Часть 1 (1/1)

Самым молодым профессором в истории считался ученик Исаака Ньютона, математик Колин Маклаурин, который обзавёлся этим званием аж в 19 лет, потом, кто-то побил его рекорд. В наше время подобные достижения не новость, а скорее иллюстрация всеобщей акселерации. Во всяком случае, мне в мои 25 до этих ребят было далеко. По статистике средний возраст «молодого профессора» в Штатах – 39 лет, но я никогда не считал себя вундеркиндом. Мне просто нравилось то, чем я занимаюсь, и я и не заметил, как оказался одним из самых молодых профессоров в мире.

Если быть откровенным, я ещё и никогда не был обязательным человеком, так что моя преподавательская деятельность была, признаться, весьма сомнительной, а сам я либо проводил дни и ночи напролёт за любимыми исследованиями, либо бессовестно для человека с подобным званием выводил по несколько штук обворожительных полуголых девиц из бара, распевая пахабные рок-н-ролльные песни. Так что вундеркиндом я точно не был.

Но час моего триумфа пробил, и меня всё-таки отправили руководить делом моей мечты – настоящими раскопками, и не какими-нибудь, а предполагаемой гробницы (сколько их было таких на моей памяти в различной литературе!) моего знаменитого тезки, а заодно и предмета всех моих научных трудов – Искандера Македонского. Нет, меня зовут не Искандер, меня зовут Александр.

В каких только местах не находили эти предполагаемые гробницы, особенно нежно любим археологами Египет, где они перековыряли каждый фут земли в Александрии и её окрестностях, а где не разрешили ковырять, там расковыряли хотя бы теоретически, с целой кипой доказательств. Так что… Египет! И никакой фантазии. Надеюсь, мы откопаем хотя бы какого-нибудь ранее безвестного фараона или чью-нибудь жену…

От размышлений меня отвлекли отчаянные вопли со стороны археологического лагеря, притулившегося у подножья впечатляющей скалы, в которой нам и предстоит искать великое и сокровенное. Я уверен, что я звучу совершенно пессимистически, но не такой уж я энтузиаст - тему свою я, конечно, любил нежно, но в целом мне просто всегда везло. Итак, едва по песку скрылся внедорожник, в котором меня болтало целых два часа по дороге сюда, как со стороны лагеря раздались грозные вопли.- Стой, Гефестион! Стой, паразит! А ну верни, где взял! Не позорь своего предка!Вот так всегда. Как только ты начинаешь рассказывать историю, как тут же в неё врываются какие-то крики, суматоха и человек, которого зовут так же, как полково… чуть не сбив меня с ног, по песку пронесся какой-то парень, отчаянно размахивая руками, споткнулся, но тут же вскочил и скрылся за соседними палатками, мелькнув белой размахайкой и длинными спутанными волосами. А следом за ним уже мчался в меру упитанный коротышка в комическом пробковом шлеме и очками на носу, тяжело сопя и тоже едва не врезавшись в мое бренное тело. От возмущения я кинул чемоданы прямо на песок. Они тут все совсем совести лишились, я два часа трясся по барханам, чтобы честно и справедливо ими руководить, а они тут бегают, как кони в цирке, игнорируя меня, как кусок этой скалы, зловеще нависающей над лагерем.

- Вот гаденыш! – просипел коротышка в пробковом шлеме, видимо, краем сознания всё-таки запеленговав признаки разума в преграде на своем пути, - Опять рылся в моих вещах. Управы на него нет.

- Э… - глубокомысленно изрек я, картинно выгибая бровь, тем самым тонко намекая, что я тут вам не свободные уши для бабушкиных жалоб.- А, вы должно быть Александр! – воскликнул мой нежданный собеседник.«А, у меня должно быть есть фамилия!», - мысленно воскликнул я, впечатлившись таким панибратством. Ещё чуть-чуть и меня тоже будут гонять по песку с воплями: «Не позорь своего предка!» и называть непотребными словами. Надеюсь, у них тут есть симпатичные любительницы древностей? В фильмах про Индиану Джонса всегда были… в какое-то странное русло унесло мои мысли после слова «непотребными».

