Часть 3 (2/2)
- Тех, кто лжет, ожидает суровое наказание, - донеслось сверху. Затем послышалась возня и короткое звяканье металла. Как ни старался, Тед не мог вывернуться и посмотреть, что происходит. Не приподняться, головы не повернуть. И хоть ты скоси глаза в самый череп, видно от силы полосатое Пинстрайпово колено. Ощущение беспомощности волной захлестнуло мужчину. К горлу подкатил комок, но даже закричать не получилось. Давление на спину немного сместилось к лопаткам – демон наклонился вперед, опять звякнув чем-то. Пастор почувствовал, как его снова хватают за запястья - и через секунду они оказались стянуты кожаным ремнем. Обыкновенным брючным ремнем. Тед попытался ослабить хватку, но ремень лишь затянулся еще туже. Демон просунул язычок пряжки в отверстие на ремне и протянул длинный хвост сквозь пряжку.
Рана на левой ладони снова дала о себе знать.
Пинстрайп поднял Теда за связанные руки и опустил на кровать. Молча посмотрел на пленника. Красное лицо, растрепанные волосы, бегающий взгляд. Такой несчастный, такой забитый. Такой… чертовски испуганный. От меня ничего не укроется.
Отвлекшись на минуту, демон взмыл вверх и заглянул на одну из полок. Вытащил оттуда что-то ярко-оранжевое, небрежно кинул на кровать и спланировал обратно.
- Откуда?.. – у пастора наконец-то прорезался голос. Но остаток фразы Тед проглотил вместе с воздухом. Демон бесцеремонным жестом подцепил застежку Тедова ремня и расстегнул его. Одежда полетела на пол одним комком – Пинстрайп стянул с него штаны вместе с бельем и с оставшимся ботинком. От бессилия и злобы Тед подтянул к себе левую ногу и резко распрямил ее. Фиаско. Демон увернулся от пинка и поймал пастора за лодыжку. Перехватил вторую ногу, поднял с кровати шарф – тот самый, утерянный! – и с легкой самодовольной улыбкой связал им ноги Теда. По всем правилам, восьмеркой, сначала вокруг одной, затем вокруг другой. Демон переворачивает пастора на живот и укладывает вдоль кровати. Тед не шевелится – отчасти обездвиженный путами, отчасти парализованный страхом. Страх стал его главной уздой. Он оказался в самом невыгодном для себя положении. Сопротивляться сейчас – усугубить ситуацию. От этого извращенца стоит ожидать чего угодно.
Пинстрайп продолжает колдовать над скрученными конечностями. Теперь руки пастора подняты и привязаны к изголовью кровати остатком ремня, шарф примотан к рейкам изножья. Пастор надежно стреножен. Ну, по крайней мере, шарф не так сильно впивается в кожу.
В таком положении наблюдать за происходящим было сложно, поэтому мужчина прикрыл глаза и напряг слух. За окном гуляет ветер, в комнате шуршит костюм Пинстрайпа. Вот он, кажется, куда-то удаляется. Тихо скрипят дверные петли, и шуршание стихает. Так, его что, просто оставят здесь привязанным на всю ночь?! - С-с-с... - прошипел Тед в матрац и задергал руками в отчаянной попытке освободиться. Запястья отозвались болью.
Дверь скрипнула вновь. Носа коснулся резкий запах спирта. Пинстрайп подлетел ближе к кровати и грохнул об пол что-то металлическое, вроде ведра. В ведре плеснуло, запах оформился в знакомый аромат. В голове помутилось. Что там такое творится? Короткий свист в воздухе – и ягодицы резануло болью. Тед выгнулся и вскрикнул. Еще свист. Еще один удар. Пастор подавился собственным вдохом и сильнее задергался в попытке вырваться. Он вжался в кровать, но это не помогло. Бледную кожу раз за разом целовала тонкая розга, вымоченная в виски. С усердием палача демон взмахивал своим орудием и опускал его со свистом, ударяя по ягодицам Теда. Одна полоса, вторая, третья. Тонкие, ровные, четкие.
- Лжесвидетель не останется ненаказанным, - звучало сверху, и Тед получал очередной удар. Он кричал, утратив самоконтроль. Пряжка на ремне, сковывающем руки, звякала о металлические рейки. Вымоченные розги и так были больнее обычных - этому парнишке было с чем сравнить. А тут еще каждую царапину сразу прижигает алкоголем. Первая розга с треском ломается и отправляется на пол. Пинстрайп берет новую, вытягивает ее резковато, шлейф янтарных капель летит следом, окропляет пол. Демон оценивающе смотрит на пастора. Тихие всхлипы. Тед пытается подавить их, но выходит плохо. Он сводит лопатки и сжимает от боли ягодицы. Пинстрайп целится ниже.
