Гил... Мой Гил... (2/2)

Риэль приблизился и успокаивающе положил руку ему на плечо. Сказать что-нибудь в утешение он не мог. В голову ничего не шло. Кольцо было единственным напоминанием о леди Ильдэйн… Так как все остальные ее вещи были навечно заперты в ее спальне по повелению самого хозяина.

Гил неожиданно устало и как-то беспомощно привалился к его груди и закрыл глаза. У Риэля перехватило дыхание, и он несмело погладил хозяина по голове.

— Все будет хорошо, — прошептал он робко. — Все обойдется. Я рядом. У Гила вырвался судорожный вздох. — Я так устал, — пробормотал он, не замечая, что навалился на хрупкого юношу всей своей тяжестью.

— Я знаю, Гил, — услышал он тихий шепот над ухом. – Но ты ведь смог выкарабкаться. Ты сильный. Ты со всем справишься. — И ты будешь рядом?

— Всегда, — пообещал Риэль горячо, от всего сердца, неосознанно прижимая к своей груди голову хозяина и зарываясь лицом в темные волосы.

Герцог вздохнул, но уже не устало, а как-то удовлетворенно. Риэль ощутил, как расслабляется напряженное, жилистое тело в его объятиях, и по губам его заскользила счастливая улыбка. Он и во сне не мог себе представить, что будет обнимать любимого вот так просто и гладить его по волосам, перебирая густые пряди и любуясь их блеском. За всей этой погруженностью в себя герцог совсем перестал уделять внимание своей внешности, так что за два года его волосы успели здорово отрасти. И кажется, стричься Гил и не собирался, что вызывало у Риэля огромное облегчение. Длинный каскад черных волос необыкновенно шел герцогу. И какое это было наслаждение — перебирать эти восхитительные смоляные пряди, вдыхая их запах, и обнимать любимого. Но еще большим удовольствием было то, что он чувствовал себя полезным Гилу. В его объятиях хозяин нашел утешение, в его объятиях он успокоился и вновь обрел душевное равновесие. И предательское сердце стучало все быстрее и быстрее, выдавая его с головой.

— Опять волнуешься? — неожиданно услышал юноша совершенно трезвый и ясный голос Гила.

Рука замерла над его головой, и он вздрогнул. — Я чувствую, как ты дрожишь, — пояснил герцог едва слышно, продолжая прижиматься к нему.

Риэль осторожно и медленно выдохнул, закрыв глаза и пытаясь унять сердце, стучавшее отбойным молотком в его груди. Гил, наверное, слышит. Да что там наверное, точно! Ведь его голова прижата к его груди. Он провел языком по пересохшим губам и ничего не ответил, лишь с отчаянием продолжая крепко сжимать Гила в своих объятиях, словно он был какой-то игрушкой.

Молчание, снова воцарившееся между ними, не было напряженным. Что думает Гил, Риэль знать не мог. И прочесть его эмоций тоже, поскольку голова герцога покоилась на его груди, а каскад темных волос скрывал его лицо. Риэль снова возобновил свои ненавязчивые, успокаивающие ласки, гладя любимого по голове. — Я всегда волнуюсь, когда ты рядом, — прошептал он едва слышно, хотя прошло уже слишком много времени, и его ответ запоздал. Гил ничего не сказал, только снова вздохнул. И что означает этот его вздох, Риэль понять не сумел.

— Прости меня, — услышал он через какое-то время. — Я знаю… что это… больно. — Это не больно, — шепнул Риэль. — Это единственное, что у меня есть, и я рад, даже если… Он осекся и замолчал. О Тьма. Как у Гила получилось вызвать его на это откровение?

— Правда? — неверие слышалось в этом единственном слове, похожем на шелест осенней листвы.

Гил внезапно поднял голову и внимательно заглянул в его глаза. У Риэля сердце ухнуло куда-то вниз, а руки задрожали. Так близко. Его глаза цвета стали, цвета грозового неба, готового вот-вот разразиться бременем дождя, были так чертовски близко… И они смотрели вопросительно. Удивленно. Неверяще.

— Правда не больно? — настойчиво спросил герцог, и в этой настойчивости слышалось какое-то отчаяние и нетерпение, словно ему во чтобы то ни стало нужно было услышать ответ Риэля.

Юноша попытался отвести взгляд, который то и дело норовил соскользнуть с глаз герцога ниже, на эти восхитительные губы, но сила его воли не позволяла ему сделать этого. Серые глаза притягивали его, как магнит, ожидая, нет, требуя ответа.

