Часть 6 (1/1)

Лето.

Сладкое слово, правда?

Уже прошел практически год с тех пор, когда я вышел на эту трассу. Вот и сейчас ночь, два автомобиля готовы сорваться с места, а стартер дает команду «приготовиться». Димка стоит, прислонившись к своей машине, и разговаривает с какой-то девушкой. Нет-нет, я не ревную. Не думайте. Я и так знаю, что он меня любит. Хотя часто я не слышу звука его сердца. Принимаю поцелуи и эти обнимания, но сердца его не чувствую. Я его не слышу. Хотя порой он смотрит с такой нежностью, что сомневаться не стоит – любит и все. «Внимание». А руки… Господи, какие это руки!! Как он ими обнимает и гладит по волосам, ммм… Недавно…

«Старт».

Черт. Нельзя столько думать о Диме. Я пропустил старт, соперник в отрыве на пять секунд. Поверьте, это много. Недоумение в глазах Димы и болельщиков. Я вдавил педаль газа. Так, главное догнать и перегнать. Остальное – по фиг.«Финиш». Нет, ну я говорил, что он был в большом отрыве? М-да… А я говорил, что я все-таки Великий Гонщик? Нет? Ну тогда представлюсь: Арт – Великий Гонщик. О да, я его сделал. Да какой-то там, прямо перед финишем на долю секунды обогнал. Искренние восхищение в глазах Димы. Но к нему пока не пробраться сквозь эту толпу. Жаль. Его поддержка и пальцы, держащие мои, мне необходимы. Все-таки адреналин немереный.

— Тееемка! – Звук разрезал эту голосящую толпу. – Как я рад, что встретил тебя здесь!!!

Черт.

***...Я схватил его за руку, перевесил через плечо и потащил домой. Мне было плевать на его крики, постукивания в мою спину и прочую ругань. Даже попытался дать в морду ногой. Надо же! Ни одного знакомого не встретили, но это и не волновало. Я сейчас был на взводе и мог любому дать просто в глаз.

Быстро открыть в дверь и получить в спину еще один удар кулаком. Аккуратно поставить это чудо на пол. Посмотреть в негодующие глаза. Крепко поцеловать эти губы. Запустить руку под легкую весеннюю куртку. Нащупать выпирающие лопатки и еще сильнее впиться в губы. Мало кислорода. С неохотой выпустить губы и одним движением стянуть с него куртку. Закинуть привычно на плечо и перенести в спальню. Пока он озадаченно смотрит на меня (ну вот в «я-ничего-не-понимаю» играть не надо), я снимаю свою куртку и раздеваюсь до одних джинс. Он осторожно садиться по-турецки на кровать, а я стою рядом полуголый и напрочь сбитый с мысли. Думал, что он будет вырываться и кричать, а он сидит сейчас себе спокойно в футболке и джинсах и с интересом разглядывает мой торс. Медленно сажусь напротив него и осторожно надавливаю на плечи, чтобы он лег на спину.Он лежал передо мной, слегка растерянный и, кажется, чуточку злой, но я знаю, что он не будет слишком сопротивляться мне.— Дима, – еле слышный стон срывается с его губ.Целую и чувствую, что его руки обхватывают мою спину...

Да, это было прекрасно. Из воспоминаний меня выдернул Никич. Он бешено тряс меня за плечо и что-то показывал руками. Я ничего не понимал, все еще находясь в том омуте.— Телефон, — звук голоса перекрывался громкой музыкой и ревом моторов.— Что?— Звонит...— Что?!— Телефон у тебя, мля, звонит!!! – Крикнул друг из последних сил.

М-де.

— Алло? – На экране отчетливо высветилось «папа». – Да. Нет. Да. Что? Но… А… Эм… Я скоро буду.— Че случилось? – Арт. Всех бед моих виновец.

— Да папа звонил, сказал, что что-то важное ему надо обсудить со мной. – Тссс, сейчас главное, чтобы это «важное» было неправдой.— А, ну, бывай! – Махнул мне рукой все понимающий в таких делах Никич.Арт растерянно посмотрел на меня. Взял мои пальцы и поднес к губам. Слишком много нежности... Пора ехать.

***Сказать, что все ужасно – значит промолчать самой ужасной тишиной депрессии, какая только может быть.Дима уехал. В Чикаго. Пообещал, что не надолго.

Аэропорт. 21:30 местного времени. 15 июля.Он крепко пожимает руку Никичу, после чего тот не сдерживается и обнимает его. Хотя, насколько я успел узнать Никиту, он никогда не обнимается, а тут прям расчувствовался. Мое сердце почуяло подлянку. Дима с некой нежностью и грустью посмотрел на меня. Сердце уже отчетливо ныло, что что-то не так. Потом он просто подошел и обнял. Крепко, чувственно. Его отец в это время стоял в стороне и общался с кем-то по телефону. Тетка сверху сообщала, что такой-то рейс отправляется через десять минут. Сердце уже нехорошо сжалось, глядя на Димку. А он так беззаботно взял свою сумку, еще раз махнул нам и ушел. Что-то внутри мне подсказало, что навсегда, но я проигнорировал это. Я верю, что все еще будет хорошо!!! Все должно быть хорошо! С грустными лицами я и Никита проводили Диму глазами. А он не обернулся больше. Я спросил у Ника, что он чувствует.— Радость, – сказал он, провожая взглядом самолет.— Почему? – Я чувствовал только непередаваемую тоску.— Потому что он летит туда, где будет другая жизнь и другие люди. Возможно, ему там будет хорошо. Он давно хотел бы улететь отсюда, но молчал. Я часто видел это в его глазах. Так его уже достали эти цыпочки, гонки, где он всегда был первым, шеф и давление со стороны вуза. А смерть бабушки просто его добила. Ты, разве, не замечал за ним ничего такого?Все, что я смог – помотать головой. Никита лишь хмыкнул и медленно побрел домой. А я стоял возле окна и смотрел в пустое небо, туда, где сейчас был мой Димка. И как я мог быть настолько слеп?! Как я мог нее видеть его мучений?! Вот почему его сердце не билось, вот почему он все делал молча, без лишних слов и жестов. Просто делал. Как марионетка. Ой, дурааааааааак, ой, дураааааак. Я схватился за волосы и уперся лбом в стенку. Холодная стена ненамного остудила мою горячую и взволнованную голову. И ладно, если голову можно еще остудить. Но сердце уже вряд ли можно успокоить...