- Должно быть, - согласился я, выжидательно глядя на коротышку.- Я доктор Иствуд. Мы так вас ждали, честное слово, просто я полагал, что вы несколько…- Старше, - кивнул я и начал с видом умирающего от усталости путника подбирать свое имущество с элегантных чресл Геи. Однофамилец актёра тут же засуетился и что-то добродушно треща, стал помогать мне собирать и тащить чемоданы к просторному шатру, в котором мне и предстояло маяться от дневной жары или ночного холода ближайшие месяцы. На ходу он пытался провести мне что-то вроде скоростной экскурсии, кивая то туда, то сюда, пытаясь объяснить, где у них тут кухня, где будут храниться образцы, а где у них что-то вроде оперативного штаба, где разрабатывалась тактика научной атаки на несчастную скалу. Но от доктора в смешном шлеме я только отмахнулся, завтра будет день – будет пища. Уже вечерело, и я устал.В моем шатре уже благополучно ждал моих бумаг вполне себе не дорожный секретер с настоящей керосиновой лампой и довольно широкая раскладушка в ожидании моих… нда, подвиги на такой лежанке с симпатичными подружками Индианы Джонса вдали от цивилизации мне явно не светили. Я пристроил за секретером свой дорожный холодильник, затолкал ногой под лежанку чемоданы, скинул шнурованные ботинки песчаного цвета и, не раздеваясь, растянулся на спартанском лежбище. Впрочем, у меня была мягкая подушка, так что оно было не таким уж и спартанским. Буквально сразу я провалился в сон.Но блаженное забытье мое длилось не долго. Меня разбудил легкий шорох дерматина у входа в шатер. Однако, я продолжал невозмутимо дремать, свалив вину на ветер, пока меня в бок чувствительно не ткнуло что-то острое. Я открыл глаза и обнаружил, что вот-вот спикирую с раскладушки, потому что большую её часть занимает инородное существо. Я схватил фонарь и резко направил его на темный куль одеяла перед собой. Послышалось отчаянное шипение, я успел увидеть два огромных глаза, почему-то я вспомнил, что этот оттенок называют персидским синим, но это тут же вылетело у меня из головы, потому что меня больно пихнули руками в грудь и я всё-таки свалился с раскладушки, оказавшись сидящим на утрамбованном песке, заменяющим пол. Фонарь скользнул по длинным темно-русым волосам, отливающим в лучах света медью. Неужели в первую же ночь прекрасная любительница дре… фонарь снова осветил щурящиеся глаза и мелькнувшую между руками, которыми пришелец загораживался от света, трехдневную щетину.- Ты Гефестион! – догадался я.- А ты, наверное, Эйнштейн, - ответили из пятна света совсем недоброжелательным тоном.- Это у тебя такое чувство юмора? – поинтересовался я, подбоченясь, но продолжая сидеть на земле.- Это твое новое прозвище с этой секунды, - сварливо ответили мне.- Я имел ввиду твое нынешнее местоположение, - я всё-таки поднялся на ноги, продолжая светить пришельцу в лицо, пусть помучается, - Какого черта ты влез ко мне в кровать?- Я влез не к тебе в кровать, а на кровать, - Гефестион убрал руки от лица и теперь прикрывался от моего фонаря одной ладонью, - У меня палатка сгорела.Сгорела палатка? Оригинальная причина влезть к кому-то… ах, простите, на кровать. Видимо, мне действительно придётся не так легко, как я надеялся. Палатки у них тут сгорают, я даже думать не хочу, почему она могла сгореть.- Хорошо, - кивнул я, - Можешь остаться. На полу много места.- Не буду я спать на полу! – возмутился синеглазый, как будто это я вломился к нему среди ночи, - Там скорпионы, пауки и ещё чёрт знает что такое!- А на кровать они, значит, заползти не могут? – я начинал откровенно скучать, мне хотелось спать, хотя, если задуматься о том, что по земле тут и правда ползает черт знает что… нет, лучше не задумываться. Гефестион благоразумно промолчал, рискуя покинуть палатку насильственно.- Я ваш руководитель, между прочим, - сказал я. Странный довод. Абсурдность ситуации начала на меня влиять определённо.- О, простите, мой царь, - язвительно отозвались с кровати.- Ладно, можешь оставаться там, - вздохнул я и тряхнул фонарем. Луч опять полоснул моего гостя по глазам.

