Глава 1. Зима (1/1)

Осень уже закончилась и в эту ночь превратится в холодную зиму. Ветер гулял по паркам, по крышам домов, гнал облака по антрацитовому небу. У окна стояла тонкая изящная женщина. Её глаза цвета малахита смотрели в это бездонное темное небо, они были полны отчаяния и боли, которая теперь наполняла её душу. Она замерзла, но всё ещё стояла напротив окна. Она вспоминала себя раньше. Она была другой... она была счастливой. Искры в её глазах давно исчезли, и волосы потеряли живой блеск, постепенно переставая виться. Зачем теперь кому-то нужны искры в её глазах, кудрявые волосы и нежная улыбка. Она осталась одна. Осталась брошенной в этом доме, в этом городе, в этом мире. У неё не было ничего... кроме воспоминаний греющих её сердце. Тонкие изящные пальцы её руки коснулись стекла и начали медленно скользить по нему, оставляя влажный след. Губы девушки задрожали, и она всхлипнула. Она ждала... ждала его. Ждала до сих пор, хотя все уверяли её, что его нет. Что она больше не увидит его, что он мертв. Она знала это... но её сердцу становилось теплее от мысли, что он придет. Что он вернется. Что вот сейчас она слышит, как он откроет дверь, и его шаги раздадутся по коридору. Он войдет в комнату, как всегда забыв переодеться. Она же лишь обернется и с наивной улыбкой подойдет ближе, что бы обнять, но тот сделает это первым, затем прошепчет ей что-то положив голову на плечо. Она бы лишь улыбнулась, чувствуя его тепло, чувствуя любовь. Она бы напоила его чаем, говоря, что её милый обойдется и без алкоголя. Она так хотела, что бы они были счастливы. Она хотела, что бы он всегда был с ней и хочет до сих пор... хотя знает, что это лишь её воображение, лишь игра в прятки от реальности. Она помнила как её ласковый, и нежный зверь исчезал, но потом возвращался вновь и вновь, каждый раз, когда она была готова его принять, или когда он просто истосковался по ней. Но в один день всё разрушилось, рассыпалось в пепел, в прах. Она никогда больше не вернет его, и он... больше никогда не вернется. На память о нем у неё осталось лишь кольцо, которое она до сих пор не снимала, якобы веря, что он придет.-Вертись, вертись, мое колесо,Тянись, тянись, шерстяная нить.Отдавай мне, гость мой, мое кольцо,А не хочешь если, себе возьми.Отдавай мне, гость мой, мое кольцо,А не хочешь если, себе возьми, -Прошептала стоящая у окна. После чего она расплакалась и резко сняла обручальное колечко. Она открыла окно и с размаху выбросила кольцо на улицу. Послышался звон. Оно покатилось по двору и упало. После чего девушка задрожала. Она закрыла створки и побежала в коридор. Быстро одела сапоги, на голые ноги, пальтишко на легкое платьице и уже взялась за ручку двери как услышала.-Мама... куда ты? -донесся детский лепет.-Я... я... я так... я скоро, солнце моё... -тихо говорила уставшая.-Мама, только недолго... хорошо? Мама... -к женщине подошел маленький мальчик с синими как океан глазами. Он крепко прижал к себе плюшевого маффина. У ребенка была опрятная челочка и золотистые волосы. Он не любил говорить о себе, о том, как ему иногда бывает тяжело и одиноко. Он любил свою маму. Любил больше всех. Он бы оберегал её как зеницу ока если бы был постарше, но он -всего лишь ребенок которому читают сказки о благородных рыцарях спасающих принцесс и побеждающих жутких чудовищ. Он знал и любил лишь мир книг. Мир, где мог бы быть героем и не бояться ничего.-Людвиг, я ненадолго. Всё будет хорошо. Я скоро, Солнце моё, -ответила мама Людвига. В последнее время у неё появилась привычка добавлять ласково к обращению к ребенку некое "Солнце моё". Мальчик опустил плюшевого пуффина на пол и сжал мать в своих объятиях.