01/08_02 (1/1)

Его апартаменты были ближе.Мне оставалось только отстраненно удивляться тому, как Дэвид своими уверенными, совсем, ни капельки ни трясущимися руками, вставляет карту-ключ в электронный замок старого образца – здесь многие такими пользуются, хотя в Центре они вышли из употребления примерно лет 10-20 назад. Такой замок не просто легко, а даже чересчур просто взломать, чем здесь многие и занимаются: это, насколько я знаю, большой, поставленный на поток бизнес. Они приходят ночью, открывают дверь, убивают хозяина квартиры и выносят все, что может им пригодиться, в частности любую технику. Каким бы допотопным не был телефон, его части могут послужить для дела. Например, карты памяти используют для создания элементарных роботов-однозадачников. Убирать квартиру, выносить мусор, убивать людей – все одна задача, им все одно. - Ну что ты все еще стоишь, Карл, проходи, - он устало улыбается, откидывает прядь своих седых, посеребренных волос с загорелого лба и принимается стаскивать с ног сапоги, вымазанные в местной красно-коричневой грязи – наверняка из-за медных сточных труб. Сейчас он выглядит старше, вернее не так, он выглядит на свой возраст. Возможно это желтоватое освещение лампы дневного света, но это лицо с молодыми серыми глазами кажется мне смертельной маской. Я боюсь: мне хочется уйти, но мне хочется и остаться. Я не могу просто бросить его после всего… Тем более, что я, наверное, все-таки хочу, чтобы это случилось.Я не занимался сексом так давно, я даже не уверен что помню как это. - Ну вот, давай… Можешь босиком, это ничего. У меня чисто, - я послушно киваю, но все же одеваю гостевые тапочки.Это красивые апартаменты: большие, просторные, но уютные, как-то неуловимо напоминающие то, каким выглядел дом примерно лет сто назад, когда комфорт тела был важнее чем удовлетворение неразумных желаний. На Филиппинах у большинства людей даже нет кровати – зачем? Туалет, компьютер, кресло – вот и все, что нужно для того, чтобы быть занятым и довольным. Возможно все дело в том, что Дэвид действительно не молод, но в его квартире приятно, по-настоящему, пахнет мытым паркетом и бумажными книгами. Как давно я не видел бумажных книг!Три стены гостиной, и все стеллажи: книги большие и маленькие, очень старые, наверняка антикварные, и новые, отпечатанные для тех отстающих людей, кто все еще не способны понять преимущества цифровой техники. Они не стоят ровными рядами, как в кабинете врача или юриста, желающего продемонстрировать своей клиентуре преимущества собственного образования и интеллекта. Нет, эти книги навалены горами, тыкают своих соседей в бок острыми углами страниц, да и вообще, производят впечатление какой-то неорганизованной, раздраженной группы невиданных бумажных птиц. Я хочу взять одну с полки, но стоит мне только потянуть ее за корешок, как на меня, словно в едином грозном порыве, наваливается чуть ли не целый десяток: какой-то особенно отличившийся толковый словарь весьма больно врезается мне в макушку. - Эх, ну что ж ты делаешь, Карл… Осторожнее, - мужчина ерошит мне волосы и зачем-то трет то место, где, по моим расчётам, должен образоваться синяк, - И прости, у меня вечно такой беспорядок. Если ты хочешь что-то посмотреть, попроси меня. И да, можешь взять почитать: тебе я не откажу… Тебе же нравится? - Да. Очень, - та книга, которую я пытался вытащить из груды ее собратьев, сейчас валяется на деревянном полу. Дианна Уинн Джонс "Ходячий замок", - О чем это?