- Нами правит садист! – зашипел тот, снова прячась от света, - Мой царь, будьте великодушны уберите от моих зерцал СВОЙ ГРЕБАНЫЙ ФОНАРЬ!Я снова вздохнул, выключил свет и попытался устроиться на раскладушке рядом со своим неожиданным гостем. Не знаю, почему я не вышвырнул его сразу. Он вызывал какие-то по-хорошему дружеские чувства, так что подобный абсурд казался вполне приемлемым, будто мы знали друг друга целую вечность.- Подвинься! – потребовал я, получив в ответ острым локтем под ребра.

- Классные волосы, - зевнули рядом и наконец освободили мне ещё ничтожный клочок пространства.

- Что? – не понял я.- Ты мог просто выгнать меня, Эйнштейн.Спал я плохо, просто отвратительно. Меня чуть насмерть не затыкали острыми локтями и коленками, мой ночной гость спал весьма беспокойно. Но под утро я провалился в блаженное забытье, которое, впрочем, скоро прервалось тревожным осознанием того, что мой покойный сон вызван отсутствием помехи справа. Я открыл глаза. Так и есть, Гефестион копошился в моем дорожном холодильнике. Более того, он открыл ложное дно и обнаружил мою бесценную в этой пустыне заначку – бутылку виски. Видимо, этот парень и правда имел свойство без спроса рыться в чужих вещах… и спать в чужих кроватях. Я задумчиво изучал расхитителя своих сокровищниц. На вид ему было лет 20, заявился он ко мне в пёстром полосатом халате в синюю и красную полосу, а не причёсывался он эдак с неделю. Интересно, в какой он тут должности? Однако, хватило же сообразительности… Почувствовав на себе мой взгляд, Гефестион обернулся и, приветливо улыбаясь, тряхнул бутылкой.- Угостишь стаканчиком?- Нет, - отрезал я, почему-то начиная улыбаться ему в ответ.- Я всё равно её украду, - признался Гефестион.- Я прикажу отрубить тебе руку, - усмехнулся я.- Хоть две. Пособие по инвалидности побольше будет, чем то, что мне тут платит Иствуд.- Засранец, - махнул я на него рукой, и он выскользнул из шатра, унося мою бутылку.«Удивительные знакомства», - подумал я. Полог снова отодвинулся и в шатёр опять просунулась взъерошенная голова.- Ты мог просто попросить положить её на место, Эйнштейн, - заявил Гефестион и снова быстро исчез из виду.Когда мне надоело созерцать солнечный свет сквозь плотную ткань шатра, я решил предаться повседневной рутине со всей ответственностью, коль скоро меня лишили заначки с единственной отрадой для души, и раз уж прекрасных амазонок от археологии тут не держат. Драматически покряхтывая, чтобы оправдать рвение перед самим собой, я оторвался от лежанки и покинул свое новоприобретенное обиталище. И тут же наткнулся на смуглого юнца с конским хвостом смолянисто-черных волос, увешанного какими-то этническими бусами, как гирлянда. Замечательно. Какой-то клан тихо крадущихся и неожиданно возникающих ниндзя, а не археологический лагерь. Что этому-то надо?- Добрый день! – приветливо заулыбался юнец. Когда так улыбаются, день точно добрым не будет.- Меня зовут Багой, - не дал мне даже захлопнуть рта в прерванной до зачатия приветственной речи мой новый знакомец, - Я стажер. Студент. Прохожу тут практику. Доктор Иствуд уехал в город и попросил меня всё вам тут показать вместо него.Багой, Гефестион… где моя Роксана? В этом лагере обязательно должна быть…- У вас Гефестион бутылку украл, - заговорщически сообщил Багой.

