2 глава (1/1)

Горин Эдина был вторым сыном главы клана альвитов, Великого Князя Лютова, и третьим ребёнком после старших брата и сестры. Несмотря на то, что Горин мог выбрать любой путь, какой бы пожелал, он остался в отряде истребителей, приняв в итоге должность командира пограничного отряда. Горин был талантливым ребёнком. По всем показателям он не уступал старшему брату, который должен был унаследовать трон Великого Князя. В тринадцать лет Горин стал исполином, а в шестнадцать — командиром. Подающий надежды и исполняющий любой приказ, чтящий закон и кодекс, преклоняющийся Великому Трону и живущий ради клана, Горин, как и старший брат, был гордостью голубой крови альвитов. Своего третьего места в семье и в клане Горин не стыдился и не чурался, ему было всё равно. Но всё-таки хотелось чего-то достичь, и мечта исполнилось — у него получилось прыгнуть выше собственной головы.В последнее время Горин ловил себя на мысли, что ему скучно. Несмотря на то, что каждый день подкидывал новые развлечения и перемирие было шатким, Горин считал, что всё, что ему суждено было сделать, — он сделал, пора бы и честь знать. Когда он сказал об этом матери, та стукнула его по голове тяжёлой дубиной, а потом спросила, выбила ли она из него всё дерьмо. Когда Горин ответил, что нет, она отправила его в дозорные, а сестра для того, чтобы он не унывал, пристроила к его спине младшего своего сына и напоследок спела песню о неразделённой любви. Эдина без лишних споров отправился в этот суровый и серый край…...где встретил Петро Дутича и понял, что ему рано ещё на тот свет.Влюбился.Горин никогда не считал себя эталоном чего бы то ни было. Он просто жил, и всё. Добивался высот, строил планы, вычёркивал достигнутое из блокнота, заносил новое. Любви в его планах не было никогда, потому что он считал это естественным. Прелестницы его привлекали ровно до пятнадцати лет, потом стало скучно. К тому возрасту он уже испытал и увидел всё то, что скрывала одежда. Мужчины оказались, на удивление, заманчивее женщин, но и они наскучили уже через год. Посему любовь для него стала некой рутиной, которую он путал с потребностью. Нет, он о ней не задумывался, но, слушая нудные песни старшей сестры и постоянное нытьё младшей сестрёнки о том, что тот или же другой — козёл, и он её кинул, ?пойди и оторви ему яйца?, Горин думал о том, что любовь всё же существует и имеет под собой иную основу. Но в его планы она точно не входила и не войдёт.И вот, когда Горину исполнилось тридцать шесть лет, его, как поётся в одной из сестринских песен, ?впечатало в омут соплей и разврата?. То, что Горина впечатало, он ощутил чётко и воспринял без лишних эмоций. Это как если ты стоишь, никого не трогаешь, ни о чём не думаешь, и тебе, бац, прямо в лицо прилетела каменная стена. Омут увидел в глазах Дутича, когда утонул в том омуте своей первой любви. Каменная стена не просто смяла в месиво лицо, но и выбила дух не только из лёгких, но и из всего тела. С соплями пока что не столкнулся, а вот разврат… Разврата хватало во снах, наяву, в мечтах, в ванне, в постели, даже в туалете.Впрочем, всё было хорошо, одно лишь непонятно: почему Горин до сих пор не превратил этот разврат в реальность?Ответ — потому что чтит кодекс альвита. А там есть маленький пункт: любовь надо завоевать! Вот Горин и завоёвывает.— А я не понимаю, — спиногрыз пожал плечами и поставил на стол локти, соединив растопыренные пальцы рук, — сейчас другое время. Да-да, я теперь вижу, что ты старомоден. Ну кто в наши дни придерживается этого идиотского правила?! Время сейчас другое. И смотри, этот старпёр с удовольствием берёт всё, что…Договорить спиногрыз не успел, Горин взял металлическую чашку с костями и опустил её на голову мальцу. Кости просыпались на пол, а спиногрыз замолчал.— Пшёл вон, — угрожающе-спокойно сказал Горин.Двое альвитов тут же подхватили паренька под локти и утянули к камину, где играли в карты на сигареты. Горин вновь остался один за небольшим столом, где они совсем недавно ужинали. Снова вздохнул. Глянул в окно. Буря разошлась не на шутку. Добрался ли Дутич? Как добрался? Не занесло ли его? Не снесло ли ветром? Как только Петро ушёл, они тоже покинули кабак. Оставаться там далее смысла не было. Вкусно, конечно, Лисандр и его жена готовят, но там так шумно и воняет… А когда Дутич в кабаке — спокойно и пахнет розами…— Это опасно! — закричал спиногрыз, оказавшись снова по другую сторону стола. Горина безбожно вырвали из фантазий и воспоминаний. Он терпеть этого не мог. И спиногрыза тоже. Бесполезный мешок с костями. Лучше бы песни, как его мать, сочинял. — Ты можешь так умом тронуться. Смешно! Второй сын Великого Князя Лютова сохнет по старпёру человеку! Знаешь что? Великие генералы всегда во все времена брали всё, что им нужно было. Силой или нет — не важно. Если нравится, то бери и тра…Горин вынул одним движением из голенища кинжал и воткнул его в деревянную столешницу. Спиногрыз икнул.— Уйди, — ещё более угрожающе произнёс Эдина.— На место, — пискнула рядом с юнцом девушка, окатила его презрительным взглядом и подошла к столу. Принялась составлять грязную посуду на поднос. Кажется, её юнец послушал. — Капитан Эдина, может, чаю? Зелёного, с сахаром, как вы любите, — улыбнулась девчушка, глядя на него с обожанием.— М, — чуть скривил губы Горин, отказываясь от предложения, вновь вздохнул и отвернулся к окну. Как только посуда была убрана и девушка ушла, Эдина закинул ноги на столешницу и чуть отклонился назад. Стул встал на две задние ножки.