Часть 4. Когда боль забывается (1/2)

Я хочу совсем мало: лишь не думать ни о чём,Прислониться к твоему плечу своим плечом,Вдыхать запах свежего любимого кофе и молчать,Зарывшись носом в твои волосы, как кот, мурчать.

К середине следующей недели Ян понял три вещи. Царапины заживают слишком быстро. Геи весьма себе нормальные, и нетрадиционная ориентация не повод прекращать общаться с Матвеем. А чужое счастье сильно раздражает.Отметины на левой ладони уже практически не были заметны. Ян не чувствовал себя спокойным или довольным, но в ближайшее время боль причинять себе не хотел: свежие порезы на только что зажившей руке — это по меньшей мере подозрительно.Вместо того чтобы концентрироваться на отсутствии боли, Ян хорошенько обдумал гомосексуальность Матвея и окончательно уверился в том, что плохого в нетрадиционной ориентации нет. Ну да, многие считают это ненормальным. Да, у таких пар не может быть детей. Да, религии не поощряют однополых связей. Но ведь и люди могут любить друг друга, невзирая на возраст и общественное положение — об этом даже написано множество книг и снят далеко не один фильм, — почему же они не могут понять, что пол тоже не обязан быть преградой в отношениях, если они по взаимному согласию? Яну нравилась Настя, хотя ему часто было с ней скучно, а их отношения строились в основном на сексе. Почему же тогда два парня или две девушки не могут встречаться, если у них отношения вполне могут сложиться куда лучше, чем у многих гетеросексуальных пар? Хорошо обдумав всё это и не менее тщательно прошерстив интернет, Ян пришёл к выводу, что гомосексуализм так же нормален, как индейка на День благодарения. То есть весьма обычное явление, даже хорошее. Конечно, Ян День благодарения никогда не справлял, а индейку ел всего два раза в жизни, но и с геем-то он был знаком только с одним. Потому это сравнение показалось ему чрезвычайно точным.Тем временем Влад совершенно гетеросексуально продолжал встречаться со Светой. Яна это очень раздражало. Он понимал, что его чувства неправильны и что должен радоваться счастью своего друга. Но, стоило только Яну увидеть, как улыбаются эти двое, как шепчутся и украдкой целуются, он сразу вспоминал, что сам недавно расстался с девушкой, и ничего не мог поделать со злостью оттого, что они такие влюблённые и довольные.Из-за всего этого настроение у Яна было далеко не замечательным, и даже Матвею не очень удавалось отвлечь его своим любимым оригами, хотя он усердно складывал на уроках разные фигурки. Впрочем, и раздражения это не вызывало.***

В четверг отец напомнил Яну, что на следующее утро уезжает в командировку и его не будет чуть больше недели.

— Таня тоже поедет, — сообщил он после паузы, смотря внимательно на сына. — У неё отпуск, она сняла номер в том же отеле. Побываем в местных ресторанах, проведём время вместе.— О, — только и проговорил Ян, точно, Таня. Так звали женщину, за которой ухаживал отец. Думать об этом было странно. Папа всё ещё не сводил с Яна взгляда, Ян улыбнулся, пожелал ему удачи в работе и личной жизни, а потом долго стоял на балконе и курил, думая, что даже его отец счастлив и налаживает романтические отношения. Все вокруг были такими счастливыми, что аж противно. Он потёр ладонь, царапины на которой уже совсем не были заметны на ощупь.***

