10 (1/1)

Этот мир поразительно не отличался от нашего. Природа, звуки, запахи – всё было, как дома. Щебет птиц перекликался со стрекотанием цикад, над цветами проносились насекомые, отражая своими крохотными крылышками лучи светившего высоко в безоблачном небе солнца. Как будто мы на пикник выбрались, а не в другой мир перепрыгнули. Зверь за моей спиной чуть переместился, и всё вокруг заметно притихло. Ещё пара шагов огромных когтистых лап в высокой траве, и несколько кустарников на окраине поляны беспорядочно зашевелились. Кто бы там ни прятался, он или они учуяли запах огромного хищника и приняли единственно верное решение — бежать. Я вполне справедливо ожидала, что Зверь кинется вдогонку, но вместо этого Бэрронс быстро вернулся в человеческую форму, продолжая стоять позади. — Никакой опасности, Бэрронс? — спросила я, поворачиваясь к нему. Знаете, есть такое состояние – ступор. Он очень опасен для представительниц моей профессии. Если в Дублине не идёт дождь, значит, наступила зима и там идёт снег, то есть солнца просто нет. Кроме того Бэрронс, не смотря на то, что он ведёт круглосуточный образ жизни, редко появляется в поле моего зрения до темноты. А стало быть, ничего удивительного, что я онемела, скользнув по нему взглядом. Моё сердце споткнулось и по инерции полетело сломя голову в неизвестном направлении. Голый Иерихон Бэрронс – это всегда картина маслом с добавлением тёмной мистической пыли из глубокой древности, опасной и суеверной. Но полностью обнаженный Иерихон Бэрронс, щедро политый солнечным светом, с искрящимися капельками пота от болезненного превращения, и окруженный дикой природой – зрелище настолько новое, необычное и совершенно не сочетаемое с ним сами... Это как смотреть на абсолютно безоблачное небо, с которого стеной идёт дождь, — возможно и невозможно одновременно. Или огонь, горящий под водой, — совсем уж противоестественно. Я никогда не смогу это описать. Бэрронс наблюдал за мной, слегка склонив голову набок и определенно забавляясь.— Вы пялитесь на мой член, мисс Лейн. Опять, — сказал он, не пытаясь замаскировать улыбку в голосе.— Как можно не смотреть на то, что буквально болтается перед глазами? — я правда пыталась поднять глаза выше.— Болтается? Вы хотите меня оскорбить? — он приподнял одну бровь в несерьёзном раздражении.Задайтесь вопросом, почему девочки в подростковом возрасте не рисуют на партах, стенах и в учебниках интимные части своего тела, а парни не скупятся украсить фаллическим изображением любые доступные и недоступные поверхности. Эпохи сменят друг друга, но мужское достоинство всегда будет неприкосновенно и возведено на пьедестал почёта и поклонения. Женщинам остаётся только разыгрывать вечное почитание и говорить об этой мужской детали с благоговейным ужасом и трепетным придыханием. Кстати, как выяснилось, всё вышесказанное относится не только к человеческой расе. Однако здесь я, пожалуй, ошиблась. ?Болтается? — не то слово. И, если уж совсем начистоту, с Бэрронсом очень сложно что-либо разыгрывать. Ты либо чувствуешь, либо нет смысла врать ни себе, ни ему.Очевидно, оставшись довольным моей реакцией, Бэрронс наклонился и, подняв рюкзак с земли, закинул себе на плечо. При этом мышцы под этой смуглой гладкой кожей буквально гипнотизировали меня своим скольжением. Пребывая в чувстве полной собственной неотразимости, Иерихон проследовал мимо меня. И я не должна была смотреть ему в след. Совершенно точно следовало опустить глаза. Но я не могла.— Бэрронс, оденься, — сдавленно выдавила я, пытаясь проглотить возбуждённый стон. В списке огромного багажа моих проблем уже давно не значится вопрос о том, почему я никак не могу успокоиться, даже просто слыша его запах. А тут...— Одежда помешает, если вдруг кто-то решится напасть на нас, — он всё ещё был спиной ко мне, но смех в его голосе трудно было не заметить.— Ты издеваешься?— Да, — просто ответил он.— Бэрронс!— Я вас смущаю? — он обернулся, демонстрируя мне довольную усмешку.