Любовь — странная штука. И кодекс странный. Мать говорила, что придумали эти пункты в далёкие времена, когда грабёж и насилие были обычным делом. В тот момент, когда основывался клан и писались законы, Великая Первая Княжна внесла этот пункт, а позже он оброс разного рода поправками. Например, дарить подарки. Ухаживать за объектом обожания, пока этот объект не подаст знак. Если после года ухаживания не будет никакого отклика, можно, по желанию, продолжить одаривать суженую подарками и ещё через год подкатить с письмом о замужестве. Когда это женщина — раз плюнуть, и растирать не надо. А когда мужчина? Какое письмо ему написать? Как предложить перепихнуться и быть вместе? Мужики свадьбу играть не могут.Стул чуть проскользил вперёд и упал спинкой на пол. Горин оказался ногами кверху. Игравшие в карты мужики вздрогнули и уставились на упавшего командира, затаив дыхание. Даже спиногрыз сглотнул. Чуть двинув ногами, Горин, не поднимаясь, вернул стулу привычное положение, при этом продолжая на нём сидеть. Потом выдернул кинжал из столешницы, сунул его в ножны, встал.— Я спать, — сказал он и направился прочь из большой залы.***Едва переступив порог своей комнаты, Горин разделся и направился в ванную. Некоторое время стоял у пустого корыта и думал, стоит ли мыться, но потом решительно вскрыл коробку с кристаллами. Ломая хрупкие камни, он кидал их в корыто. Падая на дно корыта, они преобразовывались в горячую воду. Вылив в неё содержимое маленькой склянки, Эдина перешагнул бортик и погрузился в ароматную ванну.Прикрыв глаза и отдаваясь блаженству, Горин наслаждался происходящим, а потом подумал о Дутиче. Скорей всего, тот уже приехал к башне и сейчас, вполне возможно, тоже откисает в ванне, так же блаженно прикрыв глаза. Горин согласился бы с ним потесниться в одном корыте, даже в холодной воде. О да! Если вода будет холодной, они теснее будут прижиматься друг к другу в попытке согреться. Тереться нагими телами, соприкасаться влажной кожей, вдыхать запах пота и ароматы мыла, скользить ладонями по телам, поддразнивая друг друга языками.Горин выдохнул, издав чуть слышный стон. Какие у него пошлые мысли! И самое главное — гадкие. Фантазирует о Дутиче, когда тот об этом даже не подозревает. Впрочем, в этом и есть прелесть фантазий и в тот же момент их проклятие. Не всегда мечты становятся реальностью. Горин уже два года ухаживает за Петро: дарит подарки, намекает, мелькает на горизонте, старается быть в фокусе внимания и взгляда. Шагу ступить Дутичу не даёт. А тот молчит и явно ни хрена не понимает.Надо ему сказать. Если не говорить, то и дело с мёртвой точки не сдвинется. Конечно, кодекс важен, Эдина исполняет почти каждый пункт, но письма писать не может, фантазии тут как раз-таки и нет, а вот рассказать, что у него на сердце и душе, — как два пальца обоссать.Горин схватил мочалку и начал натирать тело. Утром оставит за главного Наташика и отправится к башне, чтобы раз и навсегда выяснить отношения. Единственное, что сейчас надо сделать, это хорошенько обдумать речь, которую произнесёт перед Дутичем, ну и, конечно же, помыть яйца. На всякий случай и жопу. Горину наплевать — снизу или сверху, главное, чтобы это был Дутич.Выйдя из ванной, Эдина завалился на широкую кровать с балдахином. Когда он прибыл сюда, кровать тут уже стояла, и комнату эту он из-за неё и выбрал. Ему предлагали другие апартаменты, говорили, что перетащат кровать туда, но Горин отказался. Всё дело не в квадратах, а в кровати. И тащить старую мебель куда-то — чудовищная несправедливость. Ещё развалится. И так ножки срезаны и она стоит на бортиках. Но оттого, что на ней две перины и гора шкур, кажется высокой.Не успел Эдина погрузиться в блаженное тепло, как в дверь постучали.— Капитан Эдина. — Юная Алиса протянула ему красное покрывало. Горин запахнулся в шкуру сильнее, чтобы принять покрывало и не сверкать перед двенадцатилетней девочкой своими лысыми гениталиями. — Маги прислали сообщение. Минут через десять-пятнадцать начнётся сильная буря, температура будет понижаться. Они предсказывают, что она опустится до минус семидесяти. Пожалуйста, возьмите это покрывало и накройтесь им. Маги уже устанавливают вокруг дворца защитный барьер, но сильно на него надеяться не стоит.— Спасибо, — буркнул Горин, а Алиса, кивнув кудрявой головкой, быстро полетела дальше разносить в другие комнаты покрывала.Горин вновь завалился на кровать, накрылся шкурами и некоторое время смотрел на окно. За стеклом мигнула синяя мгла — это маги установили барьер. Однако, уже через десять минут Эдина ощутил, как комната наполняется прохладой. Магические кристаллы продолжали излучать тепло, но против такой низкой температуры, что была за окном, ничего не могли поделать. Стёкла начали покрываться льдом, деревянные рамы инеем. Холод заползал в комнату, проникая даже через каменные стены дворца. Горин вскинул покрывало, раскрывая и укрываясь им. Стало намного теплее. Накинув уголок на голову, погрузился в сплошную темноту. Чем ниже была температура за окном, тем прохладнее становилось в комнате. Но покрывало грело. Из такой же ткани — тонкой, прочной и тёплой — были сделаны одежды альвитов. Магическая ткань, разработка магов клана…?А если Дутич не добрался до башни?? — неожиданно подумал Горин и резко откинул покрывало. В комнате температура опустилась до нуля. Кристаллы тепла продолжали греть, Горин — ощущать холод, потому что был нагим, однако мысль, что буря могла застать Дутича в пути, всколыхнула всё нутро так, что Эдина готов был соскочить с кровати и бежать к башне в чём мать родила.?