Глава 15. Сюита (1/1)

Давай же, открывай глаза, открывай! Я широко распахнула глаза и уперлась взглядом в балдахин своей кровати. Вскочила с кровати, меня трясло, в ушах шумело, я не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, и только судорожные конвульсии сотрясали грудь. Подбежав к окну, распахнула его рывком, холодный осенний ветер ворвался в комнату, но воздуха все равно не хватало. Я повалилась на подоконник, судорожно хватая ртом воздух. О том, чтобы снова лечь не было и речи. Комната давила всеми своими стенами, словно погребая заживо. Не задумываясь, я начала выполнять экзерсис, держась за подоконник вместо станка. Нужно было сбежать, спастись. Мелькнула мысль, что танцевальный класс скорее всего сейчас открыт, там постоянно кто-то репетировал в последнее время, или разбирал костюмы и реквизит. Я чуть не выбежала прямо в майке, в которой спала, но вовремя одумалась и переоделась. Это в первый раз я вот так просто вышла из комнаты без всякого оружия. Впервые за три года было плевать, схватят меня или нет. Я просто шла, в одном открытом леотарде и пальто нараспашку, открытая, беззащитная. Несмотря на холод ночи, я была покрыта испариной. Кто-то проявляет свои эмоции открыто - похохотал, поревел и забыл, кто-то может выразить глубину своих чувств только с помощью стихов или музыки. Ничто из этого мне не было дано. Мне не дано было писать стихи, картины, музыку, даже мое пение на редкость паршиво, я ненавидела плакать и смеялась крайне редко, предпочитая бесстрастную маску. Только в танце я чувствовала себя живой и свободной, словно с музыкой чистая энергия входила в тело и управляла им. Моройке и стражам, пытавшимся задержать при выходе из спального корпуса, я сказала, что спешу на очень важную репетицию, для убедительности размахивая пуантами у них перед носом. Так как из-за приезда королевы все немного нервничали, меня довольно быстро пропустили, приписав эту причину моему взвинченному состоянию.Танцкласс оказался закрыт, но стражи, несшие со склада часть декораций, сказали, что я могу пойти на сцену, которая сейчас открыта и свободна. Там как раз выставляли свет, и я никому бы не помешала. Я прошла в концертный зал, на ходу, закалывая волосы, сложила свои вещи на кресле в первом ряду, переобулась в пуанты и поднялась на сцену. Слепящий свет ударил в глаза со стороны рампы, ну что ж, это еще незначительный дискомфорт. Я окончила разминку, выполнив ?середину?* и проделав ряд прыжков и несколько пируэтов, которые невозможно было сделать в моей тесной комнате. Ощущение сюрреалистичности не покидало, словно я настоящая осталась на той горе из сновидения, а здесь лишь тень, лишь проекция меня настоящей. - Тебе музыку включить? – крикнул кто-то.- Да, если можно! Предпоследний трек.Зазвучала эта невероятная музыка, запели скрипки, застучали кастаньеты**, и тут словно что-то произошло со мной, словно нажался какой-то переключатель, вся эта страсть, любовь, отчаяние, крушение надежд, жажда жизни и свободы, нежелание кориться предрешенной судьбе пробились наружу, воплощаясь в движениях, сплетаясь с канвой танца. Ощущение сюрреализма с удесятеренной мощностью навалилось, словно моя жизнь раздробилась на множество воплощений, и эта сцена вдруг стала главенствующей реальностью, а танец – всей жизнью. Ноги с легкостью взлетали в резких батманах, крутили пируэты, руки то дерзко вскидывались вверх, то своевольно упирались в бока. Когда музыка отгремела, я словно вынырнула из другого мира, одновременно почувствовав и облегчение и опустошение, словно танец стал катарсисом.- Зараза, ведь можешь когда хочешь! Это именно то, что я хотел от тебя, Беликова, не могла еще вчера это показать? - прозвучал голос со стороны зрительного зала. Тяжело дыша и прикрывая ладонью глаза от света, я разглядела довольного хореографа, стоящего перед первым рядом.- И вам доброе утро.- Кстати, что ты здесь делаешь в такую рань? У тебя же должен быть еще комендантский час.- Репетирую, как видите.- Что ж, похвально. Давай еще раз, только без всех этих ошибок. И локти! Локти не загибай!