Мое счастье (1/2)
Лето — короткое, грозовое, сладкое и восхитительное — подходило к концу. Грозы. Гром. Неистово хлещущий дождь. Град. Яростная стихия. Теперь Риэль все это любил. Только вот… лежа ночами, не в силах остановить вереницу воспоминаний и сжимая кулаки, он теперь проклинал себя за то, что осмелился желать большего. Он должен был быть благодарным только за одну ту ночь! А хотелось еще и еще. И проводя пальцами по своей подушке, он представлял под ними гладкую кожу цвета алебастра.
Засыпать под эти громовые раскаты и грозовые вспышки стало уже привычным. И улыбаться тоже, потому что он больше не просыпался по ночам от испуганного крика хозяина, полного боли. В то утро он его понял. Промолчал. И молчал до сих пор, только стал странно задумчив и тих. И если раньше он был рассеянным, то сейчас он попросту ничего и никого вокруг себя не видел. Это не могло не тревожить Риэля, но поскольку хозяин больше не был мрачен и безразличен ко всему, он его не трогал. Очень часто герцог уходил на могилу своей жены, в рощу, бывая там часами. Гулял по лугу, бродя по берегу ручья. Иногда даже углублялся в лес. Приходил вечером, усталый и задумчивый. О чем он думает? Риэлю так хотелось знать. Но он вел себя как обычно, делая вид, что ничего не произошло, и тихо наблюдая за переменами, которые незаметно постучались в их дом.
А потом это случилось. В конце лета. Вот так легко, как будто так и должно быть. Просто однажды ночью, в привычную уже грозу, Он появился на пороге его комнаты в крыле для слуг. Риэль оцепенел. Взметнувшись с кровати, он сел на ее краю, застыв напряженной статуей. — Хозяин? Что-то случилось? — губы не слушались.
Пришел. Сам. Зачем? А Гил сделал шаг, переступая порог его спальни. Осторожно закрыл за собой дверь. Обернулся. В серых глазах читалась легкая растерянность и неуверенность. Медленно он подошел к юноше и, глядя в глаза, опустился перед ним на колени. Замер. И серые глаза пронизывали юношу, не позволяя отвести взгляд.
Сколько это длилось? Гил не шевелился, молчал, просто смотрел на него и ждал чего-то. Но наконец Риэль смог стряхнуть наваждение. Несмело, осторожно протянув руку, он провел кончиками пальцев по черным прядям, поднес одну к губам и поцеловал. Гил закрыл глаза и положил голову ему на колени. Дыхание замерло где-то в груди, забилось пойманной птицей. Риэль провел рукой по его голове, один раз, другой… И в какой-то момент сильные руки несмело обвились вокруг его талии, крепко сжали, и лицо герцога зарылось в его живот. Риэль слышал, как он дышит, прерывисто, чуть хрипло. Так они просидели достаточно долго, пока Риэль не почувствовал, что у него все затекло.
— Гил… — нерешительно позвал он.
Герцог что-то невнятно пробормотал, еще крепче стискивая его так, что у юноши дыхание вышибло. Риэль провел ладонью по его голове и, нагнувшись, поцеловал в макушку.
— Вставай, Гил. На полу дует сквозняк. Ты замерзнешь и простынешь.
Он едва заметно покачал головой. Риэль потянул его слегка и услышал сдавленное: — Я не хочу уходить.
Не сумев сдержать улыбки, юноша осторожно приподнял его голову за подбородок. — Я тебя и не прогоняю, Гил. Просто давай переберемся на кровать. Я не хочу, чтобы ты заболел. Нехотя Гил подчинился. Он поднялся и мягко толкнул Риэля на кровать. Сев рядом, устроившись между его ног, он прислонился спиной к его груди, положив голову на его плечо, и закрыл глаза. Риэль почувствовал, как его тело постепенно расслабляется. Прижавшись губами к темной макушке, он принялся ласкать смоляные пряди, изредка касаясь кончиками пальцев бледной щеки. Он прислушивался к грому за окном, к дыханию любимого и чувствовал себя необыкновенно счастливым. Ему казалось, что еще никогда у него не было так радостно и тепло на душе. Он не упустил того момента, когда дыхание Гила выровнялось, — он уснул.
Риэль осторожно уложил его на свою подушку и всю ночь просидел, любуясь тем, как серебрят бледную кожу лунные лучи. Тихонько водил кончиками пальцев по его коже, выводя одному ему ведомые узоры на руках, играя с его пальцами и изредка целуя, когда ему хотелось. Эта ночь была даже еще лучше, чем та…