Рука Дэвида переползла мне на плечо, но это совсем не плохо. Рука у него теплая, и мне кажется, что я чувствую его прикосновение даже сквозь рубашку – это место словно горит. - Забавно, что из всех ты вытянул именно это, - он смеется, совсем тихо. Чтобы так смеяться надо прожить как минимум лет 60 и 60 лет не веселых, - Это детская книжка, можно сказать сказка. - Сказка? - Ну да… Это такая волшебная хорошая история, всегда с хорошим концом. - О чем? - В одном далеком королевстве, - он снова смеется и притягивает меня ближе: теперь я могу положить голову ему на плечо, - Жила-была девочка. Не красавица, не умница, но такая трудяжка. Родилась она в семье из трех сестер и родилась самой старшей. И уж конечно, на чудеса она не рассчитывала, потому как, по сказочным законам, все хорошее всегда происходит с младшими сестрами, а старшим же остается только работать день и ночь, да надеяться на лучшее…- А дальше? – его шея пахнет одеколоном. - А дальше… Девчушка работает в магазине где делают шляпы. И однажды к ней приходит настоящая злая ведьма, но конечно, сама девчушка о том, что это ведьма не знает. - А что такое ведьма? - Это вроде как человек со супер-способностями… Ну так вот, девчушка этой ведьме не нравится, и ведьма решает ее заколдовать и превратить в старуху. Представляешь: вчера ты был молодой и красивый, а сегодня вот раз – и как я? - Ты красивый… - мне показалось, что я сказал это очень тихо, но наверное, мне действительно показалось. Уж как-то слишком довольно улыбается Дэвид. - … Но девчушка не расстраивается, потому как никогда не была такой уж красавицей. Она сбирает вещи и уходит в горы, где встречает волшебника. Он как и ведьма, могущественный, но совсем не злой. Забавный скорее. А потом у них разные приключения, ну а потом они будут счастливы. Вместе.Я не смотрю на его лицо, я смотрю на какую-то точку на его шее. Мне кажется, что если я подниму глаза, то это действительно произойдет, а потом у меня уже не получится уйти. Дыхание Дэвида слышно совсем близко, прямо рядом с моим ухом, и от этого в моем теле поселяется непонятный мне самому томительный жар. Я прижимаюсь к нему еще сильнее. - Это - хорошая история. - Да. Хорошая. Когда-то я думал, что буду читать ее своим детям… - Почему? – мне не нужно полностью озвучивать вопрос, чтобы получить ответ. - Так получилось. Мне жаль, но уже поздно. Да и не важно это. Я редко о чем-либо жалею, Карл. Я не хочу жалеть об этом сейчас… когда ты так близко.Мне кажется, что быть ближе невозможно. Он шепчет мне на ухо, и я сгораю от чувства стыда, желания и элементарной щекотки. - Я уже давно никого так не хотел, Карл. Я так хочу тебя. Всего. Сейчас, здесь, потом, завтра, через несколько лет… Если ты конечно еще будешь считать меня привлекательным, - мне почему-то смешно, - Не смейся, это серьезно, - теперь смеяться мне хочется еще больше, но смех этот какой-то тихий, и затихает у меня где-то в районе живота, а может и совсем немного ниже. - Ты такой горячий, молодой, настоящий, что мне совсем не хочется тебя отпускать. Ты умный, Карл. Талантливый. Но это все не важно… Кто знает, что же важно. Я просто хочу тебя поцеловать. Еще раз. Надеюсь, что ты не возражаешь?Наверное он успел притушить свет, но в комнате теперь почти совсем темно. Приятно темно. Его обычно бесцветные глаза отражают свет антикварной лампы в зеленом абажуре. - Нет. Не возражаю. - Хорошо, - он наклоняется, все ближе, пока между нашими губами не остается, наверное всего пара миллиметров. Так близко, что у меня в груди все замирает и переворачивается, - Карл, я очень хочу тебя.