Нет-нет, добрался. Птерон почувствовал бы бурю минут за десять-пятнадцать до её наступления и увеличил бы скорость. В любом случае, даже продвигаясь на малой скорости, можно за это время добраться до башни. Что тут ехать-то??И всё же червячок сомнения зародился в груди. Горин накинул на плечи покрывало, закутался в него сильнее, повалился на шкуры. Глянул на часы. Была ночь. До рассвета далеко — целых шесть часов. Впрочем, он может выехать и в семь утра, и даже в шесть. Главное, чтобы буря успокоилась. Если за окном будет бушевать такой ветрище, то самому впору сдохнуть.В шесть-тридцать утра Горин подскочил с кровати и быстро облачился в свои повседневные одежды. Правда, некоторое время выбирал рубашку. Прежняя сорочка, по его мнению, была уже грязной. На долгую минуту задумался, какую выбрать: чёрную с синими пуговками или чёрную с синими пуговками. Даже разложил их на кровати. Алиса, забежавшая, чтобы забрать грязные вещи, некоторое время стояла рядом, глубоко задумавшись, а потом ткнула пальчиком в левую.— Она мне больше нравится.Горин кивнул и решительно взялся за неё, а Алиса быстро спрятала вторую сорочку в шкаф и выскользнула из комнаты.В семь-ноль-ноль Эдина вышел из дворца, спустился по широкому крыльцу, свернул налево и достиг сарая. Запряг дракора и, запрыгнув ему на спину, направился к выходу. Магический барьер к тому времени уже убрали — буря унялась. Ветер почти утих, и с неба редкими хлопьями падал снежок, укрывавший землю пушистым покрывалом.Дракор шёл не быстро и не медленно. Путь от Аннилота до башни проделал за тридцать три минуты. Однако, когда до цели осталось несколько километров, Горин услышал приглушенный расстоянием звук взрыва. Дракор фыркнул, издал тихое рычание, приостановился. Эдина натянул поводья, соскользнул с седла, прошёл вперёд, утопая в снегу по колено, выглянул из-за поворота, прячась за невысоким камнем.Магическая сеть, которую он успел заметить и что окутывала башню, разлетелась на осколки. Те затрещали, начали притягивать друг друга, образуя единое целое. Однако невидимый маг ударил снова, и часть осколков осыпалась в пыль. Остальные осколки попытались вновь сойтись, заполнив пустоты, но следующий удар и их стёр в порошок. Дверь резко отворилась, и на улицу вылетело несколько вооружённых человек.***Дутич проснулся за минуту до взрыва. Разбудил Кудахт, саданувший его клювом по макушке. Дутич крякнул, обозвал птерона самыми паршивыми словами, выслушал возмущённое кудахтанье, потом вылез из-под горячего крыла и встал на ноги. Некоторое время пытался сообразить, где он и что случилось, а когда вспомнил — произошёл взрыв.Кудахт на звук тихо курлыкнул, потом удивлённо уставился на стену сарая. Дутич прислушался к магическому волнению, витавшему в воздухе, добрался до ворот, чуть приоткрыл их, глянул на установленный вчера магический барьер. Защита была на месте, отсвечивала розоватым светом. Некоторое время Петро смотрел на башню, а когда магическая ловушка рассыпалась в пыль и на улицу вылетели люди, Дутич тут же закрыл ворота и отступил к саням.— Он в сарае! — услышал Петро мальчишеский голос. Быстро спрятался за санями и промотал в голове всё то, что случилось накануне.Итак, он подобрал двоих: девчонку и девчонку. Думал, что одна — мальчик-гномит, а другая — девочка-человек. Но оказалось, что они обе — человеческие девчонки. Вторая девчушка оказалась магом и тут же начала колдовать, из-за чего Дутичу пришлось делать ноги, придумывая план на ходу. План, в принципе, был неплох, кроме одного ?но?: Петро схлопотал магическую пулю. Кстати, о ране. Ого, не загноилась. Болит потихоньку, но дырка зарастает. Значит, та мазь была не от волосатой жопы.По барьеру что-то громко шандарахнуло, Дутич вздрогнул, птерон громко заорал, затоптался на месте, чуть раскрывая крылья. Цветной хохол встопорщился, кажется, Кудахт собрался вступить в бой. Глаза покраснели.— Да успокойся ты, немощная птица, — буркнул на него Дутич и стянул со спины винтовку. Спал с ней, вот отчего спина затекла и поясница ноет, словно камней натаскался. Меч так и остался в санях.Кудахт возмущённо клёкнул, потом странно заухал, словно филин, растопыривая крылья сильнее. Закрутился вокруг своей оси, подбежал к двери, затем вернулся на место и так громко заголосил, вытягивая короткую шею в сторону ворот, что уши заложило.— Да заткнись ты! — рыкнул на него Дутич. Однако Кудахт заорал снова, срываясь на визг. После этого последовал мощный взрыв, затем череда выстрелов и удар магическим клинком. Дутич кинулся на пол, прикрывая голову руками, но взрывная волна приподняла его и отбросила чуть дальше от саней. Кудахт, оставшись стоять на месте, заорал снова, на этот раз низко и особенно угрожающе.— Кудахт, замолчи! — крикнул на него Петро, вдруг ощутив беспокойство за неугомонную курицу. Никогда Дутич не видел птерона таким: гневным, готовым к бою, агрессивным и непослушным. Будто слова Петро для него ничего не значили. Более того, складывалось ощущение, что он их не слышит. Смотрит на ворота и орёт, вытягивая шею вперёд, чуть приоткрыв клюв и растопырив крылья. Яркий хохол встопорщился сильнее, засверкал в полумраке сарая. Тусклый свет от кристаллов словно сходился на цветной птице, играя яркими красками и при этом позволяя разглядеть Кудахта во всей красе.