Глава 1. Перерождение (1/1)

Шэнь Цинцю умер. О Небеса, бывший Горный Владыка Цинцзин, Мастер Сюя Шэнь Цинцю наконец-то умер! Заклинатель уже давно перестал надеяться, что однажды это случится. Не то, чтобы Шэнь Цинцю прекратил попытки свести счеты с жизнью, но его ненавистный мучитель и тюремщик бдительно пресекал их на корню. Но в этот раз не успел, отчего Шэнь Цинцю испытывал неописуемое мстительное удовольствие. Конечно, гордиться тем, что умер назло, было в определенной степени жалко, но заклинатель все равно гордился. В конце концов, когда у тебя больше не осталось ничего, жизнь?— единственное, чем еще можно было поторговаться.Впрочем, жизнь Шэнь Цинцю оборвал не он сам, а человек, от которого подобной услуги он совсем не ожидал. Нет, этим человеком было не демонское отродье?— рассчитывать на снисходительность бывшего ученика можно было разве что в следующей жизни, а уж в милосердие Императора трех миров могла поверить разве что наивная глупышка Нин Инъин.Она пришла первой. Вчера. Проникла в Водную тюрьму, где подвешенный на цепях, словно туша животного в лавке мясника, висел ее бывший учитель. В своем нынешнем состоянии он и походил на разделанную тушу, и Нин Инъин замерла от этого жуткого зрелища, рассматривая узника со смесью ужаса, жалости и отвращения. По ее нежным щекам заструились слезы, и она приглушенным дрожащим голосом всхлипнула:—?Учитель…Шэнь Цинцю равнодушно уставился на нее своим единственным оставшимся глазом. За годы, проведенные в этом пропахшем сыростью и гнилью месте, никто кроме Ло Бинхэ не навещал Шэнь Цинцю, но бессмертному уже было все равно, зачем она здесь. Больше ничто не имеет значения. Ему нечего было ей сказать, даже если бы он мог.Бывшая ученица, тем временем, продолжала лепетать, захлебываясь слезами:—?Нет, нет, нет… Я не хотела, чтобы так получилось… Учи-и-итель… А-Ло не следовало… Вот так…Шэнь Цинцю закатил глаз, но погруженная в свое отчаяние Нин Инъин этого не заметила.Глупая девочка. А что ты думала, он со мной тут делает? В сянцы* играет? Рассказывает смешные истории из своей жизни за чашкой чая?Впрочем, последнее было недалеко от истины?— демон любил во время пыток бахвалиться своими ?достижениями?, одним чудовищнее другого. Удивительно, что при всем при этом малышка Ин-эр по-прежнему удивляется его жестокости. Видимо, к ней он сохранил хоть какие-то крупицы тепла и заботы, большинство его жен едва ли обманывались столь же легко.Наревевшись вдоволь, Нин Инъин снова взглянула на Шэнь Цинцю, в ее мягких влажных глазах мелькнула решимость, и, сжав руки в кулаки, гнусавым от слез голосом она произнесла:—?Учитель… Я помогу вам! Непременно помогу! Я… Я поговорю с А-Ло! Вы были жестоки к нему, и он очень зол на вас, но у него добрая душа, я знаю! Он бы вас пощадил, если бы вы не… Я сумею его убедить! Он вряд ли… вряд ли согласится отпустить вас, но вот оказать последнюю милость… Я скажу ему, что вы раскаиваетесь, вы просто кивните, если он спросит, хорошо?Камеру Водной тюрьмы на несколько мгновений окутала тишина, нарушаемая лишь размеренным гулом падающей воды, а потом ее разрезал грубый звук, похожий на нечто среднее между шелестом и скрежетом. Шэнь Цинцю рассмеялся, деря хрипами свою засушливую глотку, небо и то, что осталось от языка, и не мог остановиться. Нин Инъин в ужасе отшатнулась, не выдержав столь жуткого зрелища, и пущенной стрелой унеслась прочь.Наверно, не следовало ее так пугать. В конце концов, простодушная дурочка лишь желала помочь. Но Шэнь Цинцю ничего не смог с собой поделать: нелепость ее слов была одной из самых смешных вещей, что ему приходилось слышать в жизни. Лишь позже до него медленно, словно сквозь туман, начало доходить осознание, что следовало бы как-то дать понять бывшей ученице, что ее ?миротворчество? ни к чему хорошему не приведет. С нее ведь и вправду станется попросить за учителя. И тогда останется лишь смиренно ждать, когда монстр, хватаясь за бока со смеху, придет припомнить ему эту самую ?последнюю милость?.Как бы абсурдно это ни звучало, но именно с этой целью на следующий день к нему пришел еще один посетитель. К тому времени кровяные паразиты Ло Бинхэ давненько не давали о себе знать, и раны вновь начали гноиться, отчего заклинателя постепенно охватывал жар. Остановить его самостоятельно возможности не было?— его меридианы были уничтожены вечность назад. Пребывая в лихорадочном исступлении, Шэнь Цинцю не сразу понял, кто та фигура в белом, приближающаяся к нему твердым шагом, и вообще реальна ли она. Эти уверенные, неумолимые движения отчего-то казались знакомыми. На краткий миг ему показалось, что это одна из его многочисленных невольных жертв пришла стребовать с него должок. Но нет. Это была всего лишь его сестра.