- Не понимаю, о чём ты говоришь, - невозмутимо соврал я.- Я видел, как он из вашей палатки сваливает. Опять рылся в чужих вещах. И спёр у вас бутылку, - не унимался черноволосый. Далась ему эта бутылка? Это вообще моя бутылка, кого хочу, тот и ворует… как-то странно я сформулировал мысль, ну да ладно.- Кто, ты говоришь, спер мою бутылку? – зачем я вообще ломаю эту комедию?- Гефестион. Вы его ещё не видели? Такой, лохматый. По лицу видно, что дурной. Да пойдёмте, я вам всё покажу, - Багой вцепился мне в локоть и поволок меня между палаток по направлению к скале. Не прекращая болтать, - Он такой болван. Я просил его, уймись, а он не прекращает. Я ему говорю, если не прекратишь, я всё доктору Иствуду расскажу, а он говорит…«О, боги!..» - мысленно взвыл я и осмелился прервать эти излияния высоких чувств.- Зачем вы его здесь вообще держите? Чтобы жизнь медом не казалась? – спросил я.- Это всё доктор, - отмахнулся Багой и покрутил пальцем у виска, - Притащил его из Александрии. Он, понимаете ли, гений.Не слишком ли много дарований на один квадратный километр пустыни? А мой спутник продолжал трещать:- Вот это, кстати, столовая. Так вот, он же пишет и читает на древнемакедонском, древнегреческом, древнеегипетском, древне-древне-древне… иногда он делает это вслух, при чём всегда ночью. Он, знаете ли, мой сосед по палатке. То есть был им, пока она не сгорела. Я говорил ему, перестань, а он продолжает, а я хочу спать, я и говорю, я всё расскажу докто…- Так, - у меня начинала побаливать голова, и я уже начинал путаться в собственных мыслях, упорно вытесняемых привязчивым «а я ему говорил», - Почему палатка-то сгорела?- Ну так он притащил эту бутылку русской водки и говорит, мол, хочешь я покажу тебе фаершоу, набирает её в рот, достает спички, а я говорю ему…- СТОП! – взмолился я, - Оставим палатку в покое.- А, ну так я и говорю, он гений. Говорит, что он профессиональный клептоман, и воспитание не позволяет мне повторить за ним, каким местом он чует ценные вещи, но запечатанный вход в захоронение он нашёл просто, как собака какая-то. Но теперь он украл вашу бутылку и снова захочет что-нибудь вытворить.Мы как раз проходили печальный пустой участок лагеря со внушительным пятном черного пепла. Мой спутник драматически вздохнул. Видимо, это и был ныне упраздненный плацдарм для бесчинств коварного профессионального клептомана, а ведь Багой ему гово… ну вот, и я туда же.Наконец мы доковыляли до скалы, у подножья которой копошились ещё трое копателей, видимо, нанятых где-то по соседству. Вроде и век уже другой, а методы на раскопках всё те же. Багой, не прекращая щебетать, указал мне на обнаруженный чутьём, которое ему не позволило описать воспитание, вход, пока ещё запечатанный. Завидев нас, копатели отвлеклись, чтобы меня поприветствовать.

- Ага! Почему отлыниваем от работы?! – резанул по ушам командный голос.

