее напоминающая дыру в пространстве, обратилась к нему.- А, ГИТЗЕРАИ. Я ХОРОШО ЕГО ПОМНЮ... СДАЙСЯ!- Ты можешь одержать верх в битве, но надо мной – никогда.- ТЫ НЕ МОЖЕШЬ НАДЕЯТЬСЯ ПОБЕДИТЬ МЕНЯ.- Я уже был здесь раньше. В этот раз я не покину это место.- ДА БУДЕТ ТАК.Фигура отплыла в сторону, а иные тени бросились вперед, будто сама тьма накрыла Дак'кона своей пеленой. Гит погрузился в забвение......однако вскоре силы снова прильнули к нему. Едва все чувства смогли снова взаимодействовать, когда где-то рядом раздался голос. Тот самый, громовой. И обладателя этого голоса он уже знал...- ТЕПЕРЬ ТЫ ДОВОЛЕН? НАДЕЮСЬ, ГИТЗЕРАЙ НЕ ПРЕТВОРЯЕТСЯ ТАК ЖЕ, КАК ЧЕРЕП?- Вовсе нет, однако я должен тебе кое-что сказать: я отомкнул внутренние чертоги. Величайшие тени вырвались на свободу и теперь рыщут по твоей крепости.- ТЫ ЛЖЕШЬ!- Погляди сам, если не веришь. Я всё равно отсюда никуда не денусь.- Я ВЕРНУСЬ, И ТЫ ПОЛУЧИШЬ СВОЁ, СЛОМАННЫЙ. ЕСЛИ ТЫ ВЫПУСТИЛ ТЕНЕЙ, Я СКОРМЛЮ ТЕБЯ ИМ.- Хорошо... я побуду здесь. ЕСЛИ ты вернешься.- Я СВЕДУ СЧЁТЫ С ТОБОЙ ОЧЕНЬ СКОРО. Дак'кон всё ещё лежал, когда Безымянный приблизился к нему. Тот самый, с которым они познавали Неразрывный Круг Зертемона. Тот самый, который избавил его от оков. Тот самый, который больше не желал иметь раба, но желал иметь друга.- Ранее, Дак'кон, ты сказал Речь Двух Смертей Как Одной. Пробил час.Когда слова были произнесены, глаза Дак'кона закрылись, а когда открылись вновь, то не были больше угольно-чёрными, а отражали металлическую поверхность его меча; Дак'кон стал другим, намного более могущественным. Он глубоко вздохнул; Карах его заострился.- Мой меч – твой.Вскоре и остальные были возвращены из царства смерти. Тогда же вернулся и враг, и началось долгое, тяжелое сражение...Почти все заклинания закончились, но враг всё ещё пытался сражаться, как это было не странно. Тот тоже применял заклинания, но лечебная магия и Чары Крови восстанавливали раны, каковыми они ни были. И вот они оба готовят заклинание. И в этот раз прокралось сомнение в сердце Гита – выживет ли тот, кто подарил ему надежду, кто разбил оковы рабства, кто помог познать себя – выживет ли он после этого заклятья?Дак'кон не знал, правильно ли он поступает и оценит ли этот поступок лидер. Но знал – это точно не будет напрасным. Ведь его клинок уже приносил боль плоти их общего врага. И теперь он принесёт боль его мыслям, его надеждам. Открыл для себя новое гит: сталь побеждает не только плоть. Сталь побеждает чувства.Заклинание сорвано с рук, и под ногами Безымянного вот-вот должна развернуться земля, Дак'кон оттолкнул человека, став на его место. Мгновение, за которое он снова пришел к выводу, что познал себя. Ещё мгновение, и под ногами разверзается земля, и множество лап танар'ри утаскивают его в провал. Он выжил, когда его выбросило обратно. Но раны, нанесённые демонами, были ужасны. И смертельны...Битва продолжилась не долго – усилием воли Безымянный заставил своего врага проиграть. Как когда-то другой уничтожил гитъянки. - ДАК'КОН ИЗ ШРА'КТ'ЛОРА, ПОСЛЕДНИЙ ХРАНИТЕЛЬ МЕЧА – КАРАХА, – его голос изменился, ибо поглотил он собственного врага. Стал с ним единым целым.- Знай, что я... пребывал у тебя в долгу. – Дак'кон продолжал говорить в манере, свойственной любому гитзерай, даже когда их силы иссякали. - Знай, что... ты спас мою жизнь, и знай... что я последовал за тобой, чтобы... расплатиться за это. Я... заплатил за твою жизнь... своей. Долг уплачен...- ЭТО ТАК, ДАК'КОН. ДВЕ СМЕРТИ НАШИ БЫЛИ ПОДОБНЫ ОДНОЙ. ТЫ ПОКИНЕШЬ ЭТО МЕСТО СВОБОДНЫМ. ОТНЫНЕ И НАВСЕГДА...Лёгкий вздох, и дух покинул бренное, израненное и измученное тело. Последний хранитель Караха, зерт Дак'кон, отныне более не предатель, но герой Шра'кто'лора умер. С кончика лезвия долго стекали капельки металла, будто меч лил слёзы по убиенному хозяину. Ибо меч был столь же предан хранителю, как и сам хранитель, был верен человеку, познавшему и способному обрести себя. Сломанный меч стал на моём пути...