Между двух берегов. "Мы в рай едва ли попадем..." (1/1)

Бывший великий литератор приподнял тяжелые веки над тусклыми глазами. Ни искорки интереса, ни изумления не появилось на его лице. Он снова прищурил глаза, молча протянул руку за бутылкой, в которой еще оставалось пиво, и аккуратно долил свою кружку, над ней сразу выросла пышная шапка пены, свисающая с боков.Руки у Грабеца на удивление не тряслись. Он подвинул бутылку к ее пустым товаркам и ровным голосом произнес:- Сударыня, вот уж не ожидал встретить вас здесь.- И я... не ожидала, - растерянно сказала Аза.- Ну, я тут теперь ко двору, - Грабец отхлебнул и пена повисла уже на его бороде. - Вы так же молоды и очаровательны, особенно для такой забегаловки. А живому покойнику и такое место сойдет.Грабец потянулся за новой порцией пива, нащупал пустоту, с сожалением пересчитал бутылки и нахохлился, сгорбившись и вжав голову в плечи. Он сейчас не отличался от любого спившегося нищего - помятое лицо, голова, лишившаяся остатков волос, губы, сморщенные и обвисшие, пустые безжизненные глаза с выцветшей радужкой. За одеждой его, очевидно, следили, но Грабец уже ухитрился пролить пиво на пиджак и тот из разряда "чистых и отглаженных" перешел в "почти чистый". Даже Данияр, знавшийпоследнего революционера Европы только по газетным фото, был слегка шокирован. Аза же почти с ужасом глядела на человека, которого привыкла видеть подтянутым, элегантным, уверенным, исполненным холодного достоинства.- Да что с вами? - спросила она беспомощно. - Как вы могли? Что такое с вами сделали?- Ничего, помиловали и отпустили. Лучше б, наверное, и правда повесили, - Грабец отставил пустую кружку. - Хотя не знаю... Вы не смотрите, что это пиво. Я перехожу на него в конце месяца, когда деньги на исходе. А в начале так и коньяк себе позволяю. И не глядите на меня с презрением, сударыня. Я прекрасно помню, что вы сами лакали шампанское бутылками, потому что от вас любовник на Луну улетел.- Вы как с женщиной разговариваете? - возмутился Данияр. Аза быстро прикрыла его руки своей ладонью.

- Спокойно, все хорошо.

- А у меня причина посерьезнее вашей, - Грабец снова потянулся за бутылкой и снова ее не нашел. - Да, как-то не расщедрилось правительство на содержание. Правда, веревка и перекладина обошлись бы еще дешевле...

- И как же вы живете? - спросила Аза. Голос у нее дрожал, и Грабец это заметил:- Голубушка, впервые вижу, что вы интересуетесь кем-то без шкурного интереса. Я вам ничего предложить не могу. Мои мечты похоронены. А вы, я погляжу, продолжаете петь свои песенки, - в этих словах не было вроде бы ничего обидного, но Грабец произнес их так, что Аза гневно выпрямилась:- Да, господин Арсен, - сказала она подчеркнуто холодно. - Я пою свои песенки, а у вас как не было, так и нет мирового могущества. Все остались при своем. Хотя нет, вы теперь, наверное, и стихов не пишете.- А о чем их писать? Красоты природы воспевали с античных времен, тут все сделано до меня. О людях? Пф-ф, - поэт фыркнул и опустил голову, будто задремав.

Аза оглянулась на стойку бара, но там, видимо, привыкли к поведению постоянного посетителя или вообще не обращали внимания на такие мелочи. Она попробовала потормошить бывшего литератора, очень аккуратно, ухватив его двумяпальцами за пиджак. Грабец, естественно, этого даже не заметил.- Мне его встряхнуть? - спросил Данияр.- Не надо, не вмешивайтесь. Это мой знакомый, не ваш, - Аза все же была в замешательстве, ибо этот самыйзнакомый просыпаться не собирался, а уходить просто так она не хотела. Хорошо, что Грабец вздрогнул, поднял голову и без всякого перерыва, будто и не засыпал на пять минут,продолжил:- Человечество лежит на спине, раздавленное собственным пузом. В начале тысячелетия рисовали карикатуры, будто это был слишком огромный мозг. Нет, они не угадали. Не мозг нас раздавил. Мозг и не может, смешно, верно?- Мозг может раздавить, - сказал Данияр, которого уже начал раздражать пьяный философ. Грабец поглядел на него, будто только что заметил:- Это как?- Так. Мощное оружие, взрывчатка...