- О, Муштра пришла, - фыркнул Багой и юркнул куда-то за уступ скалы, видимо, чтобы не попасться этой самой мифической Муштре.Таким прозвищем наградили смуглую мамзель примерно моих лет в камуфляжном комбинезоне на военный манер и тяжелых ботинках. Козырёк её кепки цвета хаки был низко надвинут на глаза, а на плече покачивалась широкая коса цвета вороного крыла. Она строевым шагом преодолела разделяющее нас расстояние, при чём несчастные копатели мгновенно утроили свои старания у входа в гробницу. Эм… моя амазонка от мира науки? Подруга Индианы Джонса? Была не была, сойдёт и самый нелепый метод знакомства.- Роксана? – поинтересовался я, руководствуясь странной закономерностью подбора персонала для лагеря.- Для тебя мисс Вакс, красавчик, попробуешь перейти на фамильярности и будешь выковыривать свои отрубленные руки из кровоточащих глазниц, - отчеканила девица, сверкнув на меня глазами, и тут же зашагала к выступу скалы с грозными требованиями показаться добровольно, видимо, относившимися к Багою. Так всё-таки Роксана?- Она полная задница, хотя задница у неё ничего, - из-за моей спины неожиданно возник Гефестион, упоенно жующий хот дог. И тут же скрылся в лагере. Проклятые ниндзя! Это я надеялся быть самым оригинальным в этой экспедиции, но очутился в какой-то резервации для подозрительных личностей.Я решил, что на сегодня экскурсий с меня хватит, а деятельное настоение покинуло меня так же нежданно, как и пришло. Судя по всему, даже под таким бдительным надзором, землекопы расковыряют вожделенный вход ещё не скоро, поэтому я решил больше не пугать себя неожиданными знакомствами и вернуться к себе, пока не приедет Иствуд. Жалобное лепетание за спиной затихло, и меня нагнал Багой.- Разве так можно обращаться с живущим и тонко чувствующим человеком? – посетовал он, - В этом лагере все абсолютно бездушные, приходится выживать кое-как.«В этом лагере нет ни одного места, где общество не навязывается насильственным путем», - скорбно подумал я. Мой спутник продолжал сетовать и упрекать уже знакомых мне или ещё неведомых персонажей в своих злоключениях да так монотонно, что я даже не заметил, как он свернул по дороге в импровизированную столовую и оставил в покое моё изрядно пообносившееся за утро биополе.

Мое пристанище, конечно же, не пустовало. Как этого можно было ожидать? Похоже, бутылка оказалась не достаточно занимательным трофеем, так что теперь мой взъерошенный завсегдатай старательно прочесывал мои личные вещи. Когда в его смуглой руке сверкнула цепочка от старинной золотой подвески, которую я, признаться, возил с собой, как талисман, обнаружив ещё практикантом на раскопках в Египте – ох, и везёт же мне на этот самый Египет – я всё-таки решил обозначить свое присутствие и кашлянул в кулак.

- Помочь? – поинтересовался я, едва успев уловить взглядом движение, которым мой талисман, сверкнув на солнце, отправился в карман персидского полосатого халата.- Зашёл вот попросить что-нибудь почитать, - Гефестион выпрямился и, нагло улыбаясь, пихнул мой распотрошеный чемодан пяткой под кровать.- А во всём лагере, конечно, почитать есть только у меня? – уточнил я. Профессиональный клептоман приблизился ко мне кошачьим движением и дружелюбно положил мне руку на плечо.- В жару читать твой прошлый сувенир вредно… для Багоя, - доверительно поделился он, - Поэтому…- Поэтому то самое чутьё, что оскорбляет живущего и тонко чувствующего человека, - Гефестион не мог не заметить шпильки в адрес стажера и ухмыльнулся, - Снова зовёт на подвиги?- Поэтому я пришёл сюда убедиться, что ты в душе такой же негуманный, как снаружи, Эйнштейн. Никакого белья в сердечко и полосатых носков, - фыркнул синеглазый и попытался выскользнуть мимо меня из палатки, но я перехватил его за руку и быстрым движением опрокинул на импровизированный пол. Однако, он успел уцепиться за мою рубашку и утянуть меня за собой следом.- Ой, - возмущенно зашипел он, оказавшись единственным препятствием между моим бренным телом и полом, - Где вас таких откармливают?!Я не стал сетовать на то, что у кого-то очень острые кости, поэтому сразу воспользовался ситуацией, чтобы вызволить свое маленькое сокровище из бездонных карманов профессионального клептомана.- О, мой Александр, - томным голосом протянул Гефестион, но тут же добавил, - Убери от меня свои руки, маньяк. Если кто-то ночевал на твоем матрасе, это не значит, что теперь можно лазить… ай, это мое!Но я не дал ему перехватить обратно золотую подвеску.

