superbia (1/1)
...Эта история началась в один летний воскресный вечер, посреди шумного и громогласного района Хондэ, когда он увидел ее, а она — его. Время будто остановилось, в этот бесконечный момент они встретились друг с другом взглядом, земля готова была уйти из-под ног…И тогда Бёнюн закинул руку Сонмину на плечо, чем на корню испортил прелесть мгновения. Зрительный контакт прервался, девушка прошла мимо, а Сонмин громко, страдальчески простонал, ругнулся для красоты момента — чтобы все прочувствовали глубину его разочарования.?Всех? в одном единственном лице представлял Бёнюн, и Сонмин даже под угрозой вылета из лейбла не признался бы, что только что поставил Бёнюна и мир на равноправные чаши весов.— Вот вечно ты все портишь! — Сонмин скинул с себя его руку и посмотрел на Бёнюна с тщательно скрывающим злость наигранным возмущением.Реакции не последовало. Только некрасивая складка меж бровей Бёнюна говорила о том, что эта маленькая, размером в черную дыру, трагедия Сонмина осталась за пределами его понимания. Сонмин посмотрел еще с минуту, а когда осознал, что слишком долго вглядывается в непрельстивую рожу напротив, резко замельтешил: закатил глаза, с досадой сплюнул в сторону и махнул рукой — с человека, который не видит дальше своего носа, нечего было и взять.— Что порчу? — переспросил Бёнюн озадачено. Складка на лбу еще не разгладилась, что внушило Сонмину надежду на то, что инцидент не исчерпан, а с Бёнюна, если правильно надавить на совесть, еще можно стребовать компенсацию за гипотетически испорченный вечер. Поэтому Сонмин выпрямил спину, расправил плечи и постарался глянуть строго, свысока. Свысока не получилось — Бёнюн, даже в сидячем положении, был выше чуть ли не на голову. Зато его полные губы оказались у Сонмина прямо напротив глаз. ?А вот губы очень даже прельстивые?, — подумал Сонмин. Эта рожденная глубинами сознания мысль совершенно его не обрадовала, поэтому он, во имя самооправдания, мстительно, про себя добавил, — ?если не поднимать взгляд выше?.Бёнюн открыл рот и закрыл, будто собирался еще что-то добавить, но передумал — не хотел, должно быть, напороться на многоминутный монолог о совершенстве Рю Сонмина и несовершенстве всего остального мира, который по-прежнему состоял в тождественном равенстве с Ли Бёнюном.?Пошел на попятный?, — самодовольно подумал Сонмин и, чтобы оставить последнее слово за собой, повторил:— Ты все портишь.Только на вопрос, описывали ли эти слова его жизнь или относились только к непонятой Бёнюном ситуации, всегда во всем уверенный Сонмин не смог бы ответить однозначно.Бёнюн согласно кивнул.…Их история началась в один школьный будничный день, когда Сонмин увидел Бёнюна, уверенно шагающего ему навстречу. Тогда школьник Рю Сонмин еще не знал, что эта встреча станет предопределяющей. Его честолюбие рвалось наружу, нестерпимо хотелось получить признание, неважно от кого, пусть даже от незнакомого парня из параллельного класса, пусть тот и был его одногодкой. Поэтому Бёнюна, странного долговязого парня с крестом, спрятанным под ворот отглаженного воротничка, Сонмин не послал — чтобы было об кого тешить свое не по часам растущее самолюбие. Хоть и в дальнейшем не раз думал, что стоило.С тех пор прошло восемь лет, на протяжении которых они оставались лучшими друзьями, а Бёнюн был единственным, кто мирился с непомерным эгоизмом Сонмина. Мама тоже терпела, но мама же семья, а Бёнюн вот семьей не был. Воистину христианское терпение, говорили окружающие, Сонмин, ты должен быть благодарен.Слово благодарность было Сонмину чуждо, зато обуявшая его зависть поставила неподъемный крест на их спокойном сосуществовании…