Затаив дыхание, Риэль едва слышно произнес внезапно охрипшим голосом: — Я тебя люблю, Гил… Любовь к тебе не может причинить мне боли. Она только греет. Герцог резко выдохнул, как-то бессильно обмякнув в его объятиях, но не пытаясь отстраниться. Риэль инстинктивно сжал его крепче, не желая отпускать, наслаждаясь ощущением прикосновения к его бледной коже. Пальцы неосознанно повели трепетную линию по его руке вдоль всего шрама, оставленного в напоминание о войне. Почему-то в этот момент юноша понял, что может сделать всё что угодно, и Гил ему позволит. Нестерпимо хотелось прикоснуться к его губам, попробовать их на вкус, скользнуть языком внутрь его рта и исследовать там каждый уголок. Он задрожал от этого запретного желания, понимая, что балансирует на грани. Его самоконтроль был смыт летним дождем, раздражающе бубнившим свою песню за окном. Но все же даже громовые раскаты и яростные вспышки молний не могли заглушить грохота его сердца, вконец решившего свести с ума своего обладателя.

Я так больше не могу, Гил. Один поцелуй. А потом хоть в Рай, хоть в Ад.

И Риэль очертя голову окунулся в свое запретное желание. Зажмурившись, словно собирался сделать прыжок в Бездну, он скользнул губами по виску Гила, ведя неровную, замирающую линию по его щеке, смакуя каждое мгновение. Он не осмеливался открывать глаз, боясь прочесть протест на любимом лице.

Всего один поцелуй, ну пожалуйста… И он будет счастлив до конца своих дней.

Губы с трепетом прильнули к губам Гила, и тут же отпрянули, но не слишком далеко. Приподняв ресницы, Риэль робко взглянул в его лицо. Глаза Гила были закрыты. Дыхание, горячее, слегка прерывистое, взволнованное, согревало его губы, и осторожно Риэль поцеловал уголок его рта, дрожа от желания, нежности и нетерпения. Смесь безумных ощущений затмила разум, окутав его туманной пеленой. И некогда было задаваться вопросом, почему Гил так странно тих, спокоен и недвижим в его объятиях, почему не сопротивляется. С каждым таким мгновением его пассивности Риэль ощущал в себе все больше смелости для продолжения. И тихий стон рвался с губ, ведь Гил был рядом с ним, в его объятиях, не сопротивлялся, он был его! Пусть и на эти краткие мгновения, пусть потом будет что угодно, но сейчас он принадлежал ему всецело. И то, что он был так тих и послушен, лишь прибавляло его желанию восхитительной, необыкновенно острой приправы опасного возбуждения.

— Гил… — полувыдох-полустон, и, словно бросаясь в ледяную воду, Риэль скользнул языком по таким желанным губам, которые преследовали его и во сне, и наяву.

Он так боялся сделать что-нибудь неправильно. Боялся поторопиться и боялся поспешить. Это был его первый поцелуй, и он не хотел его испортить. Поцелуй — ожившая мечта. И волны дрожи распространяются по телу, губы жадно вбирают в себя тепло Его губ, тело пылает, а руки торопятся узнать как можно больше секретов Его тела.

— Она только греет… — выдохнул неожиданно Гил, по-прежнему не открывая глаз.

И после этих слов, не в силах больше сдерживаться, Риэль попытался осторожно раздвинуть его губы языком, желая слиться с ним хотя бы так, хоть ненадолго, но чтобы потом воспоминание об этом поцелуе грело его всю оставшуюся жизнь. На удивление губы герцога оказались мягкими и податливыми, без сопротивления расступившись перед ласковой просьбой Риэля. Юноше казалось, что все это происходит с ним не наяву, а во сне, ведь разве может Гил быть таким… таким мягким, таким уступчивым?.. Возможно, это оттого, что он выпил почти три бутылки вина?

Но все мысли смыло из его головы, едва его язык коснулся языка Гила. Риэль не сумел сдержать стона, сжав его сильнее в своих объятиях, словно бы говоря: не отпущу ни за что на свете! Сам не заметив, он переместился так, чтобы было удобнее целовать Гила, скользнув на пол между его ног и продолжая жадно, неистово целовать. Он думал, что у него хватит сил отстраниться, думал, что украдет у любимого всего один мимолетный поцелуй, но сейчас происходило нечто гораздо серьезнее… Простая жажда ласки и любви грозила вырваться из-под контроля, если уже не вырвалась. Обхватив ладонями лицо Гила, Риэль, забыв всё и вся, даже себя самого, жадно целовал своего хозяина, еще несколько минут назад казавшегося таким отчужденным, таким далеким, а сейчас покорно принимавшим все те нерастраченные ласки, которые ему предназначались.

Отстранившись от его губ, Риэль со страстью принялся осыпать поцелуями всё лицо Гила, постепенно перемещая свои жгучие поцелуи на его бледную шею. Возникло сумасшедшее, неистовое желание оставить следы на этой белоснежной коже, следы своей любви, чтобы весь мир знал, что хозяин принадлежал ему одному, ему и только ему! Тяжело дыша и крепко сжимая его в своих объятиях, опустившись перед ним на колени, Риэль горячо шептал: — Прости, прости, прости! — Раскаты грома заглушали его слова, но он все равно настойчиво повторял это слово, как заведенный. — Не могу… не могу остановиться… Не могу от тебя оторваться… Гил… Мой Гил…