Я раз за разом прогоняла танец, пока окончательно не выбилась из сил, и каждый раз мне приносил удовлетворение. Если бы сегодня я не танцевала, то либо сошла бы с ума, либо умерла. И с каждым разом я танцевала все неистовее, словно найдя выход накопившейся страсти и в движениях обретая какую-то новую уверенность.На завтраке я сидела в полном изнеможении, упершись затылком в стену. Сойдя с подмостков, я снова стала только тенью, истертой множеством реальностей. К моему удивлению, в столовой были новые лица. Парни дампиры, какие-то особенно статные, излучающие силу и уверенность, как настоящие стражи. Проходя мимо моего стола, новенькие невзначай бросали заинтересованные взгляды, но я в оцепенении от усталости моральной и физической смотрела только в одну точку прямо перед собой, перегорев и потухнув. В памяти всплыли слова Джеймса, о том, что сегодня должны были приехать ребята после особенно суровой пятимесячной подготовки. По-видимому, они приехали сегодня ночью и даже не пропустили завтрак. Неудивительно, завтраки здесь отменные.Репетиции не прошли даром, ноги были разбиты в кровь. На тренировке, как бы я не пыталась игнорировать боль, бежала с трудом и не вкладывалась в норматив. Каждый шаг был невыносимым. Сандерс хмурился, я попыталась поднажать и рухнула из-за резкой боли. Мальчишки в недоумении оглядывались.- Кому было сказано бежать и не отвлекаться, - рявкнул Сандерс. – Ты как, легковес?- Все в порядке, - тут же ответила я. Хоть бы не вывих и не растяжение. Только не перед спектаклем. Я попробовала пошевелить ногой, кажется, ничего катастрофического.- Покажи ноги.- Все хорошо, я просто оступилась.- Не ври мне, кажется, я догадываюсь в чем дело, - не взирая на мои протесты и попытки уползти Сандерс стащил с меня кроссовку вместе с носком. – Все хорошо, говоришь?Вид моей стопы был зрелищем не для слабонервных. Стоило все же поберечься. Кровавые мозоли, разбитые пальцы, слезающие ногти и прочие прелести.- Пойдем, приложи лед к лодыжке на всякий случай. И попрощайся со своими танцами. Тебе еще понадобятся ноги для сражений, чтобы их калечить из-за ерунды.- Это не ерунда, - я зашнуровала кроссовку и поднялась, - это моя жизнь, это делает меня сильнее. Давайте свой лед.- Только обойдемся без подросткового пафоса. Если ты отказываешься добровольно бросать свои игры, я вынужден поговорить с директором.Сохраняя абсолютно невозмутимый вид, но закипая внутри, я ушла с тренировочного стадиона с намерением засунуть ноги в ведро со льдом, чтобы минимизировать повреждения, что я и сделала, добравшись до нужной комнаты, которую мы в шутку называли процедурной. В голове все перемешалось, я пыталась всеми силами отвлечься от мыслей о сегодняшнем сне. Я слишком долго жила снами, несбыточными надеждами, так что сон и реальность поменялись местами, и начало казаться, что эти сны гораздо важнее обыденной жизни. А теперь меня выбросило в эту обыденность, как выбрасывает прилив на берег рыбу, задыхаться и умирать, без всякой надежды на возвращение к тому, кто был так дорог. Нельзя позволять снам поглотить меня, нужно на что-то переключиться. В комнате кто-то забыл книгу, это оказался учебник по начертательной геометрии, после первых пары страниц чтение неожиданно увлекло. Танцы и книги – два излюбленных мною пути бегства от реальности.- Что произошло?! – окрик хореографа заставил вздрогнуть, едва не уронив книгу в ведро со льдом. Он, по-видимому, проходил мимо и застыл в коридоре возле открытой двери. - Ерунда, ничего. Неудачная тренировка. Я обязательно буду на репетиции сегодня.- Сиди здесь, никуда не уходи! – хореограф бегом уметелил дальше по коридору. Этот морой и так был немного нервным и даже непредсказуемым, как многие слишком талантливые люди, но сейчас как бы с ним припадок не случился. И почему он так переживает? Я же сказала что буду, значит буду. Уколю себе кортизол, перебинтую лодыжку и буду как штык.Через время хореограф появился в сопровождении другого мороя. Тот зашел прямо с зажженной сигаретой в зубах. Как и хореографу, ему было едва за сорок, он был высоким, как все морои, но довольно крепким для своей худощавой расы. - Делай с ней что хочешь, но она мне нужна трудоспособной. Сегодня последний прогон перед генеральной репетицией.