Новый взрыв не заставил себя ждать. Дутича снова подкинуло и отбросило на пару метров. Как раз на огромный стог сена. Упав на спину, Петро ощутил колющую боль в ноге и бедре. Рана дала о себе знать. Впрочем, он тут же про неё забыл, как и про угрожающее урчание Кудахта. В маленьком оконце, что было почти под потолком, проглядывалась часть барьера. И эта часть сейчас зияла рваной дырой, медленно сходясь краями. Слишком медленно.Дутич, не обращая на боль и очередной крик Кудахта внимания, вскочил на ноги, одним движением вскинул винтовку, чуть отступая в сторону, на удобную позицию. Сначала мелькнула одна тень, потом вторая, дальше последовал звук разбитого стекла. Петро пожалел, что решил воспользоваться винтовкой, мечом было бы сподручнее. Но хорошая мысль приходит с опозданием. В висок ткнулось дуло револьвера, и Дутич осознал, что его противник во много раз быстрее и сильнее его. И эту битву он проиграл.Кудахт странно крякнул, потом снова кудахтнул, будто икнул. И заорал, переходя на угрожающее урчание. Дутич медленно повернул голову в сторону, дуло ткнулось ему в лоб. Петро показалось, что он стоял столбом уже несколько минут, за это время можно было бы спокойно нажать на курок и вынести из черепа весь мозг. Но противник чего-то ждал. И в тот момент, когда Дутич на него посмотрел, продолжая крепко сжимать винтовку, револьвер скользнул в сторону и Петро узнал гостя.— Капитан Эдина, — хрипло произнёс Дутич.— Извините за вторжение, — сказал Горин после недолгой паузы.— Да… Нет проблем. Заходите, — буркнул Дутич, с опозданием понимая, что ляпнул очередную глупость. Но прежде чем остановить свой словесный понос, продолжил: — Правда, у меня немного… не убрано.— Я тебе помогу, — чуть помедлив, ответил Горин.— Спасибо.— Да.Кажется, секунды слились в вечность, а удары сердца — в сплошную барабанную дробь, Дутичу казалось, что он оглох. Не моргая смотрел на Горина и понять не мог, что ощущал. Что-то до нелепости глупое, подростковое, смешное и сопливое. Когда-то услышанная им до тупости дебильная песня про ?впечатало в омут соплей и разврата? сейчас вдруг стала настолько понятной и прекрасной, что захотелось… Захотелось стянуть маску с Горина и впиться в его губы.— Вы, случайно, не знаете, сколько их там? — вдруг спросил Дутич и не узнал собственный голос.— Было…— Куда-а-ахт-а-тах! — заорал птерон и долбанул Горина по башке. Эдина резко ткнул в клюв птерона револьвером, и атмосфера сразу же поменялась на угрожающую.— Ты чего творишь, глупая курица?! — рявкнул на Кудахта Петро. — Совсем рассудком тронулся, дебил! Это же капитан Эдина!Кудахт снова затоптался на месте, чуть не сбивая их своей пернатой массой, закудахтал, потом кинулся к воротам, раскрыл крылья. И плевать было на то, что ему в клюв только что тыкали пистолетом, а крыло чуть не перевернуло гружённые сани.— Он хочет драться, — сказал Эдина.— Драться?— Драться. Биться. Воевать…— Я понял.— Их было шестеро, сейчас осталось пятеро. Два мага и трое воинов. Но они дети. Похоже, уходить не собираются, пока нас не убьют. Глупо. Я бы на их месте бежал.Коротко и ясно. И это покоряло и заставляло Дутича чувствовать себя ещё более странно.— Ну что, вы готовы к битве? — спросил Горин.— Да. Конечно. Но если они бежать не собираются и после того, как увидели, что ко мне пришло подкрепление, то, думаю, нам будет тяжело их скрутить. Два мага — это не письки на заборе рисовать, скажу я вам.— Хм, — Горин неожиданно хмыкнул, оттянул край маски, показывая Дутичу ту часть лица, которую Петро никогда ранее не видел. — Занятный у тебя юмор, Петро Дутич.— Ага, — выдохнул Дутич, ошарашено глядя на Горина. В полумраке сложно было разглядеть, но, кажется, губы у Эдина просто смак. Петро даже показалось, что он потянулся к ним, но маска вернулась на место, и его встретил угрожающий оскал, аккуратно нарисованный на тряпке явно любящей женской рукой.— У меня есть идея, — вернулся к привычной форме общения Горин, выбивая Дутича из бурных фантазий и желаний. Да, сначала дело, потом уже… фантазии, мать их дери.***Горин ловко ушёл от первого удара, оценивая противника. Когда маги ударили по розовой магической защите второй раз и в барьере образовалась брешь, Горин кинулся к рваной материи. К магической прорехе бросился и один из вражеских воинов. Его-то Эдина и убил точным броском маленького ножика. Проник в дыру, пробил телом стекло и оказался в сарае. Увидев живым и невредимым Дутича, чуть не расцеловал его. Если бы не птерон, может, случилось бы непоправимое и Горину пришлось бы принять смерть. Изнасилование любимого карается суровым наказанием. О том, что Дутичу могло бы и понравиться, он даже не задумывался.В общем, план был прост. Поскольку птерон тоже рвался в бой, то было принято решение выпустить первым его. Конечно, Петро, ожидаемо, воспротивился. Если птицу убьют, то он будет горевать. Но Горин убедил его, что с птероном ничего не случится. — Его защитит оперение. Оно твёрже камня.— Правда?Какой милый! Его бы побрить, и можно целовать хоть целую вечность. Не останавливаясь.— Да.— А как же магия?Талантов у альвитов было много. Не только владение оружием, но и, например, чтение следов без аппаратов и магических помощников. Впрочем, способность мгновенно оценивать обстановку талантом назвать было нельзя, как и скорое знакомство с помещением, в которое ты угодил, и всё же за минуту окинуть полумрачный сарай взглядом и найти то, что нужно, было особенностью.— Антимагическая сбруя. — Горин ткнул пальцем в коробку, лежащую на полке среди какого-то барахла. Кажется, эту коробку Горин отдал Дутичу чуть больше года назад, через семь месяцев после того, как подарил птерона.