Часть 7. Когда с болью нужно смириться (2/2)

Ян вылез из душа, вытерся и пошёл в комнату. Лёжа в кровати, он долго смотрел на практически не кровоточащие порезы.Боль, конечно, отвлекала.Но Яну её было мало.Всё было слишком сложно, чтобы боль могла помочь.***

Матвей и Ян сидели на диване в квартире Яна и смотрели телевизор.— Я хотел спросить, — внезапно начал Матвей. — А что у тебя с рукой?Ян вздрогнул: Матвей указывал именно на левую ладонь.— Поцарапался, — он криво улыбнулся, — случайно.— Что-то часто ты царапаешься. — Матвей смотрел на него внимательно. — И почему-то именно левой ладонью. Она у тебя неудачу притягивает, что ли?Ян понял, что тот давно замечает порезы, действительно не может взять в толк, откуда они берутся. Он гадает, он не знает и хочет узнать. Ян искренне надеялся, что не из праздного любопытства, а потому что он ему важен и он волнуется за него.Кто, кроме Матвея, спрашивал у Яна о таком? Столько знал о нём? Смотрел так пристально?— Я... — Ян сглотнул, — сам... Сам резал себе ладонь. Лезвием. Помнишь, ты... говорил, что для тебя оригами — способ успокоиться? — зачастил он. — А для меня это — боль. Это типа помогает, отвлекает, даёт собраться с мыслями.На Матвея Ян не смотрел, он опустил взгляд на его руки, сцепленные пальцы, лежащие на коленях. Телевизор шумел голосами, Ян не мог и не пытался разобрать что-то. Наконец, Матвей спросил на удивление тихо:— Ты любишь боль?— Нет, — покачал головой Ян. — Терпеть не могу... Просто, — говорить об этом оказалось не так уж и сложно, хоть и удивляло, что голос не дрожит, — когда мне тошно, когда не знаю, что делать, я режу себе ладонь. Несильно. Даже шрамов не остаётся.Матвей гладил свои костяшки пальцев. В телевизоре кто-то ругался.А потом шумела листва.А после играла весёлая мелодия.— Ты считаешь меня ненормальным? — Ян первый не выдержал молчания. — Будешь говорить, что так делать нельзя? Что я должен прекратить?— Нет. — Пальцы замерли. — Вряд ли у тебя получится так просто это бросить.Ян поднял взгляд. Матвей по-прежнему внимательно смотрел на него.— Нужно устранять причину, а не следствие. Ну и ты типа... не хочешь убить себя, и это уже хорошо. Так что делай, раз не можешь по-другому.— То есть это прямо-таки благословение? — вскинул бровь Ян. — Типа делай, что хочешь?Выходило, что Матвей нисколько о нём не переживал. Он даже не попытался отговорить его резать себя. Словно ему не было до Яна никакого дела.— Нет. Просто понимаю, что нельзя решить и бросить на раз-два привычку, бросить то, что тебе типа нужно. С сигаретами ведь так же. А насчёт боли... — Матвей помолчал, задумавшись, а потом сообщил: — Мне кажется, надо бороться не с ней, а с причинами. Почему ты обычно... это делаешь?— Потому что мне стрёмно или нервно, — признался Ян. — Или я не знаю, что делать.— Вот, тебе надо бороться со всем этим... другими способами. Ну вот почему ты себя резал в последний раз?Матвей смотрел на него всё так же. Если ему и было неловко вести подобный разговор, то он этого не показывал.Яну же было не по себе. Сказав «а», говори и «б», конечно, но не мог же он вывернуть душу наизнанку до конца? До того, что может всё между ними перечеркнуть. До того, из-за чего он и переживал в последнее время.— Ну, так что? — спросил Матвей. — Что-то случилось? Или ты делал это из-за кого-то?— Да, из-за кого-то, — признал Ян: он не хотел врать Матвею, он вообще на самом деле желал всё ему рассказать, хоть и понимал, что это может очень плохо кончиться. — Из-за тебя.— Из-за меня? — Матвей на него аж вытаращился. Не выдержав, Ян опустил взгляд.— Ну да. Меня... кое-что не очень устраивает, если честно.Матвей сжал сцепленные пальцы так сильно, что они пошли пятнами: краснымии белыми островками кожи.— Тебе это надоело, да? — спросил он. — Мы всегда... всегда можем всё прекратить.Пальцы с нажимом, собирая кожу в складки, гладили костяшки.— Да мы не встречаемся даже. — Ян скривился. — То, что у нас с тобой, — это не отношения. Это чёрт знает что.— Ну да. Ну... хоть так.— А я не хочу так. — Ян поднял взгляд и поймал Матвеев. — Я хочу, чтобы не было так тупо и без названий, и чтобы только трахаться, и чтобы мы типа были только друзьями. Да мне плевать, что ты парень, потому что ну вроде как... мне ты ну типа... нравишься.Брови Матвея поднялись вверх, а глаза вытаращились.

