4 (1/1)

Терпеть не могу болеть. Это не просто выбивает из колеи, дезориентирует. Во время болезни ты будто выпадаешь из окружающего мира. Всё вокруг продолжает идти своим чередом, время так же продолжает свой бег, но ты в этом уже не участвуешь, и в отличие от обморока, это длятся дольше, и ты воочию наблюдаешь, что без тебя мир не остановился. В детстве, за огромным количеством заботы и внимания со стороны родителей, это время не ощущалось, так отвратительно, но всё же приятного было мало. А сейчас, без родительской любви и ласки ломота в теле, озноб, насморк, боли в горле заставляют тебя страдать так сильно, что временами начинает казаться, что это никогда не кончится и остаётся надеяться только на спасительный сон. В нём я и пребывала в последние несколько часов. После всего случившегося на лестнице, Бэрронс всё так же на руках перенёс меня в свою спальню (несмотря на то, что я провожу в окружении этих подушек половину своей жизни, для меня эта спальня навсегда останется его) и, укутав во множество одеял и меховых покрывал, заставил проглотить целую горсть различных таблеток. И где он только их взял? При этом он морщился так, будто это не я глотала горькие пилюли, а он и, когда я сказала ему это, Бэрронс невозмутимо ответил:– Я вообще считаю, что тебе это не поможет. Но проверить стоит. И толкнув меня в подушки, где я тут же провалилась в беспамятство, быстро и бесшумно вышел. Не знаю, сколько я проспала, но когда проснулась, всё моё тело до последней волосинки вопило на самых высоких и противных нотах о том, что я ужасающе больна: нос был наглухо заложен, в уши будто ваты напихали, в горло мне вживили утыканные шипами шарики для пинг-понга, а на лбу впору было жарить яичницу. Тело болело так, словно меня десять Мэлисов нещадно лупили несколько часов подряд. Но особенно меня убивала правая рука – она горела непрерывно, однако при этом я совершенно не чувствовала пальцев. Мыслить мне удавалась, но с трудом и я медленно, разлепляя склеившиеся ресницы, открыла глаза. В полумраке комнаты надо мной возвышался Бэрронс. Он, с совершенной осанкой античной статуи, сидел сбоку на краю постели вполоборота ко мне. Вид у него был серьезный и сосредоточенный, глаза тёмными и матовыми, смотрящими в никуда. Это означало, что Бэрронс основательно о чём-то задумался. Опять и снова. Это уже начинало надоедать. Но я залюбовалась им, таким, не осведомленным о том, что за ним следят; а возможно он и знал, просто виду не подал. Во мне трепетало это странное волнующее чувство с привкусом адреналина, какое бывает, когда ты невольно за кем-то подсматриваешь. Я шевельнулась в своём коконе из одеял, что бы привлечь его внимание. Он моргнул, повернулся и потянулся ко мне и, погрузив руку в складки окутывающих меня тканей, аккуратно вынул оттуда мою правую руку. Взглянув на нее, я издала слабый писк, но в нём было столько ужаса, что он был сравним с воплями, издаваемыми обреченными перед лицом смерти. Вся кисть и наполовину предплечье были раздуты и напоминали воздушный шарик, из которого делают фигурки, пальцы были похожи на сардельки без всякой надежды на то, что они когда-нибудь ещё согнутся. Кожа была гладкой и натянутой, побагровела, вены вздулись, проступая на поверхность.