Когда Ян встал, отца дома уже не было. Он умылся, побрился и почистил зубы, оделся, сварил свой любимый кофе и выпил его с молоком, но без сахара.По дороге в школу Ян выкурил сигарету и подумал о том, что сегодня вечером обязательно порежет себе ладонь лезвием, потому что впереди выходные, а отца и вовсе не будет неделю, а ещё из-за того, что чувствовал, что не выдерживает. Ощущал, как боль и трудности, размышления и осознание ошибок накапливаются в нём и не дают спокойно жить.Первым уроком была география. Последняя в году, что не могло не радовать. Ян плюхнулся на своё место рядом с Матвеем.— Привет. Что сегодня складываешь?— Бабочку. — Матвей был полностью сосредоточен на маленькой квадрате бумаги.— Потрясающе.Ян уложил голову на парту, зацепившись руками за спинку стоящего перед ней стула.— Что-то ты сегодня какой-то уставший. Почему? — спросил Матвей, искоса глядя на Яна.— Фильм смотрел полночи, — солгал тот.Из-за размышлений ему опять не спалось. Всё больше Ян мечтал о том, чтобы разучиться думать. Он даже стал завидовать алкоголикам и наркоманам. Потому что они точно ни о чём не думают и полностью довольны своей жизнью.— Понятно. — Матвей по-прежнему был увлечён бабочкой.Стоило уроку начаться, как Яна вызвали к доске, он получил четвёрку за ответ, а также в полугодии и в году. Пока он усердно слушал, как одноклассники расправлялись с вопросами о сельском хозяйстве или промышленности разных стран, Матвей методично складывал бабочек одну за другой.— Какой следующий урок? — спросил Матвей, когда прозвенел звонок.— Алгебра.— Контрольная будет какая-нибудь? Или самостоятельная? — Матвей встал и расстегнул рюкзак, подхватил учебник и тетрадь.— Нет, да уже почти всем оценки выставили, — сообщил Ян, делая то же самое.— А потом у нас что?

— Физ-ра.— Там точно все оценки стоят… А потом?— Надоел уже. Английский.— Терпеть его не могу. А ты?— А у меня по нему уже стоит пятёрка, так что меня он совершенно не волнует, — ухмыльнулся Ян.— Отлично. А потом что?

— Две физики.— Хм, они такие унылые. А учительница всё равно поставит мне три, даже если я буду по классу скакать, как высокогорный козёл, все девяносто минут… — Звонко прожужжала молния. — Я домой. Ты со мной? — предложил Матвей.— Ты предлагаешь уйти с пяти уроков, я правильно понимаю? — уточнил Ян.— Ну да. Хрень, а не уроки, какой смысл тут торчать?Ян быстро прикинул, что перспектива скучать на оставшихся уроках и, пытаясь отвлечься, слушать ответы одноклассников его нисколько не радует.

— Никакого, — кивнул он.— Вот и отлично. — Улыбнувшись, Матвей аккуратно собрал в левую руку всех бабочек. — Пошли тогда. Не тормози.К концу учебного года в школе расслабляются все: ученики, и так сбегавшие с занятий весь год, учителя, которым банально надоело гоняться за несносными детьми, охранники, смирившиеся с тем, что, если не выпустят кого-то через двери, те найдут другой — через окна на первом этаже или через пожарный выход — способ покинуть школу. Так или иначе, выйти на улицу труда Яну и Матвею не составило.— Что делать будем? — спросил Матвей. — По домам разойдёмся?— Как хочешь. — Ян пожал плечами. — Может, погуляем?— Жарко же.— Ну как знаешь… — Ян достал пачку сигарет и зажигалку, закурил. — Ну да, ты прав. Жарко.Он подумал, что дома его опять ждёт кофе, и ещё одна пачка сигарет, и привычный балкон, и ещё более привычные мысли, и лезвие в ящике стола. Идти домой — в это сосредоточие собственных размышлений — совсем не хотелось. Теперь, когда отец уехал, там стало совершенно невыносимо.— Может, тогда к тебе пойдём? Посидим, посмотрим что-нибудь? — предложил Ян. — У меня, кажется, даже деньги с собой есть.— Давай. — Матвей улыбнулся. — У меня тоже что-то есть. Подержи.