-Я тебя не пущу, уже поздно, мало ли что, мамочка, я боюсь за тебя, прошу, мама не ходи. Не ходи, лучше почитай нам сказки, мама… -Заплакал Людвиг. Достаточно вспыльчивый, но добрый и милый мальчик. Его мама... она в первой секунды поняла, как он похож на её отца. Такой же храбрый, уверенный в себе, трудолюбивый, спокойный, все же очень вспыльчивый по пустякам... Он просто боялся, боялся, что с ней что-либо случится. С его мамой. Она была важнейшим человеком из той жалкой кучки людей, что знали и понимали его. Мать поцеловала сына в щечку и погладила по мягким, словно шелк волосам.-Всё будет хорошо. Я обещаю... Обещаю тебе, -сказала женщина. Она вышла на лестничную клетку и закрыла дверь, оставив мальчика одного... почти одного.Было слышно, как каблуки сапог стучали по асфальту, растрепанные каштаново-золотистые волосы подплясывали на ветру. Она вся продрогла и замерзла, но не брезгнула встать на колени и шарить посиневшими от холода руками среди снега. В глазах навернулись слезы и страх. Она пыталась отыскать его. То самое кольцо. Ветер завывал раскачивая ветви деревьев, всё было наполнено предрождественской эйфорией в ожидании того праздника "адвента", когда все готовятся к святому празднику. Она почувствовала, что то холодное, округлое и сразу же подняла с земли.. это была обычная крышечка от бутылки. Чешка расплакалась и продолжила копаться в снегу как малышка. Вскоре, едва чувствующими, задубевшими на морозе пальцами она наконец-то нашла его спустя полчаса когда двор полностью погрузился во мрак...-Где... где же ты? -всхлипнула несчастная. Похоже, ей было наплевать на то что она может заболеть или же ещё хуже... всё ночь провести тут в поисках своей драгоценности. Вскоре её глаза начали закрываться. Холод... ничего кроме холода... женщина упала в снег. Всё вокруг было белым... как её платье... то платье... или же оно было черным? Она уже не помнила. Она хотела заснуть... -Я ведь ждала... я хотела ждать... пока не умерла... -мелькнула мысль в голове Люизе, но что-то одернуло её. Ей показалось, что на неё кто-то смотрит. Так оно и было. Прижавшись к оконному стеклу, сидя на подоконнике на неё сквозь слезы смотрел Людвиг. В глазах малыша было отчаяние, некий панический страх за неё. Наверное, именно это сдерживало девушку от её "плана". Она едва смогла подняться, испытывая навязчивое желание снова рухнуть в снег и на этот раз навсегда. Когда Мюллер открыла глаза, то снова она разглядела сверкающую точку, которую вот-вот бы занесло снегом. Рука потянулась к блестящему предмету. Да это было оно......Холодно, противно, странные звуки разносятся за стеной. Обычная комната, обычный ковер, стол, стулья, какая-то потрепанная софа, и шаль на ней изъеденная молью. Батарее грели плохо... но плохо это лучше чем ничего. На стене тикали часы. Это был единственный звук, который тут можно было слышать чуть чаще, чем детский плачь и непонятный грохот падающих вещей. Раньше тут играла прекрасная музыка фортепиано, часто разносился веселый смех, а теперь... теперь почти ничего нет. На обшарпанном подоконнике сидел мальчик, с прекрасными глазами, глубокими, синими, как холодные северные фьорды. Его волосы были светлые, они ни чуть не кудрявились, а падали челочкой на глаза. Он был похож на немецкого принца, чьё королевство настолько мало, что иногда ему приходится срываться с трона и бегать за курами, что бы те не пресекли государственную границу. Он был послушен, мил.. но не идеален, всегда выказывал своё мнение таким, какое оно есть, поэтому мама заставляла его часто молчать. Он часто плакал, но в то же время сам заставлял плакать других. Ему было стыдно... стыдно за то что он наверное вообще появился на свет, за его странное имя, за то, что мама больше любит Его нежели Другого... другого брата... Он старался избегать его, старался даже не ходить теми комнатами, в которых "обитает" Он. Они просто не любят друг друга, ну, то есть младший брат ненавидит старшего. Ещё младший отлично слышит, и чувствует, а Людвиг прекрасно видит. Вдруг начали доноситься шаги. Вскоре они перешли на бег.-Братик! Братик! А куда ушла мама? -спросил нежный девичий голосок. Это была Софи -его сестра....-Мама?... Она скоро придет. Она ушла...