- Интересно-то как. Долго делать будете? - ответа Грабец не ждал. - Не дадут вам, мил человек, не дадут... Вы про взрывчатку просто так или вы из наших?- Не из ваших, - сказала Аза зло. - Вы подумайте, сколько людей вы тогда подставили.- Я не про тех, не про своих соратников, - пояснил Грабец. - Я про тех, кто видит... Вы торопитесь, сударыня? Закажите еще пива, поболтаем. Со здешними завсегдатаями можно говорить о чем угодно, они все равно ничего не помнят. С вами тоже, вы не запомните, потому что вам это не нужно. И если будете пересказывать, вам никто не поверит.Аза щелкнула пальцами, подозвала бармена, тот пришел неторопливо, шаркая ногами, поглядел на клиентку, встрепенулся, не поверил своим глазам, после первых слов закивал и метнулся куда-то, принес три бокала и несколько пузатых холодных бутылок, сообщив, что это - за счет заведения. В качестве оплаты попросил только расписаться в книге заказов, которую вытащил из-подмышки, как фокусник кролика из шляпы.

Грабец терпеливо дожидался, пока бармен займет свое место за стойкой, и лишьпотом откупорил бутылки и разлил пиво по бокалам. Данияр немедленно отодвинул свой в сторону, Аза будто забыла, что пришла в бар за выпивкой.- Рассказывайте, что с вами случилось после помилования, - сказала она повелительным тоном.- О моя Шахерезада, - шутливо сказал Грабец. - Хотя нынче я буду Шахерезадой. Со мной случилось только то, что мне раскрыли глаза на причины моей неудачи... А вы точно не из наших? - обратился он к Данияру. - Не было у вас галлюцинаций, снов про взрывы, войны, катастрофы?Данияр ошеломленно молчал. Грабец принял это за разрешение забрать себе чужой бокал пива:- Благодарю. Вот с этого и началось, с вот таких галлюцинаций. Или нет, с Норфолкского полка...- С какого полка? - возмутилась Аза.- С английского полка в Турции во время Великой войны, - Грабец пролил немного пива на стол и ловко накрыл пустым бокалом образовавшуюся лужицу. - Вот! Здесь кончается знание. Слышали такое? Не кончается, его прихлопнули, как ловушкой. Так еще недавно учили мудрецов... Слово-то какое, а? Нарочно подбирали самое архаичное. Не ученый, не техник, не исследователь - мудрец. Дело мудреца ходить туда-сюда с важным видом. И ничего толком не делать.- При чем тут турецкий полк? - оборвала его Аза. Грабец будто очнулся:- Не турецкий, английский. Обычный полк, участвовал в боях в районе Галлиполи, почти полностью был перебит в боях, кто уцелел, умер от тифа. Знаете, жаркий климат, плохая вода... Ну вот, погиб полк и погиб. А через полгодапосле окончания войны из лощины между холмами вдруг вышли английские солдаты. Те самые, погибшие полтора года назад, и похороненные. Только они были вполне даже живые, пытались наставить оружие на мирных крестьян, которые ошалели от такого зрелища. Ну что, вызвали турецкое командование, солдат окружили. Тут и выяснили, что это был погибший полк, не в полном составе, конечно. Меньше ста человек.