— Да! — я практически всхлипнула на этом слове. И это оказался бы молящий всхлип при-йи: похотливого безмозглого зверя, остро нуждающегося в ласке своего хозяина, который пробуждался во мне только — и слава небесам! — в присутствии этого мужчины. Когда-то я говорила, что он мой мир, и иногда вселенная действительно сужалась только до его глаз, с багровым свирепым желанием глядящих на меня. Я никогда не смогу побороть это в себе, так же, как и не смогу привыкнуть к этому. И подозреваю, что когда-нибудь именно это меня и убьёт. — И тем не менее, в данной ситуации так лучше всего, — его улыбка стала шире, а свободная рука скользнула к низу живота. Бэрронс — невероятная в своих масштабах сволочь. — Что, если я разденусь и буду расхаживать перед тобой? — я лихорадочно пыталась собрать последние крупицы самообладания и заставить себя переключить внимание на что-то другое. Хоть на что-то.— Что ж, мисс Лейн, голая кожа всегда шла вам больше всего, — с тем же успехом он мог произнести это мне на ухо, двигаясь позади. С трудом преодолевая желание начать раздеваться, я сложила руки на груди, больно впиваясь ногтями в бицепсы. Принцы Фэйри действовали на меня так же когда-то. И теперь я не знала, у кого было в итоге больше шансов разрушить и поработить моё я.Одно воспоминание о смертельно-сексуальных королевских отпрысках перевернуло мне на голову ведро ледяной воды. Даже несколько вёдер. Вымыв всю тягучую горячую негу из мышц и костей, оставив чувство тотальной пустоты и холода. Это нашло отражение на лице Бэрронса, стерев с его лица улыбку. И уже через пару минут холодный сдержанный и полностью одетый Иерихон Бэрронс шагал рядом в указанном мною направлении.Когда мне кажется, что я в очередной раз начинаю понимать Бэрронса, он выворачивает любое моё представление о нём наизнанку. Первый мой сравнительно точный вывод: сложно понять или узнать его мотивы и цели, главное не забывать, что они эгоистичны. Второе: то ли из-за того, что он в принципе не человек, то ли из-за ужасающе долгой жизни Бэрронс просто золотой фонд чувств восприятия окружающего мира, но в тоже время председатель жюри на конкурсе сдержанности. Когда-то я считала его глыбой льда в этом отношении, теперь я знаю, что он способен одновременно чувствовать так много и так противоречиво, что, не узнав Иерихона хорошенько, ты и не заметишь ни одной его эмоции. В один момент он спокоен и удовлетворён, а через мгновение уже не только жаждет кого-нибудь закопать, но и методично работает в этом направлении. Однако это не значит, что он полностью переключился, потеряв прежнюю эмоцию; это означает, что в его состояние добавилась новая, перестраивая его сознание, давая возможность держать всё под контролем.Я — другое дело. Сумей я сейчас выкинуть из головы историю с Принцами и расслабится, Бэрронс бы тут же вернулся к нашей своеобразной сексуальной интерлюдии. И я старалась. Но не могла, надеясь лишь на то, что когда-нибудь ужасные события прошлого перестанут мешать моему настоящему и уж тем более будущему. И начнут иметь статус события, сделавшего меня сильнее, только и всего.Какое-то время мы шли в сдержанном молчании сквозь заросли начинающих постепенно редеть деревьев и кустарников, пробираясь к выходу из лесной чащи. — Ты только посмотри, Бэрронс, ты распугал всю живность в округе, — я попыталась разбавить весящую в воздухе напряженность между нами и почти осязаемую подозрительность лесных обитателей. Казалось, даже флора благоразумно сторонилась моего сердитого спутника.— Будем надеяться, что это действительно я.— Да ладно. От тебя даже бабочки врассыпную бросаются.— Чем существо менее разумно, тем оно больше поддаётся инстинктам и чувствует опасность, — Бэрронс приподнял увесистую ветку, наглухо загородившую путь между колючими кустарниками, пропуская меня вперёд под ней.— Значит, следуя именно этой теории, Тени тебя не трогают? — в отличие от Бэрронса, я не считала Тени такими уж неразумными. Но он мне не верил.— Нет. Следуя этой теории у вас, мисс Лейн, всё очень плохо с инстинктами, — Бэрронс оскалился, прищуриваясь и глядя на меня. — И, в конце концов, смотрите прямо и будьте начеку.— То есть я чертовски разумна? — он закатил глаза и качнул головой, но слегка улыбнулся. — И я знала, что ты опасен, когда связывалась с тобой. Возможно, поэтому и связалась, — ответила, шутливо хлопая его по плечу. — Но что может случиться? Солнце светит, птички поют, хоть и вдалеке. Если доберёмся до следующего прохода до темноты, то нам уж точно здесь ничего не угрожает.— Только если в следующем мире всё будет так же ?