— У нас такая есть? — буркнул удивлённо Петро и полез за коробкой.Эдина почувствовал лёгкий укол в груди: ну почему Дутич принял не все его подарки? Из многочисленных вещей Петро взял только большое белое яйцо, меч, винтовку, пистолет, кинжал, кое-какие приборы для работы, ну и сани. Как-то… жестоко. Горин ведь старался: и мази доставал, и кристаллы скупал самые качественные и лучшие, и одежду подгонял под рост и телосложение Дутича, и всякие побрякушки ему подсовывал. Ну и жратву, конечно: вяленое мясо, сухие травы, консервированные овощи, фрукты и ягоды — это вообще большая редкость в их мире. На спасибо Горин не рассчитывал, он даже не ждал этого слова в ответ, но всё же… Почему же многое осталось без внимания?Сбрую накинули за минуту, потом скорректировали план, в котором основную ударную силу брал на себя Горин. Дутич оказался ранен, да ещё и магической пулей. Узнав это, Эдина ощутил странную бурю эмоций, от которых чуть голова не пошла кругом. Петро попытался воспротивиться тому, что основную задачу решит Эдина, но Горин посмотрел на него своим командирским взглядом, и Дутич сразу же замолчал. К тому же светало, а противник затих, что могло означать только одно: он притаился. И птерон чувствовал присутствие чужих, об этом говорил его боевой дух, который уже порядком надоел.Когда план утвердили, Дутич и Эдина быстро разошлись по разные стороны от ворот, приготовили оружие. Горин глянул на Дутича, кивнул.— Пошёл, куриный засранец, — отдал приказ Петро, и Кудахт, громко крикнув, резко кинулся на ворота. Жалкие створки разлетелись в щепки, антимагическая сбруя мигнула ярким светом и погасла, но стоило птерону пробить барьер, как засветилась снова.Как и ожидал Эдина, противник установил свои ловушки. В тот момент, когда Кудахт пробил барьер, в образовавшуюся огромную дыру влетело сразу несколько десятков магических стрел. Горин быстро выкинул магические кристаллы. Образовав неравнобедренный треугольник, они поставили другой магический барьер, правда, слабый. Но этого хватило, чтобы остановить стрелы. Вот только когда он исчез, внутрь проникли сразу трое: маг и два воина.Мага взял на себя Эдина. Перед тем как затянуть тонкую удавку на его шее, выстрелил в одного из воинов, но пуля отскочила: тот был облачён в магические доспехи, и они будут держаться до тех пор, пока маг не отменит заклятие.От удавки маг освободился быстро, однако магический круг Эдина ему не позволил сделать. Короткий кинжал, что Горин вытянул из ножен, полоснул по воздуху в опасной вблизи от горла юноши, раскидывая волну магии. Опасность заставила мага отступить на шаг, сменить направление магии, чтобы защитить себя, но Горин был уже за его спиной и лёгким движением полоснул его по шее сзади. Магический кинжал разрезал тонкой ниточкой доспех, проник глубже, без труда разрезав толстый шарф и коснувшись кожи. Рана оказалась несерьёзной. Пока маг пытался понять, жив он или нет, Горин ловко переместился в сторону, где Дутич схватился с двумя воинами на мечах. Вцепившись в одного из них мёртвой хваткой и не обращая внимания на то, что магические доспехи тонкими иголками впиваются в руку, Эдина перекинул паренька через себя, сел сверху и быстро вонзил заговорённый кинжал ему в грудь.Огромной силы выброс магии заставил Горина метнуться в сторону, так и не вытащив кинжал. Он пробежал вдоль полок, перепрыгнул через сражающихся Дутича и девушку, немного обескуражив девчонку таким ходом и дав форы Петро, чем тот и воспользовался, зарядил девке ножнами по башке, сделал резкий крюк, кувырок и метнул несколько ножей в мага. Тому пришлось сменить направление боя, чтобы отбить их. У него это получилось, но радость была недолгой. Горин выстрелил из револьвера.Сражаться с теми, кто ни разу не был на настоящем поле боя, это словно конфетку у ребёнка отбирать. Жалко ли было этих желторотиков, Горин не знал, но Дутич чуть не погиб, они его ранили и перешли границу без положенных документов и разрешения. Значит, они — враги. А врага надо УНИЧТОЖАТЬ!В какой-то момент маг запаниковал и дал слабину, думая, что у противника сплошь магическое оружие. Это первая ошибка. Только защищаться и слабо атаковать — это вторая ошибка. О других можно не говорить. Мальчишка был неопытен, а неопытность — слабость. В общем, Горин пришёл к выводу, что перед ним бездарный хулиган, который захотел чего-то большего, чем мог бы достигнуть. Когда Горин оказался совсем рядом, паренёк взглянул на него огромными глазами, в этот момент отменяя защиту у других воинов и забирая её себе, чтобы уплотнить доспехи. Это позволило Петро нанести удар своему противнику, а Кудахту втоптать третьего воина в снег когтистой трёхпалой лапой.— Ты арестован, — сказал Горин, глядя в перепуганные глаза мага. Тот вздрогнул, прижался спиной к стене, забыв о том, что у него есть защита. Взгляд, которым смотрел на него Эдина, был похуже его магического кинжала. Мальчишка даже не заметил, как Эдина вложил револьвер в кобуру, сжал кулак и замахнулся. Казалось, что этот удар не пройдёт через магический доспех, но у Горина на кулак была намотана нитка с кристаллами. И когда он впечатал его в лицо паренька, отправляя того в темноту, защита мага лопнула, как мыльный пузырь.