Часть 5. Когда и без боли всё хорошо (2/2)

В дневники они оба не смотрели, так и сидели плечом к плечу, наклонив головы. Валерий Павлович медленно надиктовывал оценки.Ян смотрел на бумажную лисицу. Он и вправду за?— Если ты не хочешь, — сказал Матвей, — мы можем замять тему и не вспоминать о пятнице.Ян потёр пальцами царапины на ладони. Он думал о том, что Матвей хочет это забыть, о том, что это единичный случай, он волновался, правильно ли поступил. Если он согласится, не размножит ли только свои переживания?

— Ну чего ты? — спросил Матвей. — Можешь... послать меня с моими идеями. Только не молчи.— Я думаю, что я… ну… — Но разве не было им действительно хорошо? — Это… как бы… — Матвей не требовал ничего от него серьёзного, это же удобно, да и вряд ли они смогут всё просто забыть, так пусть... — Ну... я реально за. — Пусть всё идёт своим чередом.

Матвей улыбнулся.Вскоре Валерий Павлович захлопнул журнал, ещё пять раз напомнил, что важно соблюдать правила дорожного движения, и попросил всех остаться, чтобы убрать класс.Когда Ян вяло возил шваброй по линолеуму, к нему подошёл довольный и счастливый Влад.— Что будешь делать на каникулах? — спросил он.— Не знаю.

Тряпка оставляла на полу водяные живописные разводы. Наверное, стоило её всё же выжать.— Надо будет как-нибудь собраться и погулять.

— Ну да, наверное.Он пихнул швабру в ведро чуть криво, побултыхал в воде тряпку, приподнял, чтобы вода стекала по стенкам.— Можно собраться компанией. Матвея ещё позвать, Вадима, Сашу можно, хотя вы с ним не особо контачите.Энтузиазма у Влада было столько, что Ян немного растерялся.— Созвонимся, — кивнул он. — Обязательно.Влад хлопнул его по спине — неожидавший этого Ян чуть не выронил швабру — и убежал помогать Светке Трофимовой отдирать с пола жвачку. Ян шлёпнул тряпкой о пол, из-под неё потекла вода.Уборщиком ему не быть.Ян уже почти распределили равномерно лужу перед доской, когда к нему подошёл Матвей. В одной руке у него был сложенный лис, а в другой — губка.— Держи. — Он протянул Яну бумажного лиса.— Зачем?— Просто так. Пусть он теперь живёт у тебя. Я за выходные таких уже восемь сложил.Ян положил зверька на учительский стол.— Пол домою и возьму.— Только не забудь, — наказал Матвей.Он впечатал губку в доску, и по зелёному потекла белёсая вода.***

Матвей в постели всегда был горячим и влажным от пота, а ещё громко и глубоко дышал. И Ян бы не променял этот срывающийся, шумный звук ни на какие пошлые стоны. Ещё Матвей любил целоваться, прижимаясь как можно ближе. Ему нравились быстрые движения, водить руками по бокам Яна и втягивать кожу на шее, оставляя мелкие следы. Что такое смущение, он явно не знал.Ян чувствовал себя довольно странно — вот уже четвёртый день, с понедельника, он встречался с Матвеем. Где-то в полдень тот приходил к Яну, они сидели на диване, разговаривали о какой ерунде: общих знакомых, футболе, детстве, еде и даже погоде, — смотрели телевизор, переключая с программы на программу и лишь изредка находя что-то стоящее. А потом кто-то из них наклонялся к другому, закидывал руку на плечи, прижимался сильнее, и тогда они целовались долго и со вкусом, стягивали одежду иногда всё на том же диване, а иногда на кровати Яна. Теперь он приготовился прятать в верхнем ящике стола не только лезвие, но и смазку. Ладно, презервативы, папа только поздравит с успехами на личном фронте, а вот анестезирующий гель для анального секса определённо вызовет у него несколько вопросов, отвечать на которые Яну точно не захочется.

Яну нравилось проводить время с Матвеем.