безобидно?, — по тому, как он выделил последнее слово, стало понятно, что Бэрронс не считает этот мир безобидным. Очень скоро мы окончательно выбрались из леса и вошли в бескрайнее степное море. Желтовато-зеленая трава дотягивалась мне почти до середины бёдер, но росла с достаточным просветом и не сильно затрудняла движения. Солнце уже перевалило за середину неба и вместо того, чтобы припекать, лишь сладко грело; я сняла свитер и куртку, оставшись в футболке и подставив лучам руки и грудь в низком вырезе. Бэрронс продолжал зорко следить за периметром, а любое движение в небе или на земле сопровождалась его немедленной реакцией. Зачастую я понимала, что кто-то где-то пошевелился только по резкому повороту его головы. Это напомнило мне об одной вещи, о которой я хотела поговорить с Бэрронсом ещё в машине.— Послушай, я понимаю, что прошу многого и для такого, как ты, это будет довольно трудновыполнимо... — я состроила самое серьёзное лицо, на какое была способна, говоря о несерьёзных вещах. Не то что бы это, с моральной точки зрения, было таким уж пустяком, даже скорее наоборот, но прагматик во мне, говорящий всё громче и требовательней с каждым днём моей новой тёмной жизни, настаивал наплевать на всё и вся ради спасения моей жизни.— Я не стану сажать вас на плечи только потому, что вы устали, — Бэрронс почувствовал мой настрой как нельзя точно, и я почти отказалась от идеи о чём-то его просить.— Ты мог бы в облике зверя не убивать всё, что движется? Если конечно это не прямая опасность. Серьёзно, как бы сопливо это не звучало, но я не хочу смотреть на бедных растерзанных кроликов.Думаю, я его удивила. Мой слегка робкий лепет произвёл на него впечатление слабой шумовой гранаты, так как с несколько секунд он смотрел на меня скорее пораженно, чем как-либо ещё. Потом он поднял взгляд, осмотрел местность за моей головой и:— А я подумывал запастись шкурками. Вдруг придётся пробираться через ледяные миры.— Придурок, — буркнула я, отворачиваясь.— Мисс Лейн, то, что делает Зверь, вас не касается. Главное, что он выполняет свои функции по вытаскиванию вашей гуманной задницы из любой опасности, — на этих словах Бэрронс чуть отстал от меня — не больше, чем на полшага. Я подумала, что он что-то заметил позади нас и решил проверить. Не было сомнений, что подобные разговоры — бесполезная трата времени, и я не очень расстроилась, услышав его отказ. В любом случае, Бэрронс всегда делает всё что захочет. Мы шли уже довольно давно — по здешним меркам с полудня, а солнце уже клонилось к горизонту — за всё это время ни одного привала: перекусывала и пила я на ходу, ноги ныли, и ужасно хотелось в душ. И я задалась вопросом, почему мы не можем путешествовать так же, как попали в этот мир? Зверь мог со всей своей супер скоростью прыгать от портала к порталу. И время бы сэкономили, и не пришлось бы беспокоится, что нас кто-то попытается съесть.Когда я поделилась своими мыслями с Бэрронсом, он, не сбавляя шага, взглянул на меня и спросил: — Куда нам следует идти?— В смысле? Туда, — указала я вперёд не понимая, к чему это он. Как будто и не слышал моего вопроса. Хотя Бэрронс часто ?не слышит? вопросов.— Сейчас да, но куда нужно будет идти через полчаса? Или через час? Когда мы только выбирались из леса, мы шли на северо-восток, а теперь строго на восток. — О... — а я и не заметила, что мы свернули. Я хлопала ресницами, не понимая, как меня угораздило не заметить смену своего собственного курса.— Я видел путь в вашей голове, но там только точка прибытия и точка отбытия с примерным представлением о времени дня. Ни направления, ни каких-либо особых примет. Я просто не знаю, куда идти. Впрочем, как и вы. И, как уже было доказано, это интуитивно и вполне незаметно для вас. При скорости Зверя мы рискуем промахнуться или заблудится. — И какой в этом смысл?— Я думаю, чтобы запутать след. Возможно, дорога, которой мы идём, не должна стать достоянием общественности. И ваше подсознательное чувство направления есть своеобразная повязка на глаза.— Это не очень-то удобно.— Мы имеем то, что имеем, и работаем с этим как нельзя хорошо, — Бэрронс послал мне лёгкую усмешку, давая понять, что его всё устраивает. В этом отразилось моё облегчение — хорошо уже одно то, что я действую, а не раскисаю в постели от неизвестности.