Грабец выдохся и сделал несколько глотков.- Эти люди, - заговорил он снова набравшим силу голосом, - рассказывали странное. По их мнению, еще шла война, был пятнадцатый год, и их ротутолько что отправили занимать какой-то холм. На пути выросло облако тумана, они вошли в него и заблудились, настолько густ был туман. Вытянутой руки не видно. Большинство в панике повернули назад, но эти несколько десятков человек шли вперед и вышли... после войны. Что стало с их товарищами, они не знали. Турки изрядно призадумались и скрыли этих людей пока что у себя. Вроде они и не имели на это права, но англичане были в военной форме и считали, что война продолжается. Вот их и удержали в плену. Константинополь долго гадал, какому государству бы выгоднее выдать эту тайну и этих людей. Англиятогда крупно ссорилась с Россией, что кому положено по итогам войны... короче, эти солдаты попали на родину через несколько десятков лет, после официального образования Соединенных Штатов. Большинство англичан так и умерли на чужбине, осталось их немного... Да и уцелевшим не позавидуешь, родные их за эти годы тоже поумирали, а живые не помнили их, и вообще уже сорок лет, как получили похоронки. Вот так. Их расспрашивали заново уже в Лондоне, но только один англичанин рассказал что-то действительно интересное - он вспомнил про страшную катастрофу с пароходом, плывущим в Америку незадолго до войны.И не мог вспомнить про запуск снаряда с людьми на Луну, хотя про него писали все газеты. А пароход, наоборот, по пути напоролся на айсберг и получил повреждения, но благополучно дошел до порта.Грабец помолчал, переводя дух.

- Тогда, наверное, у правительства Соединенных Штатов и оформилась окончательно идея соседнего мира, - литератор обрел былое красноречие, получив аудиторию. Он теперь не запинался, не уходил от темы, даже глаза заблестели по-молодому и словно стали ярче. - Не только из-за полка, полк сыграл решающую роль. Дело в том, что после войны и Катастрофы у людей по всему миру наблюдалось странное помешательство - им виделись чудовищные сражения, жестокие казни, крушения поездов, сильнейшие беспорядки на улицах и все в таком роде. К счастью, это наблюдалось редко у кого, может, у одного человека на миллион, к врачам обращались не все, а случаев, известных правительству, было и того меньше. Поначалу, правда, иллюзии были яркие до невозможности, людей приходилось отливать водой, чтобы они осознали, где находятся. Со временем такие галлюцинации потускнели и стали реже, но не прекратились совсем, хотя прошло несколько веков. Чтобы не мучить вас долго, просто скажу, былисделаны выводы о множественности миров. И что якобы их можно наблюдать через сознание их обитателей. Есть такое качество, как эмпатия, сопереживание... вот что-то сродни ему. Якобы люди с галлюцинациями улавливали необыкновенно сильные впечатления через некую сферу духа или мыслей, называйте как хотите. Самые сильные чувства обычно отрицательные. Помните, сударыня, этого странного знакомого Яцека, восточного мечтателя? Хотя в эмпатию я не верю, во мне сопереживания ни на грош, а видения бывают и у меня. Правда, мало.- Помню я Серато, - прошепталаАза. - Но какое это имеет отношение...- Он - никакого, - хмель снова ударил Грабецув голову, он с помутневшими глазами качнулся вперед, собираясь положить голову на стол, но удержался. - А вот Хенрика я вам никогда не прощу. Сколько таланта было в человеке... а вы его перекусили своими жемчужными зубками, да и пошли дальше. Нет, не прощу я вам Хенрика.- Не отвлекайтесь, - Аза жестко тряхнула литератора за плечо, на этот раз не побоявшись испачкать руку. - Никогда не поверю, что загоняете себя в гроб просто из-за пары кошмарных снов.- Вот Хенрик мог бы видеть много чего, - продолжал Грабец, злорадно усмехнувшись. - Он-то и чувствовать, и сопереживать умел куда лучше меня. Мечтал написать свою последнюю песню. Написал, конечно. Это у него в кармане нашли, когда... Ну, вы помните. Меня вызвали для опознания тела. - Глаза Грабеца помутнели и наполнились слезами, он порылся в собственных карманах и выбросил на стол мятый лист бумаги, чудом не попав в невысохшую пивную лужицу. Аза быстро перехватила лист, но Грабец его исчезновения не заметил. - Мне бы тогда подумать, почему меня на тот момент не арестовали... Но я думал, что умнее правительства. А оно, оказывается, просто использовало меня как клапан, мне потом так и сказали.