Мне даже почти не страшно. Я весь горю и до боли четко ощущаю собственное возбуждение. Здесь об этом можно думать свободно, здесь в этом нет ничего необычного и уж тем более ничего плохого. Совсем скоро я буду прижиматься к нему, а он будет внутри меня, горячий, большой… Возможно, я ошибусь пару раз, но он если и посмеется, то этим своим таким вот почти старческим смехом, и скажет что и как надо сделать, чтобы на обоим было хорошо. Я хочу заниматься с ним сексом, любовью.Я хочу заниматься с ним любовью везде в этой большой, красивой квартире. Я хочу вспомнить это томительное ощущение меж ягодиц с которым ты просыпаешься на следующее утро. Хочу почувствовать вкус его слюны, его спермы. Хочу морщиться от боли и совсем тихо (я громко не умею) вздыхать от наслаждения. Хочу смеяться от щекотки, от прикосновений языка к чувствительным местам на шее и в районе ключиц. Хочу чтобы он уверенно брал меня. Чтобы разводил мои ягодицы в стороны и большим пальцем осторожно, уверенно, слегка проникая, массировал совсем нерастянутое колечко мышц. Хочу чтобы он вошел в меня, но хочу чтобы он двигался медленно, каждый раз выходя полностью, как раз так, чтобы, входя приходилось преодолевать сопротивление, заставлять меня расслабиться снова и снова. Я хочу чтобы он кончил глубоко в меня и я хочу лежать в постели, на полу, на диване, - не важно, просто ощущая у себя внутри эту горячую, вязкую, такую мужскую жидкость. Я хочу. - Иди сюда… - и наконец поцелуй. Его язык ласкает мое небо. Он жаден, но это жадность эстета, который знает, что у него еще много времени для того, чтобы насладиться каждым сладким куском, каждым моментом. Его руки соскальзывают с моих плеч и не проходит и пары секунд как я ощущая их на своих ягодицах. Похоже, что в своих ощущениях он не разочарован, потому как на секунду даже прерывает наш поцелуй, только для того чтобы усмехнуться и посильнее сжать свою "добычу". - Зачем тебе эти штаны, Карл? Иди сюда, мы с ними справимся…Я только глупо улыбаюсь и покорно позволяю утянуть себя на стоящий совсем рядом кожаный диван. Дэвид предлагает место у себя на коленях и я, конечно, не отказываюсь.- Какой же ты красивый… Посмотрел бы ты на себя… Сладкий… - я зажмуриваюсь, пока его теплые, шершавые ладони поглаживают мой живот прямо под рубашкой, и открываю глаза, стоит только эти самым ладоням коснуться моих сосков. Мне очень щекотно, но мне очень хорошо. Одной рукой он ласково, осторожно пощипывает мои соски, пока вторая расстегивает мой ремень и ныряет в штаны, чтобы обнаружить там вещественное доказательство моей эмоциональной привязанности, - Милый, такой большой… Иди сюда ко мне, мой мальчик…Мой мальчик. Мальчик. Мальчики… - Карл? Эй, Карл? Ты чего, что с тобой? Что-то не так…? Прости… Карл, куда ты, подожди, не надо… Извини меня! Карл?!*** - …Карл, милый мой зайчик, что такое? Ты похудел. Ты за собой следишь? - Да, мама. Все хорошо.Единственное, что сейчас освещает мою комнату, это экран нового широкоэкранного компьютера для черчения и вычислений, который мне бесплатно предоставил департамент техники в "Вита Механика". На данный момент, правда, я ничего не вычисляю и не черчу: с монитора на меня смотрит одутловатое лицо моей матери – моего единственного родителя и единственного же члена семьи.Мне часто говорят, что мы не очень похожи. Кто-то даже как-то спросил, не был ли я усыновлен. Возможно и был, я не знаю и не очень уверен, что хотел бы знать правду.У нас обоих светлые, столь типично бледные волосы истинных Голландцев и такие же, типичное Голландские, водянистые глаза в не особенно шикарном обрамлении светлых ресниц и бровей. На этом, правда, наше сходство заканчивается.