— Уж лучше ты меня пошлёшь, чем всё останется, как есть, — закончил Ян.— Я тебя пошлю? — переспросил Матвей почему-то тихо. — Да я... я полгода вздыхал, на тебя пялился и искал поводы поболтать. Да мне такого стоило к тебе подсесть, с тобой типа подружиться. Да я, чёрт возьми, готов был сдохнуть от радости, когда ты... согласился на всё это. Я и не думал, что ты... что мы... что... — Матвей покачал головой.Его слова до Яна дошли не сразу, он сидел какое-то время, пытаясь вычленить смысл и убедить себя, что не надумал его, потом уточнил:— То есть ты типа? — Матвей кивнул. — В меня?— Ага.Ян фыркнул. Из его рта вырвался смешок. И ещё один. И — он засмеялся.Подумать только, они оба думали об одном и том же и боялись одного и того же. Матвей сначала смотрел на него непонимающе, но, стоило Яну, выдохнуть сквозь смех:— Мы с... тобой — два... дебила, — и он тоже захохотал.Ян повалил Матвея на диван, всё ещё улыбаясь, щекоча дыханием шею.— Вот же дурь, — проговорил Матвей, обнимая его за спину.— Это точно.— Ян…— Что?— Я сейчас такой счастливый.— Я тоже.***

Отец стоял перед зеркалом и поочерёдно прикладывал к груди то один галстук в серо-чёрную полоску, то другой — синий. Он хмурился.— Полосатый, по-моему, лучше, — сказал Ян.Папа повернулся к нему.— Ты так считаешь?— Ну да. Я в этом не сильно разбираюсь. Но он, кажется, подходит к твоему костюму.— Ладно. — Отец отложил синий галстук и перекинул через шею другой. — Если что, будет на кого спихнуть вину за провал.— Куда идёшь? На свидание? Пальцы отца замерли.— Да. Пригласил Таню в ресторан, — в конце концов, сообщил он.Так Ян и думал.

— Вот и хорошо. Развеешься, а то всё работаешь и работаешь.Отец выдохнул с явным облегчением. И бодро завязал виндзорский узел.— Я не был уверен, что ты хорошо отнесёшься к моим отношениям… — признался он.— Не волнуйся, пап.***

Юлька стояла прямо перед Яном и пристально на него смотрела.— А ты тоже умеешь делать зверушек? — поинтересовалась она.— Нет. Боюсь, у меня получаются только неведомые крокозябры, — вздохнул Ян.Губы Юльки округлились, она переспросила:— Крокозябру?

Ян осторожно кивнул.— Хочу крокозябру! — объявила Юлька. — Сделай мне!