- Ничего не понимаю.- И не надо вам понимать. Я и сам ничего не понимал тогда, только радовался, что мне все легко удается. А оказалось, мне потихоньку способствовали, чтобы протолкнуть конвекцию после моего восстания.

Грабец совсем было съехал по спинке стула вниз, но сам встряхнулся и сел прямо.- Нет никакого другого мира, - сказал он ясным голосом абсолютно трезвого человека. - Больше нет. Да, там достигли такого уровня техники, что нам остается только облизываться. Самолеты на несколько сот человек, не наши полотняные этажерки, куда влезет пять-шесть пассажиров. Автоматы, заменяющие десяток рабочих. Счетные машины, которые, наверное, путь к Господу Богу могут просчитать. И оружие, да. Такие бомбы, такие винтовки, здесь они и не снились!Только это все. Пшик, блеск, вспышка - и ничего. По видениям более-менее восстановили ту историю... иногда люди видели календари с датами, потом, по одежде можно определить, по технике... Там не было Катастрофы. Война в Европе продолжалась еще пару лет. Потом все относительно успокоилось. Страшная, новая чудовищная война случилась лет через двадцать. Весь мир был охвачен, Европа, Африка, Тихоокеанские острова. Потом и она прекратилась, но пламя-то клокотало. Прорывалось наружу то там, то здесь, и все сильнее и сильнее. Отслеживается где-то до двадцатых годов двадцать первого века, а потом ни-че-го. Пустота. И это исход, к которому привела наука.Грабец печально улыбнулся.