Он протянул Яну бабочек, тот осторожно взял их обеими руками. Матвей принялся шарить по карманам рюкзака и, в конце концов, нагрёб горсть мелочи. Медленно — кажется, даже не раз — пересчитав монетки, он объявил:

— Сорок четыре рубля шестьдесят копеек.— А у меня полтос. — Ян утром положил купюру в карман джинсов.— Итак, вместе у нас девяносто четыре рубля шестьдесят копеек. Мы богаты.— Ага, пошли в магаз.В небольшом универсаме они приобрели две пачки сухариков и шоколадку, на сок денег не хватило.— Ну и пусть, — махнул рукой Матвей. — Ты любишь кофе?— Да. С молоком, но без сахара, — машинально ответил Ян.— Тогда всё просто замечательно. Пошли.До дома Матвея от школы было идти минут пять. Жил он на втором этаже.— Мама и папа на работе, Юлька в детском саду, так что можешь чувствовать себя как дома, — сказал Матвей, разуваясь и проходя вглубь квартиры.Снимая кроссовки, Ян осматривал узкий коридор, в котором находился. Справа к стене была прибита вешалка с тремя крючками, на одном из которых одиноко висела детская джинсовка с цветочками. Слева находился узкий комод, заваленныйрасчёсками, косметикой, игрушками, отвёртками и всякой мелочёвкой.— А Юлька — это кто? — спросил Ян, двинувшись вслед за Матвеем.Тот обнаружился в кухне.— Это моя сестра. Ей пять лет, и она — цунами, не меньше. Ты же будешь кофе?— Ну да.— Чего ты за мной хвостиком ходишь? — поинтересовался Матвей, доставая из шкафчика турку. — Иди в зал, дверь слева... ну если от входа. Я сейчас сварю кофеёк и приду.Ян кивнул и послушно направился туда, куда послали. Гостиная оказалась квадратной комнатой с двумя коврами: на полу и на стене. Вдоль одной стены стояли массивные тёмные шкафы, некоторые дверцы были стеклянными, и можно было разглядеть сервизы, бокалы и книги. Перед окном на тумбочке располагался плоский телевизор — единственная новая и современная вещь в этой комнате. Напротив шкафов находился большой диван, застеленный бежево-серым пледом, а около него стоял журнальный столик на резных ножках. У Яна возникло смутное чувство того, что попал в недалёкое прошлое, годы эдак в восьмидесятые или девяностые. Только телевизор выбивался из этой картины. Ян плюхнулся на диван и, взяв с журнального столика пульт, включил телевизор. Уже через пять минут переключения каналов, ещё до того, как Матвей вернулся, он уже уверился в том, что смотреть абсолютно нечего.— Скучаешь? — спросил Матвей, заходя в комнату, держа в руках две одинаковые небольшие белые чашки.— Ну да, немного.— Опять одна убогая муть?

Матвей сел на диван рядом с Яном и отдал ему одну из чашек.Кофе оказался таким, как Ян любил, — с молоком, но без сахара, видимо, Матвей запомнил. Сам он, судя по цвету содержимого чашки, пил просто чёрный кофе.— А ты с сахаром предпочитаешь? — поинтересовался Ян.— Ну да. Мне кажется, сахар даже подчёркивает вкус кофе. — Матвей вскрыл упаковку шоколада с изюмом и фундуком. — Бери, если хочешь.Пожёвывая шоколад и прихлёбывая кофе Ян попытался сконцентрироваться на глупой передаче по РЕН ТВ, но у него ничего не получилось.— Слушай… — начал он. — А ты свои оригами где-то складируешь или выкидываешь?— Почти все у Юльки. — Матвей улыбнулся. — Она просто обожает их. Ну а я как-то не вижу смысла их коллекционировать. Юлька иногда сама тоже пытается, я помогаю, у неё не очень выходит, но она упорная. Папа, правда, говорит, что мы хренью маемся, ладно Юлька, но мне точно не пристало тратить время на всякие херогами.Слушая Матвея и попивая кофе, Ян подумал, что, кажется, завидует однокласснику. Потому что у того были оба родителя и даже сестра. Потому что его отец находил время хотя бы на то, чтобы поворчать. Потому что Матвей явно любил свою Юльку и готов был делать оригами только для неё, а не просто ради того, чтобы успокоиться или отвлечься.Но ведь Матвей был совсем не виноват в том, что имеет то, чего нет у Яна, но чего тот бы желал.