Он мог назвать его другом: с ним можно было посмеяться, обсудить что угодно, поесть чипсы перед телевизором и не задумываться о том, как выглядишь, что делаешь и не выставляешь ли себя случайно идиотом.В постели с ним тоже было просто замечательно. Прижимался крепко, разводил ноги широко, поддавался настолько, насколько, казалось никогда не могла Настя, хотя была девушкой. Любил срывающимся голосом говорить, что ему нравится, а что нет.Иногда Ян с трудом мог соотнести двух этих Матвеев — любовника и друга. Лёжа голым в кровати рядом с ним, Матвей никогда не говорил о чём-то отвлечённо, не обсуждал никого, не рассказывал о себе. Сидя же рядом с Яном на диване перед телевизором, он не позволял себе лишних касаний.Матвей чётко разграничивал разные отношения, и Ян поддерживал его в этом начинании. Ведь если бы они смешали свою дружбу с сексом, то, как ни странно, неофициально, но стали бы встречаться. Разве отношения не строятся на дружеском доверии, откровенности, лёгкости в общении и на интиме? Конечно, к этому желательно добавить ещё один компонент — любовь в том смысле, в каком о ней говорят с придыханием, но что это вообще такое? И так ли это важно? Да многие встречаются без особых чувств, в этом сомнений у Яна не было.Он не хотел серьёзные отношения. Совсем недавно он расстался с девушкой. И не был уверен, что готов признать себя геем — бисексуалом и то с трудом, — просто принял как факт, что занимается сексом не с каким-нибудь мутным, неизвестным парнем, а с Матвеем, любящим оригами, апельсиновый сок, книги, кофейное мороженое, пельмени и слушать иногда рок-музыку.Матвея, кажется, тоже вполне устраивали их отношения, потому, пока отец Яна был в командировке, он с утра до вечера никуда не уходил. Яна даже несколько удивляло, что общительный Матвей, у которого есть куча друзей, предпочитает его общество обществу других людей. Ему хотелось спросить об этом, но было неловко, да и, наверное, храбрости не хватало. А то вдруг Матвей бы решил, что слишком надоедает Яну и стал бы приходить гораздо реже?***

Отец должен был приехать в субботу примерно в два часа. А в пятницу Матвей был занят — ездил с матерью, отпросившейся с работы, за какой-то одеждой. Вещи он терпеть не мог покупать, потому раз в три месяца мама насильно вытаскивала его в магазин.Весь день Ян скучал, постепенно осознавая, что привык к Матвею. За день он выпил чашку кофе, съел яичницу, посмотрел два фильма, покатался на своих любимых зелёных качелях и купил новую пачку сигарет. Время еле ползло.Резать руку пока не хотелось, то ли потому, что царапины ещё не совсем до конца зажили, то ли из-за того, что Яна вполне устраивала его жизнь на конкретном промежутке времени — о Насте он старался не думать, папе был благодарен за то, что он уехал в командировку и Ян мог спокойно проводить время с Матвеем, с которым было легко и попросту замечательно.В восемь вечера, когда только начало темнеть, а Ян стоял на балконе и медленно курил вторую — даже удивительно — сигарету за день, раздался звонок в дверь. Ян удивился, что кто-то почтил его своим присутствием так поздно, выбросил окурок и пошёл открывать.За дверь обнаружился недовольный Матвей.— Привет, — сказал он, входя в квартиру. — Надеюсь, я тебе не помешал.— Да нет, я всё равно ничего не делал. — Ян пожал плечами. — А чего ты так неожиданно?— Да родители достали. — Матвей наклонился, принялся расшнуровывать кеды. — Давай посмотрим что-нибудь. У тебя еда есть?— Да, ещё два яйца остались, — заявил Ян. Редким содержимым своего холодильника он всегда гордился, а уж если сам его покупал, то чувствовал себя добытчиком. Завоевателем. Героем. Ну или хотя бы просто немного взрослым.— Пожарь мне яичницу, а. Я так устал и с двенадцати ничего не ел.Ян кивнул и отправился в кухню. Наливая в сковороду масла, он услышал, как в гостиной заработал телевизор. Ян быстро пожарил два яйца на большом огне так, что они даже нисколько не подгорели, переложил свой шедевр кулинарии на тарелку, посолил, взял два куска хлеба и отнёс всё это Матвею.— Чего ты такой замученный? — спросил Ян, плюхаясь на диван рядом.— Сейфас, — пробормотал Матвей, старательно пережёвывая яичницу.— Чаю налить?