– Что за чёрт? – я попыталась задать именно этот вопрос, но из горла вырвались лишь пищащие хрипы, слабо напоминавшие человеческую речь. – Это ты мне ответь, – сказав это, Бэрронс медленно развернул мою ладонь. На внутренней стороне, на гладкой коже, где почти было невозможно разглядеть ни одной линии судьбы, бледными бугорками ясно вычерчивался знакомый рисунок. Точный отпечаток рукояти моего копья. – Вчера вечером, на этом месте была повязка. Позже ты её сняла, кожа была чистой, и я решил, что всё в порядке. Мне бы хотелось услышать, что произошло на вашей с Дэни прогулке. Ещё какое-то время я продолжала ошарашено пялиться на свою руку. Когда я попробовала ею пошевелить, Бэрронс отпустил запястье, рука, будто свинцом налитая, упала мне на живот. Неужели я так быстро и так сильно ослабела всего за каких-то несколько часов? Я перевела взгляд на лицо Бэрронса и вспомнила, что он всё ещё ждёт ответа и, решив не утруждать себя попыткой разговаривать, просто послал ему зрительное сообщение:?Я заколола Видимого. Скорее всего принца?.Брови Бэрронса взлетели вверх.– И ты молчала??А когда бы я тебе могла рассказать?? – все предыдущие сутки я либо не видела его, либо мой рот и мысли были заняты другим. – ?Да и ты особой разговорчивостью не отличался. Целый день прокопался в бумагах Тёмного Короля и ни слова мне не сказал о том, что тебе удалось узнать?.– Потому что нечего рассказывать. Там ничего нет. Эликсир, который Тёмный Король давал своей фаворитке, просто продлевал ей жизнь, не даруя бессмертия или способности быстро исцеляться. И его нужно было принимать регулярно, так как его эффект был непродолжительным. И уж тем более от эликсира она не могла стать Фэйри. Возможно, Круус брал его как основу для своего рецепта, но мы этого не знаем, – Бэрронс немного сдвинулся, меняя положение своего тела так, чтобы лучше видеть меня. Из-за своей позы я не могла видеть его целиком, но светлая футболка-поло, говорила о том, что до моего пробуждения он был занят очередными исследованиями. – Но вернёмся к Светлому Фэйри. Говорите, это был принц??Я не уверена. Но он был похож на Влейна и никак не мог понять, почему я не падаю ниц перед ним. Почему на меня не действует их секс-магия?.– Я хочу посмотреть, – с этими словами Бэрронс наклонился ко мне, его лицо было в паре сантиметров от моего. Чёрные глаза заглянули в мои зелёные, проникая в мою голову, выуживая необходимое воспоминание на поверхность сознания. Я не сопротивлялась, открывая себя, а посему его разум скользнул в мой легко и невесомо, как змея в воду. Иерихону хватило пары минут, чтобы просмотреть вчерашнюю схватку. Он чуть отстранился и продемонстрировал мне еле заметную кривую усмешку. Выглядел Бэрронс весьма самодовольно.– Противоядие, мисс Лейн? И на кого это у вас там ?стоит?? ?Отвали. Я пустила тебя посмотреть битву, а не копаться в моих мыслях!? – чёрт, я и забыла, что помимо воспоминаний о событиях, можно так же считать и мысли, которые крутились у тебя в тот момент. Бэрронс шумно вдохнул, выпрямляясь, и снова стал серьёзным.– Итак. Ожег был получен в результате сильнейшего выброса энергии. Насколько я понял, заживал он медленно, но всё же зажил. И вот сейчас его следы проступили на руке, которая выглядит так, как будто её вот-вот разорвёт изнутри. Возможно, что именно это и стало причиной болезни, – он встал и принялся расхаживать радом с кроватью. – Только вот как, выброс энергии мог так сильно воздействовать на вас? Ваши способности, в последнее время только усиливались. С чего вдруг смерть Фэйри могла так повлиять на, пусть и превращающуюся, ши-видящую? – Бэрронс задавал эти вопросы скорее себе, чем мне и тут его глаза расширились, и он опять уставился на меня. – Ну если только не было чего-то ещё. Может ещё какие-то странности, мисс Лейн? Концентрация необъяснимого усиливается вокруг вас с каждым днём.?Да нет, ничего такого? – я ещё раз прокрутила в мозгу вчерашний день: бой на складе, убийство Видимого, ожёг, бой у реки, дома я проверяла инвентарь, потом ночь с Бэрронсом, а весь этот день я была в магазине и никуда не выходила и не собиралась. Даже копьё так и осталось лежать в диванных подушках. Ах, чёрт!