Ночь седьмая (1/1)

Мне непривычно видеть себя в чьих-то глазах. Настолько правдиво, что хочется зажмуриться. Том слишком крепко сжимает мою ладонь и смотрит в глаза. Чай клубится паром в разноцветных кружках, и мне кажется, что эта дымка застилает всё вокруг. С прошлой ночи Том никуда не уходил. С прошлой ночи Том следует за мной по пятам, как тень. Он попытался убраться в моей квартире, а я потянул его за собой, в грязно-серую кровать, и поцеловал. Он не стал возражать.Том молчит. Я молчу. Интересно, скорость его боли такая же сильная, как и моя? Она также прожигает в венах дыры, и они плавятся точно пластмасса? Я не разговариваю с ним. Вообще. Похоже, его это ничуть не напрягает. Втягиваю ноздрями его запах, а он пропитан страхом, склизкой виной, зыбкой растерянностью. Хочу оттолкнуть Тома или слизать все эти чувства с его тела. Мне кажется, что он считает меня фарфоровым или стеклянным, будто прикоснись он ко мне, и я рассыплюсь на куски. А мне бы очень этого хотелось. Знаешь, мой дорогой вуайерист, я тысячу раз видел, как разбиваются люди, и больше всего в этой грёбаной жизни я хочу стать одним из них. Им было больно один раз, а я тяну это лезвие херову тучу времени. Это надоедает. Всякая боль надоедает. А мне тем более.Сегодня днём Том меня кормил. Принёс кучу пакетов непонятно с чем, а я проглотил кусок пиццы и меня вывернуло. Я попытался ещё раз — тот же эффект. И, самое главное, мне больше не страшно.

Он постоянно пытается коснуться меня, но тут же одёргивает руку будто я болен проказой, хотя, наверное, доля правды в этом есть. Я — бледная трепонема. Я — зараза. И это просто отлично.Я никак не могу привыкнуть к тому, что в затылок мне кто-то дышит. Теплом дышит, а не хриплым ?Я хочу тебя, детка?. За*бали меня эти слова. Вспоминая их, сразу хочется пойти и отрезать к чёртовой матери эти сладкие языки вместе с членами их обладателей.Я забыл тебе сказать, что я кристально трезв, и это раздражает. Том выкинул всё моё лекарство в виде трех бутылок Jack Daniels, одного чёрного абсента и двух бутылок настоящей русской водки. Кстати, именно она мне понравилась больше всего. Никакого пафоса, просто пьёшь, и мозг тухнет, как сгоревшая лампочка. Вынь мой мозг, а? Ну я тебя очень прошу, друг, сделай хоть раз за всю нашу идиотскую беседу что-нибудь действительно стоящее. Я прямо мечтаю увидеть этот высохший орган с растёкшимся серым веществом, сморщенный, как скорлупа грецкого ореха. Я бы раздавил его голой ступнёй и сдох. Нельзя, да? Тьфу, никакой от тебя пользы.Том засыпает, а я даже и не пытаюсь аккуратно встать с постели, чтобы пойти и закурить на грязном полу. С какой стати я должен беречь его сон? Я уже и забыл, что такое забытье в стране Морфея, и глаза уже не закатываются в нужном направлении. Мне становится больно, как только веки закрываются. Я хочу зашить их чёрными нитками и сидеть тут до посинения. Ты спросишь, почему я не пью снотворное? Потому что оно полетело в мусорное ведро вместе с другими ?лекарствами?. Том оказался оху*нно заботливым и лишил меня последней надежды на сон.Хриплый, будто усталый, щелчок зажигалки — новая порция жидкого, как сметана или, скорее даже, ртуть, дыма пропущена в лёгкие. Никогда не понимал, какого хера Минздрав предупреждает нас о вреде курения, выводя огромные буквы на пачках сигарет. Какой в этом смысл? Один чёрт мы все умрём, и не думаю, что какой-то там кружок фанатичных докторов способен спасти жизнь человека. Если мне, например, суждено умереть в пятьдесят лет от сердечного приступа, то я умру именно от него, а не от толщины никотинового слоя на лёгких.

Перевожу взгляд на спящего Тома. Грудная клетка вздымается ровно, как волны, кожа светится в лунном свете, а я бы взял сейчас нож и вырезал на ней улыбающийся смайлик. И слюна от зубов потекла бы на живот, теряясь в кромке джинсов и трусов. Том бы зашипел от боли, а я бы улыбнулся, точно так же как и рожица на его груди.Тебя когда-нибудь тошнило от идеальной красоты, мой дорогой вуайерист? Со мной это происходит прямо сейчас. Тени от ресниц на щеках Тома слишком прекрасны, что хочется стереть их ластиком или закрасить белым цветом, рот немного приоткрыт, но у меня нет никакого желания целовать его. Я бы с удовольствием подарил поцелуй темноте, припал своими потрескавшимися губами к её рукам, шее, глазам и целовал до бесконечности. А вокруг бы стояла стена дождей, она бы закрыла нас от всего мира. Это счастье, но как жаль, что тьму нельзя почувствовать телом, это её наделили таким даром, а мне приходится лишь разбавлять её сизым дымом сигарет.

Мой невидимый друг, подари мне подарок, не по какому-то особому случаю, а просто так, потому что я такое ничтожество. Знаешь, что бы я хотел? Огромную коробку с алым бантом, завязанным небрежно, без крепких узлов. Я бы открыл её и увидел мрак, его бледно-серую улыбку, протянул бы руки, и он меня обнял, как самое любимое существо во всей вселенной. Я хочу такой подарок, но ты этого не сделаешь, потому что слаб, как и я.