Боги (Накрин) (1/1)

На жестком граните возле алтаря навеки отпечатались человеческие следы. Века прошли для того, чтобы это случилось: сменялись правители, восставали и обращались в пепел города, рождались, чтобы умереть, величайшие герои и гнусные тираны. Но, непрерывно и неумолимо, как жизнь, ступали залом храма целые поколения. И вот, вторя их шагам под многоголосый шепот толпы, Накрин и сам чертит зримую на темном камне линию прямо к жертвеннику. Когда золотой утренний луч коснется ликов на стенах, придет время начать общую молитву. Но сперва нужно встать на колени самому и склонить голову, чтобы поговорить с ними. Кин, Жена-в-Битве, яростный крик свободы, что таится в каждом. Быстрая и неудержимая, словно ветер, носится она над полями брани, благословляет клинки в сражениях, и имя ее звучит на устах звоном стали и весенними грозами. Шумит оно и кровью в голове: в миг опасности рождается храбрость, в час бессилия приходит доблесть, стоит позвать богиню на помощь. Кин живет в каждой капле дождя, в огне битв, в каждом сердце, ведь и сама жизнь?— бесконечный бой на песках Арены.Мара, Жена-в-Печали. Какой радостной не была бы победа, не получить ее, не отдав взамен жизни. Но все воины?— чьи-то дети, отцы, братья. Раны их уже не болят, когда богиня омывает их своими слезами. Вечно плачет она, как может делать то лишь мать над своим ребенком, по миру. Ведь он, с кровоточащей жестокостью, со всем несовершенством, болью, несправедливостью, все равно прекрасен, и потому заслуживает любви. Безусловной, безотказной, бесконечной. Той, что звучит песней от первого крика младенца и до последнего вздоха старика. Той, что искрится в глазах влюбленных. Той, что заставила когда-то Лорхана разродиться миром, потому что не жаль за нее и жизни.Дибелла, Жена-в-Ложе. Среди трепета шелкопрядов ступает она, могущественная и всесильная. Мощь ее иная, не похожа на бурю или вечную печаль, но ослепительная, как рассвет: красота. В стонах страсти и мимолетной улыбке, в алмазной россыпи звезд и в грязной луже, в которой они отражаются. Никто не знает, каков ее лик на самом деле, но склоняются перед каждым. И потому, силясь поймать отражение совершенного, славят извечно в искусстве, будь то танец, бой, любовь плотская. Жизнь?— тоже искусство, самое сложное из всех. Накрин пытается отточить его, пусть иногда и неумело.Джунал, что покровительствует одинаково мудрым и глупцам. Ведь не глупость ли считать себя всезнающим в мире, полном возможностей? Ведь не мудрость ли понимать, как бесконечно мало знаешь ты в сравнении с тем, что было-есть-будет открыто? Чертя на небесах дороги созвездий, подталкивает он на путь вечного прогресса, неостановимого стремления к идеалу. Вся жизнь человека?— поиск. Себя, истины, новых путей для развития, но столь же много перекрестков и тупиков в этом путешествии. И потому всевидящий глаз Джунала на алтаре смотрит в саму душу, призывает быть зорким.Стун смотрит на людей не менее пристально, взвешивая зло и добро в их сердцах. Справедливый судья, что наказывает за грехи. Милосердный наставник, позволяющий их искупить. Щитоносец самого Шора, защитил он своего тана от преждевременной смерти в битве с Альд, и с тех пор так же защищает мир от того, чтобы слишком сильно качнулось равновесие. Ака кусает себя за хвост, и за неурожаем приходят годы щедрости. Сеют зерно на полях, покрытых когда-то костями. Пока в одном дворе плачут по покойнику, соседи радуются первенцу. Кальпа сменяет кальпу, мироздание обновляется, и лишь этот принцип остается неизменным.Тсун, бог испытаний. Накрин молился ему задолго до того, как узнал это имя: наверное, милостями своими одарил он больше, чем все остальные. Каждый раз, открывая портал для повелителя, Накрин думает, что по ту сторону завесы стоит такой же привратник. Не такой милостивый он, как брат Стун, но и жестокости в нем нет. Не узнать, на что способен, не столкнувшись с преградой. Не стать мастером без мозолей. А каждый полет ввысь, к солнцу, начинается с падения. Закалившись, как острый клинок, Накрин не может благодарить или упрекать судьбу: он выстоял в бою и получил в награду себя самого, такого, как есть. Но спрятать меч в ножны сможет лишь в миг, когда улыбнется оруженосец Шора на Китовом мосту, пропуская в Зал Доблести.Он поднимает взгляд выше, туда, где в искусной резьбе сплетаются начало и конец всего сущего. Шор и Алдуин. Два бога, которых славит Накрин даже с кровью на губах.Весь мир соткан из любви и смерти. Ведь именно они стоят у его истоков: вместе с кровью из Сердца хлынула во вселенную жизнь. Шор, хитрый обманщик, умер для того, чтобы сотворить, и в смерти своей жить будет вечно в каждом создании. Как гордый отец, он верит, что дети окрепнут и возмужают, что вырастут и станут… такими же? Накрин не позволяет странным мыслям развиться слишком далеко, но всегда улавливает в них странное эхо. В каждой секунде, каждом ударе сердца слышны Барабаны Рока и смех, что сорвался в миг творения: я в тебе, в других, в расцвете и увядании, в костях земли и эфире небес, в связи частиц, имени которых ты, смертный, еще не знаешь, я живу-живу-живу, люблю-люблю-люблю!.. Накрин чувствует, что бог никогда не покидает его. Даже в обители своего врага.Алдуин, тень вековечной тьмы. Как не старались бы искуснейшие творцы, не передать им истинного величия. Накрин видит своего повелителя каждый день, но не уверен, что справился бы лучше. За образом черного дракона, пусть и бесконечно могущественного, скрывается огонь, что пожрет однажды миры. И это не зло, нет: чтобы родилось новое, старое должно погибнуть, и лишь разрушив, можно создать. Просто человек, дойдя до границы, предпочитает смерть агонии. Просто вселенная зовет Пожирателя, когда не может справиться со своими ошибками. Ни богам, ни смертным не укрыться от его взора, и в час Голода битва разворачивается снова. Ака становится Алдуином, и снова собираются Жены с мужем своим, и снова свет Джунала указывает путь, и снова Братья испивают ярость битвы… Алдуин побеждает Шора, и кальпа канет в небытие, чтобы в следующий миг светоносный Аури-эль вырвал Сердце, окропив кровью зарево нового. Такова жизнь, прекрасная и жестокая в своей непрерывности.Но тут, в Скулдафне, Алдуин еще не похож на свирепое пламя, лишь на достойного почтения повелителя. Небо за окнами мелькает, и вот уже черный дракон, всего лишь мгновение посмотрев, что происходит в храме, летит дальше. В тысячный раз Накрин пересекается с ним взглядом. Следом приходит рассвет. Что же, пора начинать.Обратившись ко всем богам, Накрин поворачивается к людям и начинает утреннюю молитву.