– Копьё! – хрипло выкрикнула я, приподнимаясь на подушках, и тут же зашлась в приступе кашля. Я сложилась пополам, моё тело затрясло сильнейшей конвульсией, на левую ладонь, которой я прикрывала рот, брызнула кровь и густая коричневая слизь. Алые струйки потекли из обеих ноздрей, заливая тёмные простыни. Бэрронс в ту же секунду оказался рядом. Он перетащил меня к себе на колени и прижал к груди, просовывая между моими лицом и ладонью, непонятно откуда взявшееся, полотенце, а больную руку уложил мне на бедро между собой и мной. Уткнувшись в мягкую махровую ткань, я продолжила извергать порции кровавой смеси из лёгких, горла и носа, краем уха различая неясное бормотание древних заклятий над собой. Некоторые слова были мне знакомы, много позже я поняла, что Бэрронс взывал к исцеляющей силе и духам защиты. Не знаю, толи мне помогло именно это, толи я просто выкашляла всё, что скопилось, но через какое-то время действительно адских мук я почувствовала себя лучше. Но этот приступ истощил меня до предела и, затихая и расслабляясь, я откинулась Бэрронсу на грудь. Моё тело ещё била лёгкая дрожь, а он слегка покачивал меня в колыбели свих рук, продолжая уже беззвучно шевелить губами в моих волосах. Мой жар спал, на смену ему пришел озноб, а тело мужчины, баюкающего меня, было таким тёплым, таким надёжным. Я плохо соображала, в моей голове не осталось места мыслям, только чувства и инстинкты. И я жалась к нему, как к последнему оплоту безопасности и покоя во всём мире. Это не было ложью или преувеличением. В тот момент так и было: Бэрронс единственный, кому я могу доверить своё спасение, свою жизнь в то время, пока я была столь слаба и беззащитна. – Спаси меня, Бэрронс. Один ты на это способен, – мой хриплый надломленный голос. Я была невменяема и даже не поняла, произнесла ли это вслух или просто подумала. А, может, мне вообще всё это и последующие слова Бэрронса только показались.– Всё будет хорошо, Мак. Я всё сделаю, – а дальше совсем нереальное: – Моя девочка, постоянно ты влипаешь в неприятности. И снова темнота…______ Я приходила в сознание и проваливалась в забытье. Моё тело то плавилось в адском пламени, то трясло от арктического холода. Я кашляла кровью и слизью, я металась в болезненных судорогах. Я почти ничего не видела – глаза заволокло мутной плёнкой и невысыхающими слезами. Я бредила, и знаю об этом, потому что просыпалась несколько раз от собственного бормотания на неизвестном языке. И всё это время меня, то обтирали прохладными влажными полотенцами с приятным травяным запахом, то плотнее укутывали в одеяла. Сильные руки поднимали меня, чтобы я не захлебнулась собственной кровью, они же прижимали меня к большой и твёрдой, как скала мужской груди, пока я кричала и содрогалась в агонии. Когда очередной приступ сходил на нет, я могла различить низкий, богатый на оттенки, голос Бэрронса. Он перескакивал с языка на язык, сплетая в своей речи слова утешения, заклинания и отборные ругательства. Прошла целая вечность наполненная страданиями, прежде чем я открыла глаза и уставилась на алый балдахин, натянутый на четырёх кроватных столбиках. Я застыла в ожидании очередной встряски для моего организма, но её не последовало; моргнула несколько раз – ни туманной пелены, ни чёрных точек. Тогда я решилась приподнять голову и тут же напоролась на два каменных мужских лица и непроницаемых тёмных взгляда. Мужчины стояли в паре метров от моей кровати, скрестив руки на груди, вполоборота друг к другу, и выглядело это всё так, будто моё пробуждение прервало важное совещание.