К тому времени, как солнце, наконец, коснулось горизонта, мы свернули ещё раз и шли чуть южнее, огибая мелкую речушку со спокойным течением. Тогда Бэрронс поинтересовался, не могу ли я хоть примерно сказать, как далеко нам ещё идти. Получив отрицательный ответ, он распорядился:— Мы остановимся на ночь вот у того дерева, — он указал в сторону небольшого чернеющего пятнышка, возвышающегося над равниной прямо впереди.— Но, возможно, нам осталось совсем чуть-чуть. Вдруг мы могли бы дойти уже, — я стремилась как можно быстрее решить свою проблему. — И мы не знаем, сколько у нас времени.— И не узнаем, если посреди ночи наткнёмся на что-то, что задержит нас ещё больше. Ведь, как известно, темнота обнажает клыки чаще, чем свет. Не только тут, но и в следующем мире можно нарваться на неприятности. Вы хотите свалиться без сил, мисс Лейн? Я не собираюсь нянчиться с вами в этих неизведанных мирах. Зелья мы взяли не так много, а, как уже выяснилось, лишняя нагрузка на организм подрывает ваше и без того хрупкое здоровье. На минном поле ошибаются лишь однажды.— Просто я хочу поскорее всё решить, — я скривилась, закусывая уголок рта. Иногда меня чертовски раздражала правота Бэрронса, противостоящая моей неосмотрительности, вызванной горячей головой на плечах.— Запаситесь терпением. Некоторые проблемы решаются столетиями, — многозначительно закончил он. Конечно, кому как не ему об этом знать. Остаток пути мы преодолели в молчании.Это действительно оказалось дерево — огромное, с ветвистой кроной и раздвоенным у самого основания необъятным стволом, вторая часть которого под собственной тяжестью клонилась вплотную к земле. Я не смогла определить породу, но звёздчатые листья походили на кленовые, только раза в два меньше. Густая и высокая крона вполне могла стать отменным укрытием от дождя, почти упавший ствол прикрывал от ветра, местность вокруг просматривалась как на ладони, а расположение речки неподалёку было очень кстати.Пока я ужинала и устраивалась в спальнике под деревом, Бэрронс осматривал местность и проверял наличие скрытых опасностей — так, по крайней мере, он выразился. Мы решили, что разводить огонь — не самая лучшая идея, и, когда сумерки сгустились вокруг меня окончательно, окрашивая всё вокруг в густой фиолетовый и зажигая на небосводе незнакомые звёзды, из-за дерева позади показалась косматая рогатая голова Зверя. Почти чёрная кожа с пылающими алыми глазами. Такой же, но не такой. Более... уравновешенный, без искры безумия во взгляде. Он приблизился, втянул носом запах с моих волос и выдохнул, овевая моё лицо горячим дыханием со сладковатым запахом сырого мяса. — Будешь всю ночь так бегать? А территорию побольше в этот раз пометил? — поинтересовалась я, морщась и отворачиваясь от его огромной пасти.Зверь фыркнул и ткнул меня лбом в лоб, практически задевая кончиками одной из трёх пар рогов. Каким-то чудом мне удалось не врезаться затылком в дерево.— Хорошо, я заткнусь, — проворчала я зевая. Несмотря на душевный адреналин, толкающий меня идти хоть всю ночь напролёт, моё тело отключалось на ходу. Зверь улёгся напротив, в полутора метрах от меня, и явно никуда не собирался. Думаю, несмотря ни на что, Бэрронсу и в этом облике тоже нужен отдых после целого дня на ногах. И это не считая того времени, что провели мы в нашем мире. Неизвестно, какого рода трудности предстоят нам завтра, так что нужно ловить момент. Наплевав на все негласные приличия между нами и перспективу получить рогом в глаз и зубами по мягкой части, я встала, расстегнув спальник, сделала несколько шагов и уселась точно так же, но не у коры дерева, а под горячим боком Зверя, мерно раздувавшего дыханием рёбра. Он лишь проследил за мной пристальным взглядом и, когда я устроилась поудобнее, тихонько рыкнул. Возможно, я и не права, но мне показалось, что его это вполне устроило. Убаюканная звериным хриплым сопением, теплом тела и отчасти прикрытая его внушительной задней ногой я закрыла глаза и сразу уснула.В эту ночь ничто не тревожило моего сна, но проснулась я от чего-то горячего и влажного. Вообще, засыпая в постели Иерихона Бэрронса, я частенько просыпалась от контакта с чем-то горячим и влажным. Только это ещё было мягким и по лицу, а не... Ну вы поняли.Я открыла глаза. Вокруг ещё было довольно темно, но слегка посеревшее небо свидетельствовало о приближающемся рассвете. Голова Зверя была повёрнута назад, ко мне, и он уставился на меня, слегка склонившись к земле.— Что ты делаешь? — спросила я. Конечно, ответа не последовало.