-Так же как "тогда"? Помнишь... помнишь, мама сказала, что скорее вернется.... её не было.... долго... очень долго.... целый день!... -заплакала навзрыд Софи. Вот так Людвиг доводил до слез.-Нет, что ты... Она вернется. Она скоро вернется. Только не плачь. Хорошо?... -старший брат слез с подоконника и взял с дивана шаль после чего укутал в него сестру. Он посмотрел в её удивительные зеленые глаза, они были прямо как у мамы. Как у Люизе. Цвет волос похоже был от того Людвига... Людвига Мюллера -их дедушки. Всё же, Люизе не просто так назвала старшего сына Людвигом. Он просто был как маленькая копия похож на того Людвига в детстве. Да, у их мамы были некоторые странности. Похоже, они появились после смерти её мужа. Почему то Люиза никогда не рассказывала детям об их папе... Во первых, ту историю им ещё рано знать...По улице шла девушка. Да, это была та самая Люизе, Он всегда так её называл... Она смотрела по сторонам, её красивые каштаново-рыжие волосы подплясывали на ветру, в глазах были слезы, чешка, укутавшись в легкое весеннее пальто, ступала по пятнадцатиградусному морозу. Её тонкие хрупкие ноги обутые в обычные туфли мягко, даже можно сказать плавно ступали по снегу. Она не боялась замерзнуть, не боялась исчезнуть, она даже перестала бояться за детей, мол, что с ними произойдет в теплом, бедном, но всё же уютном доме... Если они заплачут, то наверное, прибегут соседи и вскроют её дверь, заберут детей... а ей что? Её больше не будет, она просто исчезнет... но будет скучать. Её жизнь потеряла смысл, потеряла всё. У неё нет ни гроша, ничего нет.... да и семейные драгоценности проданы за копейки в ломбарды, что бы выручить хоть немного на одежду и пропитание детей, уплату огромных налогов и прочие нужды... Иногда, ей хотелось умереть, а иногда ей хотелось поскорее избавится от детей сдав их куда-то и снова же исчезнуть... но всё же материнская любовь, чувство привязанности, да и та, ещё сохранившееся вера, а так же любовь и их отцу не могли позволить ей -той "драгоценной", всё бросить и кануть в неизвестность, оставив своих крошек на произвол судьбы. И вот, вновь она шла так, по улице города, снова терзая себя сомнениями, страхами и одиночеством не дававшим ей "встать на ноги" и оклематься от потери столь дорогого и любимого ей человека как её муж... пускай он был "немного" не в себе, и у него были странные "хобби", пускай он иногда, в припадке мог легко поднять на неё руку, а потом, в слезах приходил к ней, изнывающей от боли и вставая на колени вымаливал у неё прощения... Такое... тоже бывало. И это было не редкостью. Эти порывы любви, заботы, иногда сменяемые какой-то беспричинной жесткостью, становились для её утонченной нежной особы родом из Западной Европы чем то обыденным, каким-то примером странной, расшатанной, "немного" выжавшей из ума, скрытой, даже можно сказать что утерянной аристократии, которая потерпела слишком много бед и ужаса на своем веку, впрочем, как и аристократия её родины - Германии. Хотя, о ней, после неких происшествий она старалась забыть и теперь её можно было и вправду назвать настоящей чешкой.Холодно, а она скитается по городу в такой легкой одежде, как она только может так безответственно к себе относиться? Это ужасно. Она несколько раз пыталась... пыталась вернуться назад, пыталась обратно стать той, кем была до его смерти. Всё потеряло смысл её жизни, даже дети... ничего не осталось лишь фотография в кармане её куртки. Ах, если бы у неё было время, если был бы второй шанс... Она бы исправила... исправила всё. Абсолютно всё.... она бы полюбила его с первого взгляда, согласилось бы стать его суженной с первого... или второго раза, не давая ему отчаяться. Она бы забрала его с собой, далеко-далеко на край света, где их бы никто не нашел, где никто бы не разрушил их и без того короткое счастье…Нет, оно было бы... было бы вечным, если бы она не была так эгоистична, так жестока и холодна, если бы она научилась его любить... Вот именно, научилась любить его, плакать о нем, любить его таким, какой он есть, плакать о нем пока он живой и молиться за него, так как любит. Любить этого человека. Она до сих пор любит его. Раньше, она думала, что если он сгинет где-нибудь под забором от алкогольного отравления, то она только хмыкнет, и выйдет замуж за Арчибальда, или Фридриха. Как это было бы мерзко и подло, признаваться в любви и верности одному, а выходить за другого лишь улыбнувшись тому, кто ждал. Ждал её, и прождал бы ещё, если понадобилось. Тому, кто ненавидел этот мир, за то, что он не знал её красоты. Эти небесные звезды, за то что они светили ярче её глаз. Он жил только мыслью о ней, жил только её образом, жил только тем, что думал о том, что возможно она существует... Хотя, все говорили, что такие люди как он никогда не будут любить, и то, что мало ли что придумает его больное воображение и помутившееся сознание. Его сердце... он специально не открывал его никому, поэтому для многих он и вправду был холоден как лед, и безумен как весь этот мир. Наверное, его безумие проявлялось не в том, что ему было приятно убивать одним движением руки, не в том, что иногда он впадал в припадки, не в том, что когда он видел боль и страдание, ему хотелось искренне рассмеяться...Нет, его безумие проявлялось в том, что он верил... верил, что где-то там, далеко, есть Она, есть та, которая растопит его сердце, та, что полюбит его... Что она будет единственным человеком, которого он не захочет предать смерти, подобно другим, кто ненавидел и ненавидит, и будет ненавидеть его дальше. Он думал, что Она, та девушка сможет вывести его из тьмы, сможет добиться того, что он спасется, он думал, что она спасет его душу, что она будет с ним вечно, что она вновь увидит в нем того мальчика который краснел при одном её виде. Он думал, что она вновь увидит в нем того наивного ласкового ребенка верящего каждому слову, готовому броситься вниз с обрыва что бы доказать свою любовь к той девочке, которую он видел лишь раз, а потом искал половину своей жизни. Его сердце, холодное подобное льду и вправду терзало себя когда он начинал как и раньше, когда он был совсем маленьким видеть Ту, которая была дорога ему, которой не было цены, которая была его звездой, его единственным счастьем в его полной крови, страха, страданий и бесконечной смерти, хаоса и ужаса жизни...