– Мисс Лейн, – Бэрронс чуть склонил голову в приветствии.– Здравствуй Мак, – Риодан наоборот, встал прямее, с интересом глядя на меня. – Очнулась наконец. Я осторожно села, придерживая левой рукой одеяло у груди, так как не была уверена, что на мне есть хоть какая-то одежда. Но одежда была, правда моя ночная рубашка могла бы проиграть в прозрачности разве что паутине, однако это уже второстепенное. И от меня не ускользнуло то, что Бэрронс настороженно сощурился, то ли предупреждая, то ли обещая. Ну и ладно, в конце концов, не я на себя это нацепила.– Вроде бы. Что со мной? Сколько я так провалялась? – говоря, я смотрела то на одного, то на другого, но на последнем вопросе уставилась на Бэрронса, кивая в сторону второго. – И что он тут делает?– Двое суток непрерывной агонии и лихорадки, мисс Лейн. Пришлось прибегнуть к сильной магии, с которой в одиночку не справиться. Риодан единственный, кто разбирается во всех тонкостях на том же уровне, что и я, – Бэрронс внимательно изучал глазами моё тело там, где оно не было прикрыто одеялом. – Как вы себя чувствуете? – Хорошо. В смысле, даже очень хорошо, по сравнению с тем, что было. Я огляделась по сторонам. О да, я прекрасно знала эту комнату: второй этаж ?КиСБ?, ровнёхонько над кабинетом бывшего хозяина магазина, Выкрашенные бронзовой краской стены, до середины обитые деревянными панелями, светлый потолок с роскошной хрустальной люстрой, тёмно-ореховый паркет и бесценные персидские ковры, несколько картин и позолоченных бра на стенах, шкаф, комод, два честрефильдовских кресла с маленьким журнальным столиком и огромная, драпированная малиновым и алым, Иерихон-Бэрронс-трахает-здесь-малышку-Мак кровать. Вообще, интерьер этой комната практически полностью совпадал с тем, который был в том подвале, где я находилась, пока возвращалась из состояния прий-и. Только не было разбросанных повсюду моих вещей и расклеенных фото на стенах, и душ был не в углу, а скрывался за дверью, в огромной ванной комнате. Ну ещё окна. Тут они были. Я помню, как эта спальня появилась в моей жизни. Я уже говорила, что Бэрронс иногда пропадал где-то, и мне приходилось спать одной. Точнее я пыталась спать одна. Но здоровенное подземелье, столь безопасное в присутствии своего хозяина, становилось для меня настоящим склепом, когда Бэрронс покидал его. Моё чутьё, способное улавливать не только Фэйри и всё, что с ними связано, развивалось, давая возможность почувствовать любую неестественность или аномалию. А так как все уровни были напичканы разнообразными Объектами Силы, в том числе и Серебряными Зеркалами, колдовскими предметами, заклятиями чёрной и белой магии на стенах и Бог знает чем ещё, что, оставаясь наедине со всем этим ?добром? я просто не могла расслабиться. В итоге, после того, как несколько часов проворочалась и, так и не сумев даже задремать, я возвращалась через Зеркала в ?КиСБ? и, под шипение газового камина, устраивалась на ночлег на диване в задней части магазина. После того, как в третий раз Бэрронс застал меня там спящей, он спокойно взял меня за руки и отвёл на второй этаж, поставил перед дверью и вложил в руку ключ:– Вы сами настояли на переезде ребёнка сюда. В магазине не так много спален и оборудовать новую у меня нет ни малейшего желания. Раз уж вы, мисс Лейн, не можете спать в моей кровати, то у меня нет другого выхода, как предоставить вам ещё одну. Я удивлённо вздёрнула брови: магазин принадлежит мне, я даже могу сменить его название, но вот большая часть комнат в задней его части оставалась, всё также, закрыта, хоть я и сделала однажды бесплотную попытку получить ключи. Как ни