— Ты лизнул меня? — больше ни одного объяснения своему пробуждению я придумать не могла. Зверь фыркнул и отвернулся, глядя в сторону. Я закрыла глаза и попыталась снова уснуть, но влажный шелковистый язык прошелся по щеке. Мои веки мгновенно распахнулись: Зверь точно так же опустил голову и слегка порыкивал, внимательно глядя на меня не мигая. Сначала я решила, что он что-то учуял, и пытается меня предупредить, но затем с утробным рыком он опять приложился к моему лицу и на этот раз не остановился. Зверь подскочил на все четыре, отчего, потеряв свою опору, я, всё ещё завёрнутая в спальник, повалилась спиной на землю, а огромная рогатая морда повисла прямо над моим лицом. Он стоял за моей головой. Пряди его гривы, неожиданно шелковистые, щекотали мои щёки и шею. Не раскрывая пасти, Зверь продолжал беззлобно и утробно рычать. Несмотря на это, я застыла, загипнотизированная его красными, но начинающими уже светлеть, глазами. Так чувствует себя кролик под взглядом удава или загнанная в ловушку лань, к которой крадётся тигр. Застывают от ужаса, не могут даже моргнуть. Только вот я ни капли не боялась. Я... в конце концов какая разница, в каком он облике? Судя по всему, ему также было на это наплевать, когда его шелковый язык скользил от моих губ вниз по подбородку к шее. Моя попытка подняться с земли закончилась рычанием и тяжелым придавливанием лапой. Носом Зверь отодвинул одеяло и уткнулся в мою грудь. Я резко вдохнула. Момент из забавного начал казаться странным. Я вдруг смутилась.— Бэрронс... — я собиралась отшутиться, чт бы остановить, как мне казалось, плотоядное поведение Зверя, но он сам задрал голову к небу и зарычал. Громогласно, гневно.Он мгновенно напрягся, превращая свои мышцы в металл. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что он что-то почувствовал. Я проследила его пылающий взгляд и увидела, как со стороны отступающей темноты запада на нас несётся небольшой самолёт. Здесь есть самолёты? Это первое, что пришло мне в голову, в то время, как Зверь толкнул меня к дереву, вынуждая отступать, и встал спереди мня, прикрывая. Он ощетинился, не сводя глаз с неба. Я в мгновение ока выбралась из спальника и, пригнувшись и достав оружие, застыла, ожидая нападения. На нас сверху надвигалась тень, на самом деле оказавшаяся огромной, буквально исполинской птицей. Она походила на сову: голова круглая, без шеи, приросшая к телу, и два ярких флуоресцентный желтых глаза.Всего за несколько секунд и взмахов крыльев птица оказалась над нами и спикировала вниз, на нас. Я напряглась, готовая к обороне. Её когти, размером с моё предплечье, растопыренные в готовности схватить добычу, темнели на фоне белого брюха. Но в последнее мгновение Зверь легко и резко поднялся на задние лапы и яростно взревел, от чего моя разгоряченная кровь заледенела. Сова, укорачиваясь от страшных лап моего Демона-хранителя, вынуждена была взмыть вверх и, не рассчитав траекторию, врезалась в ветки у меня над головой. Захватив с собой добрую половину пушистой кроны, птица унеслась прочь, оставляя нам град из щепок и мелких сучков, от которого пришлось прятаться, закрывая лицо.Когда я вновь подняла голову, ожидая, что хищница в страхе унесла все свои перья куда подальше, мне опять пришлось принять оборонительную стойку. Она снова пикировала на нас, но в этот раз, то ли помня о возможностях Зверя, то ли осуществляя свой план, сова не подлетела слишком низко, а набросилась на крону дерева, стараясь выдрать из неё побольше веток. Она делала так ещё несколько раз, прежде чем над моей головой практически ничего не осталось.Из нас двоих добыча только одна, и это я; Зверь лишь основательное препятствие. В тот момент я понимаю, почему Зверь не нападает на птицу, хотя волны ярости, исходящие даже от его кожи, ощущаются в воздухе, как горячий пар. Схватись он с этой пернатой тварью, на какие-то несколько мгновений ему бы пришлось выпустить меня из поля зрения, что могло быть чревато любыми последствиями. А оставаться в таком положении больше не представлялось возможным — крона дерева, прикрывавшая нас сверху, была уничтожена, и, извернувшись, птица просто могла выхватить меня, как мышь из норки. Но, чёрт побери, при всех своих достоинствах Зверь не умел летать, а сова не опускалась достаточно низко.