Лю Минъянь, в белых одеяниях, изящная, но суровая, возвышалась над ним мраморной колонной. Ее глаза над полупрозрачной вуалью лучились решимостью и презрением без намека на сострадание; и по какой-то причине смотреть в них пленному бессмертному было намного проще, чем в жалостливые глаза Нин Инъин. А еще было удивительно, как его отрезанная от внешнего мира стараниями Ло Бинхэ клетка превратилась в проходной двор. Неужели с чудовищем что-то случилось?—?Мастер Шэнь,?— беззастенчиво рассмотрев его, Лю Минъянь наконец заговорила. От ее нелюбезного вкрадчивого тона схожесть с Лю Цингэ лишь усиливалась. —?Нин Инъин рассказала мне о том, в каком состоянии вчера вас обнаружила. Я здесь, чтобы наконец покончить с этим.До Шэнь Цинцю не сразу дошел смысл ее слов. А когда дошел, заклинатель решил, что происходящее?— горячечный бред его охваченного жаром разума. Ведь не пришла же она в самом деле, чтобы… Она же его ненавидит!В этот момент, видимо, замешательство так явно отразилось на его лице, что Лю Минъянь холодно прояснила:—?Ничего не изменилось. За смерть своего брата я вас ненавижу и презираю?— такой мерзавец, как вы, не заслуживает ни прощения, ни даже снисхождения. Однако дело не только в вас,?— голос ее едва заметно дрогнул, как неуловимая рябь прошла по воде, и тут же исчезла. —?Я думала, ярость Ло Бинхэ угаснет, когда он наконец совершит свое возмездие над вами. Но вот на месте горы Цанцюн, до этого превращенную в пепелище, разверзлась Бесконечная Бездна, глава школы вероломно убит, как и большинство ее адептов?— он стер с лица земли все, что хотя бы отдаленно было связано с вами, но его озлобленность лишь разрастается. Вы плодите ненависть одним своим существованием.В том, что произошло, есть и моя ответственность. Ведомая жаждой мести, я без колебаний поддержала Ло Бинхэ. Но все зашло слишком далеко. Я не в силах повернуть время вспять и остановить эту череду насилия. Все, что я сейчас могу?— это прекратить ваши страдания.Лю Минъянь нахмурила свои разлетистые тонкие брови, и голос ее слегка опустился:—?В конце концов, мой брат никогда не желал страданий людям, которых презирал. Ради него, я готова поступить правильно, даже если это вызовет гнев моего мужа.Ей не было нужды раскрывать свое сердце перед Шэнь Цинцю. Похоже, таким образом девушка пыталась придать уверенности самой себе. Вновь взглянув на бессмертного, Лю Минъянь добавила:—?Если, конечно, вам милее участь человеческой палки, я оставлю все как есть. Но знайте?— передумать уже не выйдет. Мой муж и господин в скором времени вернется из Царства Демонов и устранит брешь в охране Водной тюрьмы, которую удалось обнаружить Нин Инъин.Шэнь Цинцю, все это время слушавший ее, затаив дыхание от робкой надежды, в тот же миг напрягся и вперил в Лю Минъянь такой горящий взгляд, что его нельзя было неверно интерпретировать.Коротко кивнув, девушка вытащила свой меч и голосом, в котором явственно слышались стальные нотки, вынесла приговор:—?Мастер Шэнь, каковы бы ни были ваши прегрешения перед миром и перед Ло Бинхэ, вы сполна за них расплатились. И это не мое вам прощение. Это?— мое искупление.Сердце Шэнь Цинцю, предчувствуя свой скорый конец, бешено забилось в груди, словно желая отдать жизни как можно больше, пока еще есть такая возможность.И тут явился демон. Маленький ублюдок то ли почувствовал, как от волнения в увечном теле разогналась вечно холодная кровь, то ли уловил исходящий от его любимой игрушки жар, но внезапно посреди Водной тюрьмы возник пространственный разлом, через который на влажный каменный пол платформы ступил Повелитель Демонов. Узрев происходящее, он без промедлений рванулся помешать своей жене совершить задуманное. Но Лю Минъянь оказалась быстрее. Видимо, кровяные паразиты Ло Бинхэ отрубленную одним молниеносным ударом голову залечивать еще не научились. Шэнь Цинцю успел заметить, как гнев на лице человека, ставшего его злым роком, сменяется выражением безграничного ужаса прежде, чем его поглотила тьма.***Душа Шэнь Цинцю двигалась в размеренном течении Потока Вечности, очевидно, к новому перерождению. Больше не было ни боли, ни страха, ни отчаяния, ни даже единой мысли?— сознание как будто загустело, обволакиваемое безмятежной пустотой. Вокруг вспыхивали и угасали, танцевали, искрились и переливались яркие краски, до которых заклинателю не было совершенно никакого дела. Сколько это длилось, сказать было сложно?— может столетия, а может и мгновение,?