крути, но Бэрронс всегда заботился обо мне, ведь выспавшаяся Мак, куда эффективней, сонной и ворчливой. И, повертев ключом в замочной скважине, я толкнула дверь. Сделав шаг внутрь я застыла, потому что мои колени размякли, рискуя встретится с тёмным паркетом. Моя похоть понеслась по комнате вслед за моим взглядом, жадно впитывающим каждый дюйм этого пространства. Эта комната никак не могла быть обставлена по моему вкусу, но, тем не менее, я влюбилась в неё с первого взгляда. Тот, кто тихо посмеивался над моей реакцией, стоя в дверном проёме позади меня тоже никогда не мог быть тем, с кем я могла бы связаться, и тем не менее... Обернувшись, я уставилась на него, изображая на лице чистейшую иронию. Бэрронс тут же нацепил на себя холодную маску.– Вы считаете, мисс Лейн, что вам лучше остаться на диване?– Я не о том, Бэрронс. Меня интересует, раз уж такая обстановка, то где же табличка? – я кивнула на дверь позади него.– Какая? – он непонимающе уставился на меня.– ?Комната для траха?, – сразу было понятно, что находиться я здесь буду редко, а спать ещё реже. Бэрронс тихо рассмеялся, хватая меня за шею и притягивая к себе. Дверь за ним захлопнулась. На следующий день, с внутренней стороны двери была выведена красноречивая надпись.– Бэрронс сказал мне, что перед тем, как у тебя начался приступ, ты что-то говорила про своё копьё.Я моргнула, возвращаясь в здесь и сейчас. Риодан наклонил голову набок, ожидая ответа.– Не знаю точно, что произошло. Возможно это как раз из-за убийства того Фэйри, но после копьё постоянно жгло руку и мне даже не хотелось его касаться, как будто я накачана плотью Невидимых.– И где оно сейчас.– Я оставила его в подушках на диване в магазине. Мужчины переглянулись. Риодан коротко кивнул и вышел за дверь, Бэрронс же посмотрел на меня.– Как рука? – черты его лица чуть смягчились, взгляд из непроницаемого стал спокойным, но напряжённость в его осанке сохранилась. Я опустила глаза: правая рука до локтя была перевязана бинтом, на поверхность местами проступили желтовато-бурые и, вероятно, неприятно пахнущие пятна. Но ни боли ни другого дискомфорта я не ощущала. Я попробовала пошевелить кистью, сжала и разжала кулак.– Нормально, – я подняла руку и демонстративно потрясла ею в воздухе: – Что за мерзость?– Мазь. Снимает опухоль и действует, как анальгетик. Но след от копья не сошёл. Это уже третья перевязка. И порез на щеке так и не зажил, чем бы я его не мазал.– Всё на столько плохо? – я коснулась щеки и наткнулась на повязку и там. – Мы не знаем, с чем столкнулись. Выводы делать рано, – Бэрронс поймал мой взгляд и долго держал его, не позволяя отвернуться, пока не вернулся Риодан с копьём в руке.– Я думал, ты с ним не расстаешься, – Риодан направился прямиком к моей постели. Ставший вновь сосредоточенным, Бэрронс последовал за ним. Они встали плечом к плечу рядом со мной, как стражники, готовые сопроводить меня на эшафот.– Так и есть. Но я была слегка не в состоянии его забрать. Я смотрела на расписанные ножны в руках Риодана, и чувствовала, как тошнота и неприязнь поднимаются во мне к самому горлу, казалось, вот-вот меня начнёт выворачивать. Он щелкнул замком, и кобура раскрылась, позволяя свободно вытащить копьё. Сверкнуло лезвие, и Риодан протянул мне слабо мерцающее белым светом оружие. Я сглотнула, подавляя дурноту и протянула к левую руку, но когда до копья оставался какой-то дюйм, мои пальцы остановились. Я дёрнула руку вперёд, но она не сдвинулась с места, просто зависла в пространстве. Я попробовала несколько раз, но ничего не вышло. Попытки коснуться копья другой рукой так же ничего не дали. И каждый раз, неимоверными усилиями