Снова свист. На этот раз прут опустился на голени. Удары сыпались словно из рога изобилия. Тед закусывал губу и извивался ужом. До демона доносились то вопли, то мычание.
Наконец он опустил розгу, спустился на кровать и ухватил Теда за волосы, оттягивая голову назад. Тот застонал.
- И кто говорит ложь, не спасется, - ровный отчетливый голос над самым ухом.
…Сентябрьский вечер. Пустынной дорогой бредет маленький мальчик, ведя погнутый велосипед. На чумазых щеках застыли две прозрачные бусины. Из-под шорт выглядывают сбитые коленки.
Резкий поворот, крутой спуск, руль не слушается рук. Бам! Ребенок низко опускает голову. Он идет домой словно на казнь, потому что знает, что его ждет. Мальчик передергивает плечами при мысли об отце. Суровый мужчина не спустит ему с рук поломку велосипеда. Он был совершенно новый. Не стоило слушать этих дрянных мальчишек. Не стоило ехать по незнакомой дороге… Свист. Хлоп! Из тумана воспоминаний Теда выдернул очередной обжигающий удар. Он снова выгнулся и жалобно заскулил сквозь зубы. Воздух полнился терпким ароматом виски, розга пела свою песню, мужчина хрипел, напрягая мышцы. Голос был сорван, горло болело. Легкие скрутило тугим узлом. Раз за разом, стопы, голени, бедра, все новые красно-розовые следы. Дышал Тед через раз. По вискам стекали крупные капли пота, щеки пылали, болели затекшие в неудобном положении руки. От каждого удара вздрагивало тело и сжимались кулаки. Ярость и ощущение собственного бессилия переполняли пастора.
Возможно, Пинстрайп устал махать прутом, потому что свист в воздухе снова внезапно прекратился. Тишина, только непонятная возня и плеск жидкости в ведре.
Пять секунд. Десять. Пятнадцать. Ничего. Пастор тихо выдохнул. Затем настороженно прислушался. Повернул голову влево, вправо, но тщетно. Хотелось верить в то, что угрозы больше нет. Превозмогая боль, Тед осторожно шевельнул стопой. Шансы на освобождение ничтожные, но можно попробовать ослабить путы. Вязаный шарф – не ремень, с ним легче справиться. Большим пальцем ноги Тед отчаянно пытался подцепить узел. Шарф поддался всего на полсантиметра. Обессиленный, Тед вывернулся набок и, насколько смог, подогнул ноги.
- Да исчезнут грешники с земли, - услышал он прямо перед собой. Демон перелетел над кроватью. Тед, вывернув голову, увидел в его руках стянутый пучок. Сердце бешено заколотилось. Мужчина метнулся в противоположную от Пинстрайпа сторону. Но увернуться не смог. Воздух рассекло, и троекратной силы удар обрушился на бедра. Тед взвыл. Внутри все спеклось и окаменело. Глаза распахнулись, зрачки сузились.
- Пожалуйста, прекрати! – гортанный вопль и лихорадочный звон пряжки об изголовье. Самообладание рассыпалось, словно карточный домик. – Пожалуйста, хватит! - Грех есть беззаконие, - вторил этому крику Пинстрайп, прожигая взглядом затылок. - Грех есть беззаконие, - он снова замахнулся, отчего Тед беззащитно съежился. - Пожалуйста! - на грани мольбы.
Удар. Крик. - Прошу, хватит! - Нечестивым же нет мира… - Отпусти!Свист. Хлопок. Душераздирающий вопль. - …и ненавидящий обличение погибнет. - Пе-рес-та-а-ань!!! Демон с упоением наблюдал, как мужчина тонет в собственном отчаянии и бессилии. Ничтожные попытки вырваться лишь сильнее распаляли его. Воодушевленно рассекая воздух пучком влажных розог, Пинстрайп сам вздрагивал, только не от боли, а от наслаждения. Демон буквально пожирал Теда глазами и мечтал, чтобы наказание длилось вечно.
Но нет. Нельзя ломать. Не потерять голову. Последний удар – и черная рука опускается вдоль тела, удерживая орудие пытки.
Тед прятал лицо и рыдал. Его уже не волновало ничто на свете. Все, кто хотел, уже всё видели и насладились зрелищем сполна. Ягодицы пылали, ноги тоже. Наверняка он не сможет сидеть. Да к черту задницу! Он был сломлен морально. Униженный, беспомощный, обнаженный. Хотелось только одного – сбежать и зарыться в землю, в самую глубокую нору, свернуться клубком и выжидать. Спрятаться. Укрыться. Исчезнуть.