Пока птица отлетела на достаточное расстояние для разворота, мы перекинулись со Зверем парой довольно содержательных взглядов, и судя по моим дальнейшим действиям, я могу сказать, что поняла его правильно. Сова ни за что не оставит попыток выцарапать меня из под защиты Зверя, но ввязываться в ближний бой с ним она не хочет. Глубоко вдохнув, я побежала в противоположную сторону от подлёта птицы, огибая ствол раскуроченного дерева. За спиной несколько раз хлопнули крылья и послышался свист резкой пикировки. Я успела отбежать не больше, чем на двадцать метров, когда Зверь набросился на птицу, метившую мне в спину.Мир вокруг уже достаточно посветлел, чтобы я могла чётко разглядеть алые брызги крови от раздираемой в клочья, размером со слона, птицы. Зверь остервенело выдирал крылья всё ещё живой и истошно вопящей сове. Звук агонии выворачивал наизнанку тишину рассвета; не встречая преград, шум разлетался далеко вокруг, несясь над степью. Я видела, как птица захлебнулась собственным последним хриплым криком, когда длинные чёрные клыки разодрали ей грудную клетку. Измазываясь горячей парящей кровью, Демон пировал, пока сведённые судорогой чешуйчатые лапы подрагивали остаточными посмертными рефлексами. Я вспомнила, как он пожирал того кабана, при нашей первой встрече. Тогда меня одолевали совсем другие мысли и чувства. Теперь мне было почти что всё равно. Угроза нейтрализована. Зверь ест. Я могла бы наблюдать за этим сидя в кресле, скрестив ноги, попивая кофе и покачивая ножкой. Но эта дикая своеобразная идиллия длилась недолго — эхом нашей бойни отозвались голоса десятков, а то и сотен птиц. Солнце уже показалось над горизонтом, но ночных охотников, похоже, это не волновало. Внушительной тёмной тучей они неслись на нас с запада, закрывая собой тускнеющие звёзды.Я смотрела с ужасом, сковывающим меня, Зверь — с ледяным рычанием. Мы оба осознавали, что справиться с летающей угрозой в таком размере будет не просто сложно. Даже пытаться не имело смысла. — Нужно убираться отсюда! — воскликнула я, подбегая к Зверю.Окровавленная морда за секунду осмотрелась вокруг, и, подхватив меня, с неестественной скоростью Зверь помчался на восток, в том направлении, в котором мы двигались вчера. Я как можно крепче вцепилась в горячую сереющую шкуру, пока мы пересекали степь достаточно быстро, чтобы через пару минут птичьи крики стихли позади, но почти сразу меня начало мутить, в горле отвратительно запершило, а в носу захлюпало. И мы, кажется, промахнулись, потому что меня вдруг начало тянуть обратно.— Бэрронс, стой. Нам в другую сторону, — Зверь тут же замер. — И мне нужно моё зелье.Убегая, мы не имели возможности захватить вещи. Я, как могла, старалась сдержать кашель, зная, что если начну, то не остановлюсь. Зверь пошёл обратно медленнее, со скоростью человеческого бега, и я смогла точно уловить нужное нам место и в этот раз уже сама увидела этот переход между мирами: похожий на пятнышко лёгкой ряби воздуха размером не больше обеденной тарелки. Это всё равно что вы на картинку с рассветным небом вдруг положили лупу — то же самое, но слегка искаженное цветом и размером и чуть мутновато. И я снова абсолютно ничего не ощутила во время перехода. Я уже привыкла к отвратительной манере Зеркал каждый раз с трудом пускать меня в себя, а на оборотной стороне выплёвывать пинком под зад, так что такие плавные и незаметные переходы мне нравились несравненно больше. Я даже немного отошла от приступа, но ступив на твёрдую землю, оказавшуюся песчаным берегом какого-то водоёма, снова почувствовала тошноту. Я плюхнулась в песок, сжимаясь в комок, и закашлялась, с астматическим хрипом втягивая в себя воздух. Не поднимая головы, я поняла, что Зверь нырнул обратно в проход. Неизвестно, сколько времени понадобиться ему, чтобы принести хоть одну флягу с зельем. Я надеялась, что не отключусь в этом-неизвестно-где-месте. К моему удивлению, не прошло и минуты, как Бэрронс уже вложил в мою руку бутыль. Наглотавшись зелья и придя в себя, я увидела, что он полностью одетый стоит надо мной, держа в руках какой-то свёрток. Я завинтила крышку и осторожно встала.— Бешеная скорость, даже для тебя.— Вы забыли? Эти проходы привязаны ко времени. Только вот летающие твари оказались куда проворнее, — он кинул свою ношу на землю к моим ногам. — Они разодрали почти весь наш багаж, и это всё, что мне удалось спасти.