Второго мага прижал к стене птерон, за что получил вкусняху из какой-то коробки, что была загружена накануне в сани. Важный до безобразия Кудахт клевал жратву из корыта, Дутич связывал выживших в битве, укладывал у сарая покойников, Горин ждал вызванный дозор. Приехавшие мужики дружно погрузили подростков в сани, выкурили по сигарете и разошлись. Когда Наташик спросил, что командир дальше собирается делать, Горин спокойно сказал:— Я остаюсь.— Ладно, — просто сказал Наташик, запрыгнул на дракора, подхватил поводья того, на котором приехал Горин, и быстро покатил обратно в Аннилот. Кажется, он спешил. Эдина на мгновение задумался, на кой чёрт Наташик забрал его дракора, но спрашивать и останавливать помощника не стал.***А чего, собственно, Горин остался? Посмотреть на башню изнутри, ну и задать волнующий вопрос. Впрочем, когда он решил это сделать, то его остановило какое-то странное чувство. Оно возникло в районе груди и стало жрать его душу, будто демонит мертвечину. Горину не понравилось это, и он посчитал, что спрашивать о серьёзном и важном для него на пороге башни, когда Дутич хромает, а дозорные только скрылись за поворотом, неправильно. Поэтому он решил сначала осмотреть дом Дутича.— Вы чай, может, будете? — спросил неожиданно Петро. Горин глянул на него, кивнул и направился к лестнице. Внизу он уже всё осмотрел, хватило короткого взгляда. Однако вход на лестницу был закрыт решёткой, и Эдина вернулся на маленькую кухоньку. У хорька, который жил у него в детстве, домик и то был больше. Но Горин, конечно же, ничего не сказал.Некоторое время Горин стоял за спиной Дутича, скрестившего на груди руки в ожидании, когда закипит вода в чайнике. Кажется, смотреть на чайник ему было намного интереснее, чем на капитана Эдину. Впрочем, так стоять Горину нравилось тоже. Сначала он рассматривал затылок Дутича. Переступив порог башни, тот скинул шапку и, не глядя, повесил её на крючок при входе. Волосы встопорщились, скомкались. Они были светлые, чуть подёрнутые сединой. Потом глянул ниже. Из-под толстого шарфа частично была видна шея, и к бледной коже захотелось прикоснуться губами. Оставить след. Уши у Дутича большие. Вблизи можно было заметить затянувшиеся проколы. О, значит, раньше был пирсинг? На мгновение Горин попытался представить Петро неформалом, но не смог. Выходила какая-то чушь. От Дутича пахло сеном и птероном — вполне вероятно, он ночевал в сарае и грел его Кудахт. В такую-то ночь?! Выжили. Ещё бы! Птероны и не такую температуру переносят.— Вам крепкий? — Хриплый голос Дутича вырвал Горина из фантазий. Совсем незнакомый, но от новой вибрации в нём по спине Эдины полетели мурашки.— Что? — Горин не понял. О чём речь? У него тут фантазии бурные… Ах, может, Дутич спрашивает, потвердел ли он внизу?— Чай… Крепкий? — Горин даже потерялся. Какой чай? У него там…— С сахаром, — ответил он. Дошло. Наконец. С другой стороны, сейчас чай, как палка в колесе, мешает.— Крепкий с сахаром?— Нет. С сахаром.— Да я спрашиваю, чай крепкий или нет! — выкрикнул Дутич и резко повернулся к нему лицом. Горин задохнулся от смены положения тела. Дутич был красный как рак, глаза блестели, как смазка, и дрожал он, как…— При чём тут чай? — пробормотал Горин, пытаясь понять, что от него хочет Дутич.— Ну так вы же хотите чаю.— Нет. Я тебя хочу. А чаю не хочу.Что-то упало, и на сапоги Горина выплеснулся кипяток. Эдина с трудом оторвался от широко открывшего рот и глаза Петро, глянул вниз на лежавшую на полу металлическую кружку, из которой вытекала горячая вода. Потом снова глянул на Дутича и опомнился. Ой-ой, как неловко-то вышло! И самое главное, не по кодексу.Горин сделал два шага назад, упёрся в стену, по башке что-то стукнуло, он попробовал рукой отстранить предмет, но тот соскользнул с гвоздика и шмякнулся сначала ему на голову, потом попытался приземлиться на пол, но Горин поймал его и хотел положить на стол, но стола справа не оказалось, и ковш — да, то был он! — таки упал на пол.— Петро Дутич, — заговорил Горин деловым тоном. Дутич отчего-то вздрогнул и слегка отпрянул назад, даже руку переместил на бедро, где болтался револьвер. — Вот уже два года я оказываю тебе знаки внимания. По кодексу чести альвитов я обязан одаривать подарками того, кто мне нравится, год, а затем испросить его согласия на заключение брака. Но поскольку ты мужчина, то я решил продлить время ухаживания. Однако второй год минул, и я хочу знать, согласен ли ты стать моим партнёром на жизнь. Долгую. Жизнь. Если ты мне ответишь нет, то я снова буду одаривать тебя подарками. И через год спрошу тебя снова, и если ты снова ответишь нет, то я вынужден буду оставить мысль завладеть тобой. Телом и твоим сердцем. Завладеть.Горин сам почувствовал, что последнее слово в этом микро-монологе было лишним, но откуда ему было знать, что на самом деле лишними были его официальный тон и жуткий взгляд. Ему показалось, что Дутич даже дышать перестал, и принял это как всплеск эмоций. Чувств. А ещё почувствовал, что Дутич сейчас скажет ?нет?.— Ты можешь подумать, — уже другим тоном добавил Горин, понимая, что сдаёт позиции. Уверенный в том, что получит отказ, Эдина первый раз в жизни отступал.— Я… Просто… Сейчас. — Резко развернувшись, Дутич налил в кружку кипятка и сделал два глотка. Потом выдохнул, потрогал горло, покривился. Обжёгся. Снова повернулся, сделал два шага, оттянул маску на лице Горина и прижался к его губам. Эдина опешил, а Дутич на него уставился так, будто только сейчас понял, что делает.