Лиана|Долбушин. (Не)уместность (1/1)

Лиана ощущала себя до невозможности странно, когда Дионисий Белдо внезапно начал смотреть на неё не как на предмет интерьера, а как на равного собеседника. После исчезновения Долбушина вообще многое поменялось, и весь финансовый форт едва ли не взбунтовался, заслышав новость, что его может возглавить Арно.

Арно не то чтобы был плохим, скорее, окутанный дымкой таинственности и сплетен, бывший секретарь Гай не внушал доверия подозрительным делмэнам, они хотели кого-то знакомого, понятного и привычного, и Лиана, как ни странно, прекрасно подошла на эту должность.

Пусть Лиана Григорьева и любила спрятаться за эту маску, но глупой она никогда не была, и сейчас могла продемонстрировать это во всей красе, не пугаясь больше строгих взглядов шефа и его цоканья языком, которыми Долбушин имел привычку ставить её на место.

Лиана чувствовала себя абсолютно комфортно в компании Секача и Белдо, удивительно, но новый глава третьего форта вызывал у Лианы открытую симпатию, в то время как Ингвара Тилля она попросту боялась. Дионисий Белдо был таким же звонким и хлопочущим, но, заняв новую должность, был вынужден сместить фокус своего интереса на реальные дела, позабыв на время о сплетнях и интригах.

Всё было хорошо, Лиана как никогда ощущала свою нужность, знала, что справится с любой поставленной задачей, а, обленившиеся под руководством Долбушина делмэны совсем скоро будут вынуждены засучить рукава, чтобы оправдать своё существование в форте и свои многозначные зарплаты. И только одно беспокоило новую руководительницу второго форта, только одна маленькая вещь тяготила Лиану, заставляя в ужасе содрогаться, ёжиться, как от ледяного ветра, и пытаться укутаться в теплый платок.

Кабинет Долбушина с его ухода так и оставался нетронутым, и Лиана прекрасно понимала, что ей придется туда войти, сесть на его место, но просто не могла этого сделать. Золоченая табличка с до боли знакомыми буквами висела на прежнем месте, и за дверью всё еще пахло его одеколоном.

Лиана пыталась, честно пыталась зайти в этот прохладный полумрак, но лишь едва ощутимый аромат касался её ноздрей, как всё нутро Григорьевой переворачивало, крутило, и она выбегала в коридор, живущий своей обычной офисной жизнью.

Коллеги подшучивали, перешептывались, и не понимали этого почти суеверного страха, и Лиана сдержанно улыбалась, шутила, что «сорока дней еще не прошло» и «надо же уважать память!», но вот минул месяц, два, три, а кабинет так и оставался нетронутым, и даже уборщики туда не заходили, жалуясь, что весь уборочный инвентарь не влезает в их коморку, мешая всем, теперь валяется в проходе.

***

Дождавшись, пока офисный центр опустеет, Лиана, впервые за эти месяцы оставшаяся так поздно, осторожно приблизилась к двери, уже чувствуя как тянет под ложечкой. Дверь открылась, чуть скрипнув, и тут же в нос ударил запах одеколона, который не то что не исчез за всё это время, а как будто бы даже стал сильнее, отчетливей. Григорьева зажала нос рукой и быстро прошла к окну, открывая его, впуская свежий воздух. Вокруг показалось невозможно тихо. Лиана обернулась, оглядывая кабинет, который так пугал её, и почувствовала себя невероятно глупо и неуместно. Так чувствует себя человек, случайно ошибшийся дверью. «Извините, меня здесь не должно быть!»

И её не должно.

Вытерев внезапно вспотевшие ладони о брюки, Лиана нерешительно присела на кресло, прислушалась к своим ощущениям, будто спрашивала у кого-то разрешения, и откинулась на спинку, усаживаясь поудобней. Кресло было старым, принявшим формы самого Долбушина, а поэтому жутко неудобным для Лианы. Запах одеколона, несмотря на открытое окно, снова полез в ноздри, и Лиана поморщилась, прикрывая глаза.

Всё в этом кабинете было пропитано им, его запахом, его привычками. Вон ручки, разложенные в подставке в определенном порядке, вон папки, лежащие по цветам. На этом месте сидел он, и Лиане было непривычно смотреть на мир с этой точки, с его точки.

Так он видел её, неловко заползающую в его кабинет? Здесь думал о своих делах, заботах, может быть, даже иногда…о ней.

Лиана внезапно осознала, что всё это время она не принимала мысль об его уходе до конца. Она просто его заместительница, Альберт Фёдорович ещё вернется. Она каждый день ждала, что сейчас он пройдет мимо её кабинета, не глядя даже на неё саму, и скомандует что-нибудь в своем стиле, и она поплетется за ним, ловя лбом закрывающиеся двери, или будет ловить в полёте сбитые им подставки, и придёт она…придет она… Сюда. И он будет смотреть на неё с этого самого места, и видеть её насквозь, но не замечая самого главного, самого…

Лиана вскочила с этого проклятого кресла, и бросилась в коридор. Она слишком долго оставалась в кабинете, будто, опустившись на глубину с аквалангом, забыла следить за уровнем кислорода, и теперь неотвратимо задыхалась. Труба от пылесоса попала под ногу, и Лиана полетела на пол, сдирая ладони об ковролин.

— Черт! — прошипела она, разглядывая выступающую на ладонях кровь, — Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Впервые за всё это время, за все эти годы, Лиана ощутила, что может не сдерживаться, не извиняться, не прикусывать язычок. Она материлась, стоя в тускло освещенном проходе, пинала ногой трубу от пылесоса, а потом перетаскивала весь уборочный инвентарь в кабинет Долбушина.

«Нет, не Долбушина! — неожиданно подумала Лиана, — Это просто пустующее помещение, оно уже никому не принадлежит!» Золоченая табличка с до боли знакомыми буквами полетела за шкаф.

Больше никто не будет сверлить её холодным недовольным взглядом с другого конца кабинета, и больше не придется чувствовать себя глупой и неуместной. Лиана не глупая, и место её здесь.