мне приходилось подавлять в себе безотчетный страх перед этой железкой. Я подняла взгляд на стоящих у моей кровати мужчин. Большие суровые мужики, но я редко видела их столь напряженными. И мне ничего не оставалось сделать, как озвучить очевидное:– Я не могу к нему прикоснуться, – голос дрогнул. Внутри меня будто что-то оборвалось: моё копьё, моё верное оружие, за которое было уплачено кровью, спасавшее меня не единожды, ставшее смертоносным продолжением моей руки и, по воле случая, единственным оружием способным закончить мою внезапно вечную жизнь, теперь стало мне не доступно. Более того: мне хотелось с криком убежать из этой комнаты куда подальше.– Как на счет Амулета, мисс Лейн? – Бэрронс выудил из кармана амулет Тёмного Короля. Протягивая к нему руку, я взмолилась, чтобы и его я не смогла взять. Если у меня не получится коснуться и реликвии Тёмных, то это будет означать, что я что-то третье. Но увы и ах, как это теперь со мной случается постоянно, с того самого момента, как я утопила свой мобильный в родительском бассейне полтора года назад, чудо не свершилось. Амулет скользнул мне на ладонь и тут же засверкал чистым синим светом.– Поздравляю, Мак. Похоже, что вы с мальчишкой МакКелтаром теперь родственнички, – Риодан вернул копьё в ножны и положил их на прикроватный столик, заставляя меня инстинктивно сдвинуться подальше.– Я не похожа на него. Посмотри на меня: кожа нормальная, татуировок нет…– И всё же. Признаки Фэйри во внешности и в поведении, высокие касты Тёмных кланяются тебе. Ты ела Невидимых, у тебя связь с Синсар Дабх, не говоря уже о том, что все ши-видяще есть творение Тёмного Короля. Это же и объясняет твою болезнь: ты убила сильного Светлого, его энергия ударила в тебя и словно отравила тебя. Так же, возможно это подстегнуло изменение, отсюда проблемы с копьём. Пытаясь подавить наступающую панику, я уставилась на Бэрронса. Послав мне успокаивающий взгляд, он обратился к Риодану:– Я уже говорил, мы не можем знать всё наверняка. Здесь слишком много влияющих факторов, и они не всегда однозначны. Да, идёт процесс изменения. Да, всё указывает на Фэйри, причём на Невидимых. Но никто не может знать наверняка, что будет в конце. И почему раны не затягиваются? Я поймала себя на мысли, что это самый культурный разговор, который вели мы втроем за всё время нашего общения. Что бы это значило? И на сколько прав Риодан. Или Бэрронс. Мне захотелось разреветься от одной только мысли, что мне снова придётся раз за разом задавать себе ненавистный вопрос: ?Что я такое??. Мужчины ещё какое-то время вели бессловесный разговор, наконец, Риодан произнёс:– Что ж, нам ничего не остаётся кроме как ждать. А пока мы вернёмся в клуб, – и с нечеловеческой скоростью скрылся за дверью. Я заметила, что надпись на ней предусмотрительно была завешена небольшой картиной.– Мы? – я взглянула на Бэрронса. – Только не говори, что они все тут. Серьёзно? В моём магазине? От мысли, что остальные восемь находятся на моей территории, мне было не по себе.– Не все. Кому-то нужно было остаться в ?Честере?, – Бэрронс чуть улыбнулся моему возмущению. – Не беспокойтесь, мисс Лейн, вы же слышали, они уходят.– Почему они занимаются этим? Почему Риодан до сих пор здесь? Дело ведь не только в заклинании, – и уж точно не потому, что Бэрронс им сказал быть тут. – Из совершенно любой ситуации в мире можно извлечь выгоду. И из всего можно сделать оружие. – Ага, это то, чем вы все обычно занимаетесь: извлекаете выгоду? И какая же выгода им от этого? Бэрронс проигнорировал мой вопрос и продолжил:– Также, подобные ситуации вызывают интерес. То, что происходит с вами сейчас никогда не случалось прежде… Не вы ли постоянно повторяете, что знание есть сила?