***Во всём виноваты были гормоны. Дутич давно подозревал, что у зрелых людей они тоже могут сходить с ума. А как ещё объяснить тот факт, что он налетел на Горина? И не побоялся же. Оттянул маску и засосал, как последнюю шлюшку в проулке. Эдина, ясное дело, опешил, а вот Дутич сразу же распрощался с жизнью, но от губ Горина так сложно было оторваться, что он тут же решил сдохнуть, целуя эти губы, потому что на том свете их не будет, да и вообще, на том свете никаких губ не будет. Вот.С другой стороны, виноват сам Горин. Чего он стоял вплотную и пялился на его затылок?! Дышал так громко, что аж волосы на башке ходуном ходили. Складывалось такое ощущение, будто Дутич угодил в буран. Зря он шапку снял. Так то привычка. Хорошо, что тулуп и сапоги не скинул. Но, опять же, какая разница, в чём подыхать, в тулупе, может, и не так больно будет.Ещё больше Дутич удивился, когда Горин положил на затылок ладонь и прижал сильнее к себе, углубляя поцелуй и сминая губы, чтобы толкнуться внутрь горячим языком. У Дутича помутился рассудок, как несколько минут назад, когда Горин таращился ему в затылок и когда говорил свой микро-монолог с таким видом, будто готовился его прирезать, а потом разделать на мелкие кусочки и скормить демонитам. Поэтому Петро не совсем понял, что вообще с ним случилось: вот он оторвался от Горина, взял его за руку и потянул к лестнице. Там, на втором этаже, кровать, правда, не слишком широкая, но зато на ней шкур много и она чертовски мягкая. Эдине должно понравиться.Решётка быстро, только почувствовав направление хозяина башни, сложилась в небольшую ступеньку, позволяя Дутичу и Горину пройти на второй этаж. Петро не обратил на неё внимания. Оказавшись в маленькой комнатке, Дутич замер, пытаясь понять, что он творит и что ему делать дальше. Разрушил сумбурный поток его мыслей Горин, когда скинул шапку с маской, потом быстрым движением пальто, далее последовал свитер, после — рубашка, штаны, подштанники, сапоги, трусы, носки…Дутич некоторое время стягивал одежду, но вот снова замер. В свете дня совершенно голый перед ним стоял Горин, тот самый альвит, который, оказывается, все два года ухаживал за ним, а он думал… Стоял и смотрел жадными, полными похоти глазами на то, как старый пень Дутич, кряхтя, стягивает с себя шмотки и кидает их на пол. Подштанники, спущенные уже до колен, трусы-семейники с начёсом, чтобы яйца и анус не мёрзли, а также три пары носков — так и остались на нём. Нелепица.— Твоя рана…— А? — вынырнул из своих мыслей Дутич, потянул подштанники назад. Только сейчас осознал, что семейники натянуты, как пиратский парус, а большой и толстый…Эдина глянул в сторону полки, быстро окинул взглядом всё, что на ней стояло, сделал два шага, ступая по тулупу, пальто и сапогам — места в комнате было совсем мало. Стянул с полки две баночки — те самые мази, на которые Дутич порой молился, — глянул на него.— Надо рану помазать.— А, да, конечно, — сказал Петро, скинул одним махом подштанники с трусами, оставшись в носках. Горин подошёл к нему и опустился на колени. Дутич смотрел некоторое время на то, как тот пялится на стоявший по стойке смирно член, а потом поднял глаза к потолку и со страданием на лице вознёс богам молитву, которую никогда не знал. Только что сочинил.— Ох, ёб… — вздрогнул Дутич, когда раны коснулись влажные пальцы. Дёрнулся назад и, запутавшись в валявшихся на полу вещах, шлёпнулся на задницу. Горин тут же оседлал его бёдра и посмотрел так, что у Петро вышибло из головы весь мозг.— Я только обработаю рану, — хрипло сказал тот. — Не против?— Не-а, — выдохнул Дутич, опустил на затылок Горина лапищу и прижался к его влажным, обалденным губам. Какая, в сраку, рана! Какая мазь! Тут на нём сидит целый бог, а они всякую хрень собираются делать! В какой-то момент в голове у Дутича всё же заискрилась мысль о том, отчего он стал таким решительным и смелым, но тут же испарилась. Потом налетела другая, типа какого хрена ты вдруг возжелал пугавшего тебя всегда капитана Эдину, но и она исчезла в тот самый миг, когда бог-Эдина скользнул чуть ближе, вжимаясь в тело Дутича своим и показывая, что он тоже не маленький и готов к трудовому дню.Некоторое время они целовались: жадно и напористо, пробуя друг друга на вкус. Языки сплетались, ладони гладили тела. Дутич осмелел так, что захватил лапами задницу Горина и смял ягодицы, оставляя на бледной коже отпечатки. Эдина издал стон, с пошлым чавканьем оторвался от его губ, сжал руками голову Дутича, прогнулся назад, скользя членом по животу Петро. Дутич нагло закусил кожу на шее, оставил отпечаток зубов, потом принялся целовать её, скользить языком по подбородку и снова целовать губы.О-бал-деть!Сколько времени прошло — никто из них не ответил бы. Опомнился Дутич тогда, когда влажные и холодные пальцы Горина скользнули по его члену, размазывая мазь. Рыкнув, Дутич одним движением вскочил на ноги, удерживая Горина под ягодицы. Два шага, и бог летит на мягкие шкуры, а старый пень Дутич следом за ним, накрывая своим бледным, но мускулистым телом красивое тело Эдина.Горин некоторое время позволял Дутичу вести, поцелуи были всё более жадными и в тот же момент нежными, а потом перевернул его на спину и снова оседлал бёдра. Схватившись за член Дутича, Эдина принялся его ласкать, второй рукой разрабатывая себя. Пахло ельником и мхом — это, наверное, мазь. Дутичу было наплевать, он уставился на Горина так, как если бы и правда с Небес сошли боги.