Матвей кивнул.Ян поставил чайник, нашёл в ящике печенье, которое покупал два дня назад, и вскоре сообразил Матвею свежий чай.— А ты уже ел? — спросил Матвей, отдавая тарелку Яну и принимая кружку и печенье.— Ел.— А ничего, что я тебя тут загонял? Подай это, принеси то…— Нормально всё, — улыбнулся Ян. Заботиться о таком уставшем и несколько несчастном Матвее было даже по-своему приятно.Отнеся грязную посуду в кухню, Ян, наконец, развалившись, устроился рядом с Матвеем.Тихо работал телевизор. Матвей медленно пил чай, и Ян был рад, что он пришёл к нему, а то он уже и не знал, чем занять вечер. Да и кто, если не он, носил ему яичницы и чаи?— Ну, так что случилось? — всё-таки поинтересовался он.— Это был просто ужасный день, — сообщил Матвей, отвлёкся на печенье, сжевал три и только потом продолжил: — Сначала мама протащила меня по всем магазинам, а вкус у неё местами так себе, и попробуй докажи ей, что это хрень и вон то, а она всё твердит: «Как ты можешь говорить, если не померил». Я попытался было отвертеться и донести до её сознания мысль, что я такое не ношу, что это для лохов, что дядя Женя-программист и то такое не носит. Потому что это стыд и стрём, чёрт возьми! Но мама, конечно, не могла меня выслушать, она обиделась, сказала, что я в грош не ставлю её мнение, мы немного поругались. И она отказалась мне покупать реально охрененную футболку: она, видите ли, слишком яркая и агрессивная. Как вообще одежда может быть агрессивной? Она меня сожрать может, что ли? Спасибо хоть, ничего так шортами меня отпинать по почкам не хотели. И мать хрен знает зачем купила две убогие футболки,и плевать ей было, что я отказался их носить.

Матвей замолчал. Хрустя печеньем, жестом остановил открывшего рот Яна, проглотил и продолжил:— Это ещё не конец. Дома мама рассказала отцу, какой я неблагодарный и как я её обижаю. Она вообще обычно не жалуется на меня папе, она чаще нормальная, а тут, видать, переклинило. Отец на меня наорал, ну ему-то вообще только повод дай — он это дело любит. В чём меня только ни обвинили! Потом пришла Юлька, давай ныть, что мы не должны ругаться. Она вообще не любит ссоры. А отец на второй заход пошёл: я, оказывается, ребёнка против родителей настраиваю. Ну, меня это всё взбесило, я сказал, что, если я такой хреновый, я уйду. Он поорал: «Вали!» Я в кеды ноги сунул, крикнул, что рад буду его рожу не видеть, и хлопнул дверью. Вот так. — Матвей шумно хлебнул чая. — Я обычно себя спокойнее веду, а тут что-то... навалилось.— День хреновый, — постановил Ян и, помолчав, добавил: — Мне казалось, что у тебя в семье всё хорошо.— Такого не бывает, — вздохнул Матвей. — У всех что-нибудь да не так. Вот у меня с папой ужасные отношения. Когда я был маленьким, всё отлично было, а потом как-то поменялось. Видать, он другого сына хотел, а получился я. Не то чтобы меня это очень парит, но иногда он совсем выводит.—Ничего. Мой папа вечно в разъездах. Это тоже не особо приятно.— Ну, твой отец хотя бы оставляет тебя одного, а у меня дома родственники почти всегда полным составом…Кажется, Матвей хотел сказать что-то ещё, но у него зазвонил мобильный. Он прижал его к уху.— Да, мам... Не волнуйся, я у друга… Телевизор смотрим… Когда вернусь? Хм-м…Матвей повернул голову.— Завтра, — сказал он, смотря на Яна. — Я у него на ночь останусь… А мне всё равно, что тебе не нравится. Почему я должен домой идти? Не хочу… Яна я не стесню, не волнуйся… Его родители не против… Мама, мне не семь!.. Да, я всё ещё злюсь на отца… Хорошо, приду в одиннадцать. Пока.Матвей нажал отбой, положил телефон рядом с собой на диван и одним глотком допил чай.— Ничего, что я у тебя на ночь останусь? — спросил он. — Просто внезапно понял, что сегодня домой возвращаться не хочу вообще.— Оставайся. Я всё равно не сплю полночи, скрасишь мне время.— Ага, обязательно. А то ты, небось, фильмы смотришь и куришь в каждую рекламу.— Ну не в каждую, — возразил Ян и, сведя брови к переносице, спросил: — Тебе не нравится, когда курят?— Да не то чтобы. — Матвей пожал плечами. — Только не надо дымить как паровоз, а то потом вонять будешь.— Не буду. — Ян улыбнулся.Если кому-то не нравилось, что он курит, он даже сигареты не доставал при этих людях. Обычно, это бесило — он под них подстраивается, а они не ценят — Яна, хоть он и не говорил ничего. Но формулировка Матвея ему понравилась. Он не запрещал, просто просил курить поменьше. Может, потому что не любил запах сигарет. Или боялся, что ему тоже захочется, и он начнёт курить, как Ян. Или волновался за него, как-никак никотин вызывает целый букет заболеваний, не у всех, конечно, но всё же.Весь вечер они смотрели по телевизору какие-то передачи, комментируя весь бред в них. Когда надоело, они выбрали фантастический блокбастер и смотрели его до двух ночи. К концу фильма уставший за день Матвей дремал, положив голову на плечо Яна.Выключив телевизор, Ян замер в звенящей тишине, думая, будить ли Матвея. Но тот сам проснулся, завозился, носом потёрся о кофту Яна, поднял голову и посмотрел на него из-под полузакрытых век.— Кажется, пора спать, — заключил Ян. — Вставай, я тебе здесь постелю.Вроде сегодня у них был день чисто дружеских отношений, и Матвей действительно сильно хотел спать.— Давай я с тобой лягу, — пробормотал Матвей. — А то бельё доставать, заправлять, засовывать одеяло в пододеяльник, потом ещё и стирать придётся.Он зевнул.И он в чём-то прав. Желания возиться с постельным бельём не было.— В душ пойдёшь?— спросил Ян.— Ага, чтобы там уснуть, — хмыкнул Матвей, вставая с дивана. —Воздержусь.— Ладно, иди спи уже.— Да иду я, иду.Пока Матвей укладывался, Ян отнёс в кухню кружку и остатки печенья, решил, что посуду помоет завтра, и пошёл в ванную. Вряд ли он хоть когда-то мылся и чистил зубы так быстро.Шторы были задёрнуты, одежда Матвея висела на стуле. Сам он лежал на кровати на боку и, кажется, уже спал. Ян забрался под одеяло. Матвей был только в трусах. Неудивительно, не в джинсах же. А ничего на смену Ян ему не предложил. С другой стороны, сам Ян круглый год спал только в трусах, и, возможно, и Матвея это так же устраивало.Лежать рядом со спящим Матвеем было странно. Ян вообще ни с кем не спал на одной кровати, разве что с мамой в детстве. Даже с Настей не доводилось.