— Эм-м-м, — замычал Ян. Говоря «крокозябра», он имел в виду, что у него получится что-то непонятное и кривое. Но как объяснить это маленькой девочке?— Мы вдвоём обязательно сложим тебе крокозябру, — пообещал Матвей.Они с утра присматривали за Юлькой, пока родители были в гостях у друзей. За это время Ян и Матвей успели поиграть с ней в куклы (барби они не оценили), в больницу (бедному Яну случайно поставили синяк, делая укол игрушечным шприцем), в школу (Ян и Матвей играли ученикови были готовы признать, что учитель из Юльки выходил лучше, чем из многих педагогов в школе), и в дочки-матери (Юлька была мамой, Ян — папой, а Матвею досталась роль сына). Теперь девочка хотела новых бумажных зверей.— И как мы будем складывать эту крокозябру?! — шёпотом поинтересовался Ян у Матвея, когда Юлька убежала в туалет.— Да она сама не знает, что это такое, так что сложим просто что-нибудь странное. Дракона можно или лиса с пятью хвостами — я такого видел на каком-то сайте.— Если тебе удастся это сложить, я признаю, что ты маг.— Да я сам не так уж силён в этом. Совсем недавно пытался кое-что сложить, трахался три часа, но у меня нифига не вышло. — Матвей вздохнул.Ян приобнял его за плечи.— Не прибедняйся. Ты сможешь сложить всё, что захочешь, — возвестил он и обратился к прибежавшей Юльке: — Я тебе к следующей встрече крокозябру сам сложу. Матвей мне объяснит как, и я сложу. Только она кривой будет, но это ведь ничего?Она задумалась, сложив руки на груди и надув губы.— Так и быть, — решила она. — Ты классный. Я от тебя даже кривую крокозябру приму.Матвей засмеялся.***

Крокозябру Ян складывать не хотел. Ему нравилось оригами с эстетической точки зрения, он восхищался Матвеем, который очень хорошо складывал из бумаги разные фигурки. Но самого Яна это занятие никак не привлекало.

Вечером Ян курил на балконе и размышлял о том, каково это — иметь младшую сестру. Выходило, что весело, но временами выматывающе. Он как раз думал, стоит ли достать ещё одну сигарету, когда отец вернулся с очередного свидания с Таней.Курить Ян передумал, сунул пачку в карман. Папу он нашёл в кухне.— Ты поел? — спросил отец.— Да. Как дела?— Хорошо. — Он улыбнулся и поставил чайник на плиту. — Будешь чай?— Ага. А я сегодня у Матвея был. Мы с его сестрой сидели.— Сколько ей?— Четыре.— Она вас не достала?— Мне даже понравилось. Весело было.— Ты, главное, ни под кого не подстраивайся, — посоветовал папа, доставая из холодильника колбасу. — Какое тебе до них дело.— Ну да, никакого. — Ян усмехнулся. — Я передумал, чаю не хочу.Отец засмеялся.***

— Ты смотришь на этот лист, как на врага народа, — фыркнул Матвей. — Расслабься.— А может, лучше не стóит? Я ещё хочу жить, — прозвучало слишком серьёзно.— Струсил?— Нет, что ты, — замотал головой Ян и печально вздохнул, глядя на чистый, аккуратненький белый квадратик.— Если ты правда не хочешь — не делай, — вздохнул Матвей.

— А это нормально будет? Я же типа обещал.— Как будто это принципиально. Мне нравится, что ты такой исполнительный, но у меня есть получше идея, чем заняться. — Матвей хехекнул и прижался к боку Яна.— Мне нравится оригами, — проговорил тот, — когда им занимаюсь не я.— Я знаю.Ян потёрся носом о волосы Матвея. С ним всегда было просто, а собственные страхи и волнения казались глупыми. Матвей всегда хотел его понять и давал возможность понять себя.И как Яну вообще жилось без него?***

В субботу, с утра, отец жарил яичницу. Ян сидел на стуле.— Пап, а когда ты меня с Таней познакомишь? — поинтересовался он.— А… — Папа отдёрнул руку.Обжёгся. Он сунул палец в рот и, слегка зажёвывая слова, проговорил:—Я как-то не думал об этом.— А мне любопытно.Папа высунул палец и выключил газ.— Как-нибудь приглашу её к нам, — пообещал он.— Буду ждать. — Ян улыбнулся.Он решил, что иногда очень важно самому делать первый шаг, особенно, если знаешь, что другой человек боится его сделать. Если папа переживает о реакции Яна, то стоит показать ему, как относится к происходящему.