Маленький мальчик дрожит перед грозным отцом. Тед что-то бормочет сквозь слезы, но до Пинстрайпа долетают только отдельные слова. Что-то про отца, колени и велосипед. Перестарался?
Демон медленно приблизился к Теду. Тот повернул было голову в его сторону, но резко отпрянул в испуге. Кожа на запястьях неимоверно жгла. Пинстрайп запустил пятерню в растрепанные волосы Теда. Видимо, мужчина ожидал очередного удара, потому что в ответ лишь сильно сжался и зажмурился, сцепив зубы.
- Открой глаза, - спокойным голосом обратился к нему демон. Шумно втянул носом воздух и пропустил сквозь пальцы густую черную копну. Влажные.
Пастор не послушался, продолжая пребывать в оцепенении. - Открой, - повторная просьба. Тед не мог не уловить нотки смягчения в голосе. Здраво рассудив, что дополнительной порки он не хочет, пастор повиновался. Взгляд зацепился за полосатый пиджак. Затем пополз вверх и остановился на безупречно черном лице палача. Прямого взгляда Тед не вынес, невольно вздрогнул и отвернулся.
- Больно? – поинтересовался демон почти сочувствующе. Ответа не последовало. Пинстрайп наклонился прямо над Тедом, источая аромат парфюма. Было слышно, как колотится сердце мужчины. Решив, что с человека хватит, демон отвязал скованные запястья от изголовья.
Такой беспомощный, как мальчишка. Пинстрайп не сомневался, что урок будет усвоен. Еще немного, и давящий ремень раскрылся, обнажая израненную кожу. Тед тут же прижал руки к груди и обхватил запястья негнущимися пальцами. Кое-где по краю красного следа проступала кровь.
Как умилительно. Демон молча сидел рядом и наблюдал. Внутри что-то скреблось и подвывало. Пинстрайп нахмурился и посмотрел прямо в бледное лицо.
- Дэниэл видел, как ты садился в фуникулер. Опрометчиво с твоей стороны. Тед чувствовал себя побежденным и размазанным по земле. Он не хотел ни спорить, ни соглашаться. Молча слушал, глядя на Пинстрайпа отсутствующим взглядом.
В следующий раз нужно избавиться и от Дэниэла. Демон развязал шарф и поднял с пола сброшенные вещи. - Оденься.
Тед попытался сесть, но тут же вскочил, словно ошпаренный. И, шипя, принялся натягивать на себя нижнее белье. Чем плотнее прилегала ткань, тем сильнее жгло высеченную кожу. Тед страдал. Процесс продвигался очень медленно.
Закончив с одеванием, пастор застыл на месте, собирая мысли в кучу. Что дальше? Что теперь будет? Демон подлетел к нему и взял одной рукой за подбородок. - Надеюсь, ты все понял, - холодный голос чеканил каждое слово. – Что бы ты ни сделал, куда бы ни отправился – я обо всем узнаю. Ты не должен мне лгать, - янтарные глаза уставились на Теда. Мужчина почувствовал, как по коже бегут мурашки. Яснее ясного.
Тед делает шаг назад, и Пинстрайп отпускает его. Идти больно. Смотреть больно. Зрачки подернуты молочной пеленой. В ушах звон. Руки трясутся, будто у столетнего старика. Тонкие полосы укрыты от глаз, но унизительно горят.
Пастор вперился взглядом в пол и медленно отступал к дверям. Легкие прожжены отравленным воздухом. Чем сейчас он мог ответить на такое унижение? В голове множились издевательские ответы и язвительные фразы, но чем больше их копилось, тем меньше хотелось плеваться колкостями. Сегодня это были ноги и розги, а завтра может быть спина и хлыст. Тед резко вздернул голову и одарил демона испепеляющим взглядом. Из-за запаха виски накатывала слабость, и голова кружилась.
Ненавижу тебя. Пинстрайп развернулся и молча принялся собирать разбросанные по полу розги. Дверь тихонько скрипнула. Значит, Тед ушел переваривать случившееся.
Демон усмехнулся и плюхнулся на кровать. Слух уловил приглушенные всхлипывания где-то на кухне. Пойти проверить? В конце концов, плачущий Тед – то еще зрелище.
Увы. Порка высосала из Пинстрайпа все силы. Нет, облет все-таки стоит совершать по утрам. А о яблоках заботиться раньше. Пинстрайп вытянулся во весь рост и заложил руки за голову. Интересно, где Тед все-таки будет сегодня ночевать? Рискнет ли вернуться обратно в комнату? На кухне наверняка будет неудобно и холодно.