Матвей тихо дышал, лёжа лицом к Яну. Его глаза были закрыты. В полумраке комнаты кожа Матвея казалась серой. Жаль, одеяло скрывало так много.

Но Яну всё равно нравилось разглядывать Матвея: его расслабленное лицо, чуть всклокоченные волосы, острый локоть.

Внутри что-то щемило.Он бы, наверное, хотел делать это почаще. Вот так лежать рядом и смотреть, как Матвей спит. Отмечать, что у него резко очерченные скулы и густые брови, что на щеке вскочил прыщик, что во сне Матвей приоткрывает рот и что спит на левом боку, подложив под голову руку.Ян сам не заметил, как заснул.***

Матвей проснулся ненамного раньше Яна и лежал рядом, разглядывая его так же, как тот его ночью.— Добро-оэ утро, — зевая, произнёс Ян, открыв глаза и поймав его взгляд.— Доброе. — Матвей улыбнулся. Он по-прежнему лежал на боку, прижавшись к всегда спящему на спине Яну.— Выспался?— Да.— Я тоже.— Это очень хорошо, — заверил Матвей и лизнул Яна в губы.Утренний секс с Матвеем оказался ничем не хуже дневного или вечернего. Может, даже лучше, потому что тот был необычайно бодрым и говорил— срываясь и громко дыша в промежутках между словами— больше обычного.Когда за Матвеем, собиравшимся исполнить данное матери обещание и вернуться в одиннадцать, захлопнулась дверь, Ян как ни в чём не бывало пошёл мыть посуду.Потом покурил. После заправил кровать. Сделал себе ещё кофе, несмотря на то, что пил уже с Матвеем. Снова покурил. Сел смотреть телевизор.Чувство было, что что-то не так.Чего-то не хватало.