— прежде, чем Шэнь Цинцю начал различать в причудливых играх света знакомые образы. Копыта лошади, из-под которых Сяо Цзю спас Ци-гэ. Трещинка на стене в особняке Цю, на которой он концентрировался, чтобы во время истязаний отвлечься от боли. Черная в свете луны кровь, судорожными толчками вытекающая из горла очередной жертвы У Яньцзы. Грациозный журавль на бумажном веере. И наконец…На задворках растекающегося сознания Шэнь Цинцю появилось странное, навязчиво-резкое ощущение, нечто действующее отрезвляюще в этом царящем повсюду удушливом спокойствии, что заставляло душу двигаться к одному зеленому пятну даже сквозь сопротивление основного потока. Постепенно пятно приобрело очертания стройных стеблей бамбука, покачивающихся от легкого ночного ветра. Поток Вечности будто усилил свой напор, стремясь унести душу подальше от заветной рощи. Но Шэнь Цинцю не обратил на это никакого внимания: от него осталось одно лишь Намерение, и оно вело его.Внезапно вязкую тишину заполнил холодный, совершенно безэмоциональный женский голос, звучащий как будто отовсюду:—?Уважаемый <Главный злодей романа ?Путь гордого бессмертного демона? Шэнь Цинцю>, ваша роль в сюжете окончена. Пожалуйста, вернитесь в русло Потока Вечности для дальнейшего перерождения.Странные речи этого неведомого божества не произвели никакого впечатления на душу, упрямо продолжающую двигаться навстречу… Сложно сказать, чему именно, просто все естество Шэнь Цинцю кричало, что так надо. Бамбуковые стебли тем временем становились все четче и четче, пока не обрисовалась каждая прожилка на каждом листочке.Чуть ближе, чуть подольше…Внезапно все прекратилось. Сознание, до этого момента пребывавшее в блаженном дурмане, вернулось резко и болезненно, будто мешком риса по голове ударили. Тело налилось такой невообразимой тяжестью, что колени подкосились, и Шэнь Цинцю упал, выставляя руки перед стремительно надвигающейся травой.Погодите-ка…Колени? Руки?Шэнь Цинцю в изумлении сжал пучки влажной травы тонкими пальцами, мертвенно-белыми в свете яркой луны. И все же принадлежали они не покойнику и не призраку: похоже, каким-то образом, он вновь оказался в своем теле. В теле с полным комплектом конечностей. Да еще и на пике Цинцзин, стертом с лица земли в угоду амбициям проклятого выродка.Что за наваждение? Вне всяких сомнений, это была та самая бамбуковая роща: Шэнь Цинцю узнал бы где угодно эти мягкие, едва уловимые запахи здешних листьев и трав, успокаивающее журчание тонкого ручейка, свежий разреженный горный воздух. Открывшийся его взору пейзаж был столь величественным и умиротворенным, что, кажется, даже самая искусная иллюзия была бы неспособна воспроизвести подобное.Внезапно заклинатель почувствовал, как глаза обожгло, и из них брызнула влага. Обескураженный Шэнь Цинцю осторожно дотронулся ладонью до щеки: по ней в самом деле текли слезы. И будто этого было мало, грудь сдавило, и из нее тугим комом начали подниматься рыдания. Заклинатель в панике попытался их остановить, но они безжалостно вырвались наружу, сметая всякое сопротивление на своем пути, как если бы сорвало крышку у бурлящего котла.Бессмертный горный Владыка Цинцзин, славившийся своей гордостью и жестокосердием, плакал навзрыд, как маленький ребенок, всхлипывая и подвывая. Шэнь Цинцю не рыдал ни разу в своей полной невзгод и унижений жизни. Слезы были естественной реакцией на боль, что он испытывал в особняке Цю и в Водной тюрьме, но они никогда не приходили вслед за отчаянием, обидой или злостью. Даже после смерти Ци-гэ, приведшей Шэнь Цинцю на грань помешательства, его обуял истерический смех, а не рыдания. Каждое испытание, выпадавшее на долю заклинателя, не ломало его, а злило и заставляло восстать против судьбы, чтобы с презрительной усмешкой выплюнуть всю эту несправедливость ей обратно в лицо. Но стоило только впустить в свое очерствевшее сердце нечто светлое и важное, как все его нутро против воли взорвалось. Сейчас он плакал от одних только навалившихся на него ощущений, отдавая себе отчет в том, что нет ни одной существенной причины, чтобы лить слезы, и чувствуя себя до смешного жалко. Видимо, он и в правду сдерживался слишком долго.Если все это очередной трюк демонического ублюдка, то в этот раз звереныш превзошел сам себя. Вот ему радости-то будет?— наконец добился своего.И тут сбоку прозвучал голос, от которого у Шэнь Цинцю кровь застыла в жилах:—?Учитель?..Заклинатель отшатнулся, от ужаса забыв, как дышать, и встретился взглядом со своим личным проклятием, ошарашенно наблюдающим за ним. Тело налилось свинцом, в глазах помутнело, и прежде, чем потерять сознание, он услышал приглушенный, как сквозь толщу воды, испуганный вопль:—?Учитель!!!*Сянцы?— китайский аналог шахмат