В том, что осталось от моего спальника, оказались три исцарапанных фляги с зельем, два перочинных ножа, кое-какая мелочь из моей куртки — увы, сама она не выжила — несколько пачек с протеиновыми батончиками и тонкий чехол от спальника, завязывающийся шнурком. После быстрого подсчёта и упаковывания всего в этот самый мешочек, Бэрронс спросил о направлении маршрута. Сверившись с внутренним компасом, я поморщилась, глядя на простирающуюся вдаль воду.— Ты правда хочешь это знать?Конечно же, ничего хорошего в том, что портал находится посреди озера, не было. Но очень скоро выяснилось, что в этом мире есть человеческая — по крайней мере я так подумала — цивилизация, потому что через несколько часов пути вдоль берега мы наткнулись на лодку, запрятанную в высоком камыше и уже изрядно покрывшуюся мхом. Внутри лежало короткое весло, которое очень нам пригодилось пока мы скользили по воде в заданном направлении.— Старое кладбище, непонятная пустошь, теперь вот озеро... Эти порталы специально выбирают уединённые места? — спросила я Бэрронса, пока он правил, делая это лучше любого мирового чемпиона по гребле.— Если они могут передвигаться. Думаю, их собственная энергия настолько сильна, что они с трудом уживаются с чужой, особенно людской.— Почему именно людской?— Потому что люди в разной степени обладают разумом. Конечно, тут уж стоит говорить не только о людской расе. Ещё, насколько я знаю, все эти порталы подобны магнитам, притягивающимся к силовым полям. Здесь можно вспомнить о местах с магнитными аномалиями в нашем мире. Самое известное такое место — Бермудский треугольник. Я точно знаю, что там есть, как минимум, один портал.— Откуда тебе это известно? — неужели Бэрронс на досуге занимается межпространственным туризмом? От него всего можно ожидать, и он всё обо всём знает. Откуда-то должны же быть эти знания.Бэрронс многозначительно не ответил, а я не стала допытываться, кутаясь в его куртку, потому что мой свитер мало помогал спрятаться от холодного ветра. К вечернему времени моих собственных внутренних биологических часов нам удалось преодолеть ещё три прохода. И когда я выскользнула из последнего, мне в нос ударил тошнотворный запах давно не мытого общественного туалета, гари и свалки отходов, вместе взятых. Вокруг сгустилась плотная тьма, но отовсюду вокруг доносились приглушенные людские голоса и музыка. Когда мои глаза чуть привыкли к темноте, оказалось, что мы стоим в каком-то грязном и очень узком переулке, зажатом между двумя невысокими каменными стенами. — Боже, почему так воняет? — прошептала я и сморщившись попыталась заглушить запахи рукавом, но это не сильно помогло.Бэрронс мягко потянул меня за локоть в сторону выхода из переулка и осторожно заглянул за угол, из-за которого лился очень тусклый желтый свет.— Да это, мать вашу, просто прелестно, — проворчал он и, обернувшись ко мне, пояснил: — Вы никогда не испытывали желания побывать в средневековье, мисс Лейн? Если да, то поздравляю, ваша мечта сбылась.Я пораженно затаила дыхание. Что, правда? Средневековье? — Разве это плохо? Ну, я имею ввиду рыцари, благородные леди и всё такое, — ушам своим не верила. Мне не терпелось выйти и оглядеться.— Добавьте к списку реки нечистот, текущих по улицам, и мужчин в лосинах. И, чёрт побери, полуавтоматическое оружие куда надёжнее и удобнее мечей, — теперь понятно, почему тут такой смрад. Я сделала мысленную пометку не слишком присматриваться в то, что у меня под ногами и во что бы то ни стало не падать. А ещё мне представился Бэрронс в узком трико. Точнее, дальше икр в обтягивающей ткани дело не дошло, потому что потом моё воображение с куда большей лёгкостью нарисовало образ тяжелой кольчуги и поблескивающих металлических лат, скрывающих мощные мускулы. Картину довершали рогатый шлем с опущенным забралом и увесистый палаш в кольчужных перчатках.— Нам лучше покинуть этот мир до рассвета, иначе потом придётся либо прятаться, либо переодеваться. А найти чистую одежду без паразитов здесь непросто, — конечно же Бэрронс был отлично осведомлён о реалиях мира, в который мы попали. Осведомлён и очень недоволен. Не думаю, что его интуиция хоть раз дала осечку. Поэтому мне и самой сделалось до жути некомфортно. — Нам куда-то направо, и там есть низкое дерево, — я быстренько прокрутила картинки магического компаса в моей голове. — А ещё стены, как эти, но светлее, и каменные плитки на земле.