Папа стал меньше времени проводить дома, старательнее одеваться, даже осторожно и понемногу рассказывал Яну про Таню. Он сам часто нервничал, хоть никогда этого не показывал. Ян не подавал виду, что знает о переживаниях отца. В конце концов, он был весь в него.А ещё он действительно хотел познакомиться с Таней. Может, потому, что мечтал поесть нормальной домашней еды. Может, потому, что ему было банально любопытно. Может, потому, что он вновь хотел семью — с папой и мамой, пусть и неродной. Ян сам не знал, почему он действительно желал встретиться с Таней. Но точно знал, что хочет этого.***

Оказалось, что, если двигать кровать вдвоём, её можно смело признать лёгкой, хотя, конечно, перетаскивая книжный шкаф, пришлось попотеть. Что ящики из письменного стола лучше вытащить, Ян забыл, но Матвей ему напомнил. Они попытались починить скрипучий стул Яна, но эта затея не увенчалась успехом. Матвей громко удивлялся, зачем Ян хранит эту рухлядь, тот отшучивался вместо того, чтобы просто сказать, что не особо любит что-то новое выбирать и покупать.Наконец, Ян откинул со лба русую чёлку и, довольно улыбаясь, плюхнулся на кровать. Матвей улёгся рядом.— Потрясающе получилось! — возвестил он.— Ага, — кивнул Ян.Перестановка в комнате вышла довольно неожиданной и спонтанной. Книжный шкаф переехал из правого угла у окна — в левый. Кровать чуть поменяла своё положение: теперь она стояла так же вдоль окна, но была развёрнута на сто восемьдесят градусов. Стол переехал ближе к ней.К удивлению Яна, когда он предложил среди ночи переставить мебель, Матвей был не против. И лежать рядом с ним и разглядывать новую обстановку в комнате было более чем приятно.Отца дома не было: он остался на ночь у Тани.Не так давно Ян встретился с ней, и она ему очень даже понравилась. Она была вежливой, предупредительной и тепло улыбалась. А папа улыбался ей в ответ так же.Матвей прижался к боку Яна и поцеловал его в подбородок.— О чём задумался? — спросил он.— Да ни о чём, — улыбнулся Ян, обнимая его покрепче.Он довольно давно практически не хотел себя резать. Впрочем, он понимал, что его ещё ждёт множество трудностей и желание может вернуться. Как-никак отношения с парнем не способствуют спокойной жизни. Ян был уверен, что от ближайшей маленькой личной безысходности он опять прибегнет к помощи лезвия, но, пока мог, обходился без боли.— Прикинь, нам в школе всего год осталось учиться, — довольно произнёс Матвей. — Я мечтал об этом класса с шестого.

— Ну да, годик ещё, и всё. Эх, надо бы как-нибудь встретиться с Владом и Светой, поболтать.— Ага, позвоним им завтра.Яну нравилось, когда Матвей говорил так, когда строил совместные планы, когда употреблял местоимение «мы» чаще, чем «я». В груди приятно щемило, когда он слышал подтверждение тому, что по-настоящему нравится Матвею и тот хочет быть с ним.Ян знал, что на его ладони царапин нет. Наверное, он хотел бы, чтобы порезы были. Но Матвею бы это точно не понравилось.А Матвей был важнее боли.Он, кажется, устал за день. С утра помогал маме — она затеяла маленький ремонт — сдирать краску с подоконников. А перестановка, видимо, отняла у Матвея последние силы. Он дышал тихо, расслабившись, уже не прижимаясь сильно. Ян еле-еле поглаживал его по спине.Вскоре Ян почувствовал, что тоже засыпает.***

На письменном столе лежали пять десятков журавликов, в верхнем ящике стола — лезвие и гель-смазка. Ян и Матвей спали на кровати, обнявшись.