Она очень большая женщина. Я помню, что в детстве, когда она отвозила меня в школу, мы с ней вдвоем занимали три места, два с половиной из которых были для нее. В Центре достаточно много полных людей, поэтому из-за назойливого внимания она никогда не страдала. Даже если люди и поглядывали на нас с любопытством, то только из-за контраста: я, наверно, и сейчас вешу вдвое меньше чем она. - Как там работа, милый? Тебе хорошо платят? Все нравится? Не хочешь вернуться домой? – она говорит прямо в микрофон, поэтому мне кажется, что сейчас с экрана на меня полетит ее слюна и я снова почувствую запах ее дыхания. - Нет, мама, все хорошо. Не волнуйся за меня, - наверное мои друзья бы удивились, узнав, что я могу произнести целых два предложения за раз, - а как твои дела? - Ах, что ты, все чудесно. Спасибо за твои посылочки, мне очень понравилось! Соседи прямо обзавидовались… Еще бы, у них то сын не уехал работать на такую большую корпорацию. Ты у меня молодец, так держать, - я стараюсь не смотреть на бородавку у нее на щеке, - А как там у тебя с девочками? Нашел какую-нибудь симпатичную красотку? Покажешь?Такие вещи она говорит другим голосом. Тон немного меняется, и вот самый обыкновенный вопрос превращается в нечто очень напоминающее угрозу. Мне нечего бояться, но мне кажется, что если бы я ей все же когда-то ответил утвердительно… Нет. Мне страшно. - Нет, мама. Я очень занят. Мне некогда. - Ах, вот как, вот как. Ну да ничего-ничего, успеется еще… Ты красивый мальчик. Приезжай домой, мама по тебе скучает. - Конечно, мама. Обязательно. Мне надо идти работать… - Так поздно? Ну что ж, позвони мне завтра, милый. До скорого, мой хороший, - ее пухлые губы расползаются в улыбку, обнажая начавшие желтеть от старости зубы, - Пока-пока. И да, не забывай наши правила: не играй со своим "мальчиком", а если и играешь, то думай только о маме. Иначе я тебя накажу. Да, милый? - Да, - экран разговора гаснет.Я жалок, я снова почти плачу. Я не хочу домой, я не хочу возвращаться. Там нет ничего к чему я бы мог стремиться. Здесь тоже нет. Есть ли где-нибудь? Я жалок, и сейчас я сделаю, снова, то отчего мне будет хорошо, пусть и недолго. Ну а потом я буду жалок, даже больше чем прежде.На Филиппинах и любой Свободной Зоне сеть не контролируется Правительством. Разумеется, у этого много недостатков: количество спама, всплывающих окон и любого другого интернет-мусора превышает все масштабы. Однако, в этой свободе, как и во всем другом, есть свои плюсы, а именно то, что каждый свободен смотреть и читать то, что ему хочется. То что хочется, не всегда очень хорошо и не всегда законно.Я открываю поисковик и забиваю адрес известного мне сайта. Меня встречает ярко-розовая страничка, где звездочками обрамлено нехитрое название "Младший Братик". Щелчок, еще пара, и я оказываюсь на страничке с фотографиями. Это хорошие фотографии, наверное именно поэтому я так часто захожу сюда. Мне особенно нравится Питер – полу-азиат с большими ореховыми глазами и милыми ямочками на щеках. Как и все другие мальчики на фотографиях, он не очень понимает что же с ним делают и почему это не правильно, но все же, сравнивая, кажется что он понимает это еще меньше прочих.Вот он спит. Такой маленький, красивый, со своей белой, почти такой же как простыни, кожей. Его слегка длинные темные волосы так щекочут его тонкую шею. Сколько ему лет? Тринадцать, двенадцать? Может меньше. Я не знаю и, если честно, мне все равно…Только расстегнув ширинку я наконец полностью ощущаю собственное возбуждение.