- Маньяк, - назидательно произнес я, - Это человек, который ищет в чужих чемоданах бельё в сердечко. А это моё.Но тут же был застигнут болезненным пинком, и теперь уже я смягчал моему растрепанному гостю восседание на полу.- Слезь с меня! – потребовал я.- Не слезу, пока не скажешь, сколько он стоит, или кто она такая, - для убедительности своей угрозы Гефестион как следует плюхнулся ещё раз на мое жалкое поражение.- О, - драматично вздохнул я, - Она прекрасная таинственная незнакомка… я нашёл эту подвеску на раскопках здесь в Египте, - Гефестион вопросительно изогнул бровь, не заметить, что золотая побрякушка принадлежит приблизительно веку восемнадцатому, было невозможно, - Скорее всего моя незнакомка была так увлечена археологией, как и многие в начале двадцатого века, что лично ворвалась в обитель истории, чтобы сдуть пыль с её сокровенных тайн, и даже потеряла там фамильную драгоценность, которую носила, вероятно, ещё её бабушка.- И ты надеешься, что мумия её восстанет и осчастливит тебя поцелуем священной археологической любви, - Гефестион зловеще пошевелил пальцами перед моим лицом.- Всё, слезай с меня, как договаривались, - хмуро отозвался я. Возможно, я был бы и не прочь встретить свою священную археологическую любовь, но не такую подсушенную, какой уже наверняка была обладательница моей подвески.- Я солгал, я хочу эту штуку, - запротестовал синеглазый.- Ты не получишь эту штуку, это мой поцелуй священной археологической любви, и я не желаю, чтобы моя вяленая красотка явилась среди ночи тебе!

- Боже мой! – воскликнул кто-то у входа в палатку. Судя по раздражающему тембру, за образом кого-то скрывался стажер Багой. Я спихнул с себя профессионального клептомана, он обиженно засопел, стянул с ноги сандаль и запустил его прямиком в лоб многострадальному тонко чувствующему человеку, который немедленно принялся громко ахать и проклинать бесчувственность неуправляемого болвана-Гефестиона, чьё существование на этом свете, по его мнению, было столь же бессмысленно, как членство в экспедиции. Тем временем мой лохматый знакомец уже вынырнул из палатки, нацепил отправленную в полёт обувь обратно и схватил Багоя за грудки, гневно взывая:- Если ты кому-нибудь расскажешь, что тут было, я тебя налысо ночью побрею! Побрею, а волосы потом к спине приклею! – угрожал он.- А что тут было? Я ничего не видел! – жалобно голосил стажер, - Оставь меня в покое, чудовище!- И не ходи тут больше, это мой Александр! Понятно? – продолжал распаляться Гефестион.- Я расскажу доктору Иствуду, что ты творишь! – отбрыкивался стажер.- А я побрею и приклею! – не унимался синеглазый, но наконец выпустил злосчастного парнишку, и тот стремглав скрылся из области досягаемости.- И что это было? – поинтересовался я.- Это была предпосылка к интересному развитию событий, - заявил Гефестион, - У него же язык, как помело.- Это нелепо.- А, по-моему, смешно, - отмахнулся профессиональный клептоман.

- Это месть? – спросил я.- За что? – изумился Гефестион.- За то, что ты не получил себе квоту на священный поцелуй археологической любви, - я пошарил в кармане, но подвески там не оказалось.- Я оставлю и тебе парочку вяленых дам из пыльной обители истории, - синеглазый, улыбаясь, звякнул золотой цепочкой подвески на груди, - Муштру, например.

И с этими словами он юркнул за палатку так быстро, что я едва успел заметить мелькнувший полосатый халат.