Теперь можно было рассмотреть. Рассмотреть… Что сказать? Красивый! Чертовски красивый! До умопомрачения красивый! Нереально красивый! И гибкий ещё. Прогибается назад, показывает себя, разрабатывает свою дырку, завлекает пристальным, наглым и пошлым взглядом. Так вульгарно, но до сумасшествия невероятно! Не мальчик и не старик. Мужчина. В самом рассвете сил. Сочный, как спелый персик. Дутич не знал, что такое персик, читал только о нём, но в книгах всегда писали так, будто это фрукт богов. У Горина кожа белая — ну да, где тут загорать! — но ему это шло и нисколько не делало его бледной поганкой. Про поганки Дутич знал, воочию видел в парниках… Да в жопу поганки! Волосы светлые, почти как солнце. Слегка вьющиеся. Стрижка короткая, но не слишком. Если провести по волосам пятернёй, то их можно захватить в кулак… Прямой нос и средней полноты губы. Аппетитные, как арбуз. Про арбуз Дутич тоже только слышал, но мать говорила, что раньше такая ягода была… Да насрать на всё! Сейчас важно только одно: какого хрена Дутич лежит тут бревном?! На нём бог сидит, а он, раскрыв рот, пялится на него. Это не Ибрагим и прочие шлюхи, которым вставил и всё, это же Горин. Он бог! Его надо лелеять и любить! Его надо облизывать и целовать! Перед ним надо стоять на коленях… Это потом, а сначала…Дутич схватил Горина за талию и резко перевернулся, оказываясь сверху. Взяв руки Эдины, завёл их над головой, крепко сжал запястья, будто заставляя Горина сдаться. Но тот вырываться даже и не думал. Раздвинул ноги, согнув их в коленях, приподнялся, лизнул Дутича в подбородок. Петро прижался к губам, смял их, ворвался языком внутрь, а потом оторвался и принялся целовать и вылизывать тело.Больше всего досталось соскам, они даже покраснели, хотя были бледно-розовые. То ли от стыда покраснели, то ли от манипуляций Дутича. Такое ощущение, что первый раз соски увидел: и посасывал их, и вылизывал, и покусывал, и снова посасывал. В какой-то момент Горин застонал, потом что-то забормотал. Дутич давно уже отпустил его руки, пальцы вторглись в анус, продолжая разрабатывать. Первый стон заставил Дутича глянуть на Горина. Это было лишь мгновение, потом он вернулся к понравившимся бусинам и вздрогнул от второго стона. Снова посмотрел на Горина. Захватив его лицо в ладони, Эдина прошептал:— Хватит уже… Входи…— Хорошо, — как покладистый ребёнок, произнёс Дутич. И, как заправская псина, вошёл, будто имел шлюшку в подворотне.— Мн-ха… — застонал Горин, впился пальцами в плечи Дутичу, зашипел. Петро на мгновение отрезвел, попытался отстраниться, но ничего не вышло. Эдина держал его крепко, да ещё ногами обнимал за талию. Некоторое время они так лежали, а потом Горин двинул бёдрами, позволяя двигаться и Дутичу. Мозг вновь вышибло из головы, и Петро, старый сорокалетний пень, понёсся вскачь.Вбивался Дутич в желанное тело так, как если бы вечность целую мечтал о нём и вот мечта, наконец, сбылась. Казалось порой, что у него за спиной выросли крылья, а порой — что эти крылья горели адским пламенем и ничто не могло потушить их. Дутич уже ничего не соображал, его накрыла огромная волна желания, единственное, что осталось, это инстинкт. Доставить наслаждение богу и самому себе, довести до пика блаженства любимого мужчину, заставив его кричать. Всё ли Дутич исполнил, он так и не понял, но когда кончал, ощущал, как в его руках содрогается от оргазма Горин, как сильно кусает его за плечо и сжимает ногами, что аж кости трещат. И от осознания этого становилось невероятно хорошо, и тогда Дутич точно понимал, что крылья не горят, а светятся ярким светом, укрывая теплом.***Всё же Кудахт — дебильная птица. И чего ему надо в такую рань? Чего не спится? Дутич по привычке встал с кровати, прошлёпал к окну, спотыкаясь о разбросанную каким-то дебилом одежду. Чуть не упав, открыл окно, закинул в темноту тапок, закрыл окно и вернулся к кровати. Завалился на мягкие шкуры, подмял под себя горячее тело, ткнулся носом в затылок, захрапел. Когда эта общипанная птица заорала снова, Дутич подскочил с кровати, уже чётко зная и понимая суть происходящего. Слетев с лестницы, вылетел на улицу, обозвал Кудахта бранными словами, отметил важную напыщенность птерона, который деловито повернулся к нему пернатой жопой и зашагал к сараю. Подобрав тапок, Дутич вернулся в комнату, дошёл до кровати и некоторое время вглядывался в полумрак, глядя на спящего Горина. Потом вышел. Зашёл в ванную, побрился. Почистил зубы. Поссал. Натянул штаны, спустился вниз, умылся снегом, потёр им яйца и хер, зачерпнул следующую пригоршню, потёр грудь. Далее подмышки. Залетел в дом, поставил на плиту чайник. Вскипятил воду, заварил травку. Отпил четыре глотка, подхватил вторую кружку, предварительно сыпанув в неё три ложки сахара, и поднялся наверх. Крадучись, чтобы не навернуться с кружками — одежду надо было поднять! — дотопал до кровати.— Ты чего крадёшься?— Доброе утро, — выпалил Дутич.— Доброе утро, — повторил Горин, потом удавом потянулся наверх, встал на колени, скользнул по груди Дутича руками и после прижался к губам губами. Ох ты ж, утренний поцелуй! Затем, оторвавшись от Дутича, так посмотрел, будто хотел отрезать его уши и насадить на шпажки, а потом зажарить с острым перцем и испробовать за кружкой пива. — Петро Дутич, так ты согласен со мной встречаться? И жить со мной в горе и радости до тех пора, пока смерть не разлучит нас?— Согласен, — без раздумий ответил Дутич. Не то чтобы страшно стало от такого вида, просто… Он-то думал, что бурных полдня и почти вся ночь — это и есть его ответ. — Отлично, — сказал Горин и неожиданно улыбнулся, обнимая Дутича за шею и утягивая за собой в кровать. Дутич лишь успел составить кружки на пол, чтобы вновь утонуть в любимом…