— Вот только внутреннего двора какого-нибудь вельможи нам не хватало. Ладно, идём тихо и быстро. Бэрронс приобнял меня за плечи, и мы вместе вышли на широкую, вымощенную булыжниками улицу. Никакого уличного освещения, только золотистый свет, лившийся из маленький засаленных окошек, чуть разгонял мрак. Наверное, это были какие-то таверны или публичные дома, ведь из-за их стен доносилась весёлая музыка, а еще грубый мужской гомон, перекликавшийся с женскими возгласами, хохотом или визгом.Мы миновали около четырёх кварталов и оказались в более тихом, определённо богатом районе города. Дома выглядели опрятными, кое-где овитые плющом, на некоторых стенах поскрипывали свечные фонари. И хоть то и дело лаяли собаки или доносились голоса из открытых окон, было видно, что тут давно настало время сна.Почти не разговаривая, обмениваясь только языком жестов, мы дошли до нужного нам дома. Я не успела даже начать гадать, как мы попадём внутрь, как Бэрронс невозмутимо заколотил в тяжёлую, обитую чёрным металлом дверь. Собаки за стенами переполошились; их брань с готовностью подхватили соседские. Я поняла, что мы в мгновение перебудим весь квартал, но не похоже было, что Бэрронса это волнует.Через пару минут послышалась громкая ругань, на английском, но с явным непонятным каркающим акцентом, и маленькое решётчатое окошечко — своеобразный эквивалент дверного глазка — распахнулось, явив моему взгляду сонное бородатое лицо.— Пшли вон отсюда, пока собак не спустил, — мужчина осёкся, когда перевёл свой взгляд с меня на моего спутника. Да, Бэрронс производит впечатление. — Ты пустишь нас и заткнёшь свою свору, — Гласс шёпотом ударил в пространство. Охранник сопротивлялся несколько секунд, но, сдавшись, принялся отодвигать засовы, впуская нас за каменную ограду. Собаки лаяли, стоя за решёткой слева от входа, и зачарованный мужчина швырнул им деревянное ведро набитое какой-то кашей с торчащими над её поверхностью костями. Псы тут же ринулись отвоёвывать друг у друга добычу и до нас им не было никакого дела.— Ты чего это делаешь?! — к нам бежал ещё один мужчина в броне и с факелом в руке, но Гласс остановил его с той же лёгкостью. Бэрронс приказал тому, что с факелом, быстро отвести нас во внутренний двор, а первому стражнику забыть о произошедшем навсегда. — Ты должна сказать мне, что ждёт нас в том мире, — Бэрронс остановил меня у самого дерева, где-то рядом с которым находился портал. Мне почудилось, что он странно напряжен и ему почему-то не нравится та дорога, которой мы следуем. Как будто он знает об этом всём то, чего не знаю я.— Не могу сказать точно. Заросли, тропики и ранний вечер. Похоже, по крайней мере, на это, — ответила я хмурясь. — Хорошо, нам нужно передохнуть. Лучше это сделать там, чем тут, — он обернулся к охраннику, Глассом лишил воспоминаний и отправил обратно на пост. Да, мне в особенности требовался отдых, и Бэрронс предпочёл для этого неизвестный мир пусть и средневековой, но человеческой цивилизации. Интересно, почему? Но размышлять времени не было — судя по отблескам света в окнах дома, хозяева и слуги уже переполошились, а значит, надо было срочно линять, и я шагнула в портал. На мою беду, выспаться я смогла только через два мира от средневекового. В том, что был тропиками, оказался настолько влажный климат, что при каждом вдохе складывалось впечатление, что я вот-вот захлебнусь. Все те полчаса, что мы искали выход из этого хлюпающего ужаса, я только и занималась тем, что отплёвывалась и отдувалась от воды в носоглотке.Но и следующий мир не принёс никакого облегчения: раскалённый воздух, наполняющий атмосферу, обжигал всю мою дыхательную систему начиная с крыльев носа и заканчивая лёгкими до самого их дна. От асфиксии меня спасло только то, что мы пробыли в том мире не больше пяти минут.В итоге, добравшись до относительно подходящего места для ночлега, я, скучая по своему спальнику, устроилась на мягкой густой траве, завернувшись в большую бэрронсовскую куртку, пока он, в облике Зверя, рыскал по округе. В том мире, где мы остановились, стояла тёплая летняя ночь. Слабый ветерок колыхал листья, а небо было пронзительно высоким и чистым, освещая землю под собой миллионами звёзд. Засыпая, я подумала, как странно, что предыдущую свою ночь я провела в похожем мире. И даже насторожилась: а не совершили ли мы круг? Но милосердный Морфей выдул из моей головы эту мысль и столкнул в глубокий сон.