Часть 12. (1/1)
Я переночевала у Штефана, а утром мы узнали из криминальной сводки в газете о том, что Мати умер.Должна сказать, что ехать в моем состоянии к Юле – самоубийство. Но куда мне податься? У меня больше нет дома. Нет денег. И нет наркотиков. Кроме того, Шеннона у меня по-прежнему нет. А значит, нет мотивации для откола.И вот дежа вю. Я снова в ее подъезде, продрогшая до костей. На этот раз она дома. Окидывает взглядом с головы до ног, и лицо ее как-то сразу стареет лет на пять.- Матиас погиб, - говорю, пытаясь списать свой внешний вид на горе от утраты.- Я знаю, - она поднимает с пола газету и сует ее мне под нос, - и ты хочешь подохнуть, как собака?Значит, всё-таки знает.- Будешь держать меня на пороге?Она пускает лишь при условии, что я моментально откалываюсь. Я в свою очередь беру с нее слово ничего не говорить родственникам. Их истерики не будут способствовать успешной реабилитации. И она соглашается. Не ради меня. Ради них. Кидает мне постельное белье на диван.Вечером Юля вдруг подобрела. Выписала мне кучу валиума и снотворного. Просто горы колес. Накупила вина, чтобы облегчить мои страдания. Видимо, в ней на генетическом уровне заложены инстинкты сострадания и любви к сбившимся с пути, о чем я не подозревала.Роется в интернете в поисках информации о реабилитационных клиниках.
- Лучше принеси мне ведро, - говорю, - пока я не заблевала тебе весь пол.Четыре дня ломки, пота, боли и рвоты. Все это время Юля находится в квартире. Закрылась в спальне, и только изредка выходит проверить, как я. Можно подумать, у меня есть силы для побега. Она убирает мусор и проветривает комнату от вони.На пятый день я, наконец-то, добираюсь до ванны. Отмокаю с час, пока она собирается в университет.
- Я закрою тебя снаружи, Ив, слышишь? – орёт из коридора.
Ну нет, так не пойдёт. Я ведь собираюсь съездить за своими вещами на Юнгхофштрассе. Я так и говорю ей.- Я больше не могу брать отгула, ты понимаешь? – садится на край ванны, - Я не могу сидеть тут и контролировать каждый твой шаг.- И не надо контроля. Я чиста, - протягиваю ей руки, но она отталкивает их.- Надолго ли?В конечном итоге она всё-таки оставляет мне ключ. Просто махнула рукой.Я беру такси и еду на бывшую квартиру Матиаса. У меня там целый чемодан шмотья, не бросать же. Я бы поехала туда сразу с вокзала в тот день, но боялась полицейских.
По пути к дому встречаю Рольфа.- Думал, ты придёшь на похороны, - смотрит с высоты своего огромного роста, - он ведь любил тебя.Ком в горле. По-дурацки всё вышло.- Ладно, пошли – он тянет меня за руку.- Куда?- Вмажемся, помянем по-нашему. Его родители еще не решили, что делать с квартирой, и сейчас там никого.Чувствует мою заминку.- Или ты завязала?
- Пошли, - соглашаюсь, - я не буду колоться. Только вещи заберу.Он усмехается и кладёт руку мне на плечо.Как знал, что не удержусь.
Маленькой дозы хватило, чтобы срубить меня по-полной.
Я просыпаюсь обессиленная на том же матрасе. Рольфа нет. Никого нет.
Рубиновый свет заката на полу и на моей настенной живописи.
Слышу гулкие шаги по лестнице, но не могу подняться. Лежу и жду своей участи.Дверная ручка поворачивается медленно, как в кино, и через порог переступает, должно быть, моя самая большая галлюцинация. У этой галлюцинации прекрасные зелено-карие глаза и зовут ее Шеннон.Он опускается на колени около меня, вытаскивает иглу из моей вены и бросает шприц на пол.
Последнее, что я чувствую перед тем, как снова отрубиться - его ресницы на своей щеке и то, как его слезы капают мне прямо на губы.