Я повторно чуть не выронила книгу. Делай с ней что хочешь слишком широкое понятие, мало ли насколько этот мужчина распущен и вообще кто он такой?- Попрошу заметить, что я все-таки несовершеннолетняя, - заметила я не без сарказма, - незнакомым мужчинам нельзя делать со мной что хочешь.Мужчина усмехнулся, не вынимая сигареты, и выдернул мою ногу из ведра.- Эта?- Другая.- Успокойся, Беликова, это травматолог.- Это Беликова? – заинтересовался врач. - Родственница?- Однофамилец, - отмахнулась я, вытирая ноги полотенцем. – Здесь, все-таки нельзя курить.- Тебе дым что ли мешает?- Ненавижу сигаретный дым. И до смерти хочу затянуться. Врач молча протянул мне свою сигарету и принялся щупать ногу. Я затянулась, наплевав на брезгливость и прикасаясь губами к фильтру, где совсем недавно были чужие губы, но не почувствовала былого наслаждения. Организм уже отвык и сигналил накатившей тошнотой и отвращением к запаху и вкусу, что это гадость. - Здесь больно? А здесь? – я вернула ему сигарету, он тут же ею затянулся с видимым удовольствием. – Ничего страшного, - обратился он к хореографу, - последствия чрезмерных тренировок. Была бы человеком, все было бы хуже, но у дампиров проще с воспалительными процессами. Я наложу ей повязку, сегодня лучше не перегружаться.- Завтра днем вместо классики генеральная репетиция, вечером спектакль. Чтобы была в форме, поняла?- Да, господин Коллинз. Я и сегодня приду, - если я не приду, меня тут же заменят. Ну уж нет.- Приходи пораньше на примерку, посмотрим на твое состояние, но лучше не искушать судьбу, - Коллинз повернулся к врачу, - эти малолетки меня совсем доконали, все время что-то вывихивают, ломают. - Ты бы на них еще поле пахал, - заметил врач флегматично.Коллинз отмахнулся, взял мою справку и ушел, по-видимому, ругаться с Сандерсом. Я здесь всего два месяца, а уже устраиваю междоусобные войны в педагогическом коллективе. Похвально.Врач достал из сумки мазь и стал наносить ее массирующими движениями. Не прекращая своего занятия, он поднял на меня глаза и улыбнулся.- У вас в России все такие?..- Какие? – он покачал головой и не ответил. Моя подозрительная натура нарушила молчание. – Я вас не видела здесь раньше. - И не увидишь больше. Я из комиссии, и уезжаю вечером. - Это связано с дампирами, которые сегодня приехали? – тот молча кивнул. - Славные ребята, - заметил он, - вот только в тренировках чувства меры не знают, прямо как ты.- Их можно понять, от этой подготовки зависит их жизнь. И не только их.- Не стоит истощать резервы организма. Ко всему надо подходить с умом, - врач накладывал тугую повязку из эластичного бинта.- Это не так просто, - тихо заметила я и добавила с тенью улыбки. – Вы вот врач, а курите.- Я вампир, что мне сделается?- Резонно.Я внимательно выслушала все инструкции, взяла лекарства.- А тебе-то это все зачем? – спросил врач. - Ладно моройки, у них всегда то бал, то котильон, то мама мечтала о дочке балерине, а ты зачем надрываешься на двух поприщах? Все равно ведь в стражи пойдешь.- Вот именно. Впереди только монстры и бойня. И это моя последняя возможность просто потанцевать, - я горько усмехнулась. Только сейчас я поняла, что танец для меня маленький островок красоты в этом ужасающем ночном мире. И задумалась о том, что не знаю, смогу ли сбежать как планировала. Не потому что была так уж привязана к этому вампирскому миру или сомневалась в своих возможностях. Просто этот душераздирающий сон заставил меня задуматься о долге, о родной земле, об опасности со стороны стригоев для моих близких. Вряд ли я смогу стать смирным стражем, сторожевой собачкой высокомерного мороя. Но, возможно, мне следовало вернуться в Сибирь и присоединиться к гильдии вольных охотников. Или охотиться в одиночку. - Ладно, красавица, - закончив с повязкой, он похлопал меня по икре и неохотно встал, - хорошо тебе выступить. Береги свои хорошенькие ножки.Я поблагодарила его за помощь и, стараясь аккуратно ступать, направилась в раздевалку за школьной формой, чтобы переодеться к следующему уроку.