– То есть, появилась возможность иметь в активах свою собственную Эльфийку, возможно даже принцессу. Проследить путь превращения человека в Фейри, учитывая все нюансы. Да уж, это, несомненно, поможет держать ситуацию под контролем: да, Мак стала Эльфом, но тем не менее она хороший и послушный Эльф. А в случае чего, мы можем её остановить, навалившись всей толпой... И тут до меня дошло, я вскрикнула: – Вот оно! Вот в чём дело! Вы подозреваете, что всё может обернуться катастрофой, – неизвестно каких дел я могу натворить, возможно, даже причинить какой-то вред Девятке. Но эту мысль я решила оставить при себе. – Вы не знаете, чем конкретно я становлюсь, вот и насторожились. Бэрронс поджал губы и прожег маня взглядом. Иногда моя догадливость в некоторых вопросах выводила его из себя. Я продолжила: – Риодан и ты, вы оба считаете, что я могу быть опасной? – а если так и будет? Что тогда? Он уловил неуверенность в моих глазах.– Я не дам тебе умереть Мак, но и защита моих людей всегда была и будет в приоритете. Позже, когда, похоже, люди Бэрронса покинули ?КиСБ?, он заставил меня через силу поесть и отправил в ванну, что бы я помылась, и он мог наложить свежие мазь и повязки. Стоя под душем, я раз за разом прокручивала в голове события последних недель, заостряя внимание на недавнем разговоре. Мне решительно не нравилось всё от начала и до конца. Мне хотелось кричать и топать ногами. Я справилась с величайшим злом, в виде темнейшей книги, из когда-либо написанных, не для того, что бы теперь превращаться непонятно в кого. Мне чертовски надоело вечно вляпываться в истории. Почему главным героем не может быть кто-нибудь другой? Даже с учетом падения стен, на нашей планете осталось достаточно людей, но, видимо, когда наверху раздавали купоны на приключения на задницу, мой ангел-хранитель стоял во главе очереди и разобрал все самые ?интересные?. Причём сразу пачкой. Выйдя из душа и закутавшись в халат, я уставилась на своё отражение в большом, до пола, зеркале: рассматривала лицо, светлые нахмуренные брови, напряженные морщинки у рта и вокруг глаз, узкую линию рта и напуганные зеленые глаза, которые… блин-блин-блин, переливались радугой. Это было действительно красиво, розовая Мак была бы на седьмом небе от счастья, имея такие глаза. Но сегодняшняя я, ненавидела это. Вдруг что-то промелькнуло под кожей на моём лице и затронуло глаза, на мгновение погрузив их в чёрно-синюю тень. Я моргнула и отодвинулась от зеркала, взглянула на себя целиком. Ничего не происходило. Я взялась за полотенце и начала вытирать волосы, как вдруг ведение повторилось. Я застыла, с минуту разглядывая себя и, когда уже решила взять фен, под моей кожей, словно птицы в клетке начали метаться тени, скользя и извиваясь, оставляя обжигающе холодные полосы за собой. Я ощутила, как одна такая тень скользнула к татуировке на моём затылке. Я не видела, но знала, тень огибает знак ?Z?, пытается его захватить, но не может, будто тот окружен невидимым барьером. И тогда тень ударила, пытаясь пробить эту защиту. Я свалилась на пол, разбивая колени о кафель и хватаясь за голову, кожа у основания черепа пылала адом. Это было даже хуже чем в предыдущие два дня. Эта боль была сравнима с тем ужасом, что причиняла мне Синсар Дабх. Я не знаю, кричала ли я или сколько продлилась эта агония, но прохладная тьма в моём сознании распахнула двери и я скользнула в темноту, наплевав на всю свою осторожность, пытаясь скорее спрятаться от этой боли. Позже, я узнала, что двери эти вели прямиком в глубокую кому, в которой моё сознание стремилось укрыться.