- Вот так, господа хорошие, - закончил он. - Ничего нельзя с этим сделать, таковы законы развития. Чем выше уровень прогресса, тем выше техника, тем развитей экономика, тем быстрее возникает борьба за рынки, а это всегда война. Поэтому был избран иной путь. Нас специально оглупляли все эти столетия. В высших институтах ничему толком не учили, так, жвачку жевали. Все изобретения брались под сукно. Философов поощряли, пусть люди побольше болтают и поменьше делают. Медицину тоже, хоть и в рамках. Правительство тоже хочет быть здоровым.А все остальное... знаете, сколько раз запарывали идею обычного беспроводного телефона? И так везде, наверняка. Не только у нас, но и в Империи, и в Конгломерате. Запасной Земли ни у кого нет.- И поэтому вас... - начала Аза. Грабец кивнул.- Поэтому. Мною воспользовались, чтобы показать миру - ай, какие нехорошие эти ученые. Чтобы сразу превратить человечество в стадо баранов и ограничить образование, а не отжимать его вниз потихоньку сотни лет. И как тут не спиться? Лучше б и вправду повесили. А самому мне все же страшно... Прав был лорд Тедуин, нет и не может быть счастливого и справедливого общества. Либо гнилое болото, тесто без закваски, как у нас, либо костер, в котором сгорает цивилизация, как там. Только топили этот костер все равно кизяком, люди-то везде одинаковы. Кто умножает познания, умножает скорбь. Так проходит слава мира, истина в вине, ну и что там еще... Человеческую природу не поменяешь. У меня была надежда на рабочих. На это людское море... А ведь их сделали безграмотными совсем. Впрочем, вы их и не знаете, вы для них не пели. Да и средний класс такое же стадо. Есть творцы, но их мало. Вот Хенрик был творец, только слаб он был. Мог либо творить, либо любить, но никак не вместе. Я думал про себя, что я сильный.А вот...Словно совершенно выдохшись от длинной речи, Грабец положил руки на стол, опустил на них голову и так застыл. Аза попробовала его потормошить, но безрезультатно. Последний революционер Европы сладко спал, и даже слегка похрапывал.Позади столика бесшумно вырос бармен.- Спит? - спросил он. - А и не трогайте вы его, сударыня, господин Арсен у нас тут частенько так просиживает. Поздно уже, скоро его соседи пойдут по домам, они его и доставят в целости и сохранности. А вы не пачкайте рук. Что, он правда раньше большим человеком был, раз с вами знаком?- Куда уж больше, - сказала Аза сухим, резким голосом. Бармен оправдывающимся тоном продолжал:- Он редко так много говорит, но метко. Раньше частенько на уши приседал, потом просто его стали избегать. Разговаривает с теми, кто уже лыка не вяжет, да вот с вами сейчас.- А вы его слушали?- Я - нет, - улыбнулся бармен. - У меня и так работы полно. Не надеюсь, что вы еще нас посетите, но все же... Ваш автограф я на стенку повешу!Аза кивнула ему, подняласьи быстро вышла на улицу. Данияр еле поспевал за ней. Уже начало темнеть, поэтому, когда он догнал ее и заглянул ей в лицо, не сразу понял, что она плачет. Хотя на него самого рассказ Грабеца произвел самое гнетущее впечатление, настолько гнетущее, что он мысленно отгородился от идеи оглупления человечества, решив разобраться вначале с насущными проблемами. Но то он, бездеятельный мечтатель. Аза же была слишком земной, слишком сильной, слишком самодостаточной, чтобы убиваться из-за несовершенства миропорядка. Данияру иногда казалось, что эта яркая успешная красавица на самом деле глубоко несчастна, но он гнал подобные сентиментальные мысли, слишком уж банальными они были. И вот сейчас она полностью отвечала образу птицы со сломанными крыльями в золотой клетке, причем даже не играла.- Что вы? Зачем вы так? Вы ему поверили?- А вы? - она смотрела почти умоляюще. - Этого же не может быть, правда, не может?- Ну, - чувствуя всей душой, что тут необходимо соврать, Данияр все же не смог этого сделать. - Не знаю. У меня тоже... бывают видения. Я думал, я один такой.

- То, что он говорил? Боль, смерть, пустота?Данияр кивнул.- Значит, все, - сказала Аза медленно. - Я тоже думала, что плохо только мне, а не весь мир так устроен. Оказывается, весь... - и расплакалась совершенно неожиданно, так горько и безутешно, что Данияр испугался. Не зная, как помочь, молча подошел ближе, прижал ее к себе, она будто не заметила, просто рыдала глухо, отчаянно, не слыша ни слов, ни утешений. Прошло немало времени, прежде чем она успокоилась и отстранилась, все еще всхлипывая.- Не смотрите на меня, - в голосе Азы уже звучали прежние приказные нотки. - Что же, раз так, ничего не сделаешь. Только Матта жаль. Я с того и расчувствовалась, что раньше могла с ним поговорить обо всем. С ним можно было не притворяться, он ничего от меня не ждал. И никогда не питал иллюзий. Жаль... А вы уедете домой, так?- Если вы еще не передумали, вернусь на завод. Только я еще раз предупреждаю, за результат не ручаюсь.Аза, все еще пряча лицо, вытащила из кармана жакета смятый лист. В вечерней полутьметрудно было разглядеть, что же на нем написано, на одной стороне угадывались ноты, на другой бумага была покрыта аккуратными рукописными строками.- Это музыка одного очень несчастного и талантливого человека, - прошептала Аза, разглаживая лист. - А стихи самого Грабеца, наверное. Я это спою. Не будет больше никаких концертов для избранных. Финальный аккорд для композитора, поэта и певицы. Спою и уйду со сцены.

- Как уйдете, быть не может. Это же ваша жизнь.- К черту такую жизнь. А знаете, кто написал музыку? Тот самый Хенрик, про которого говорил Грабец. Он повесился, потому что... - Аза наконец подняла голову. На лице ее не осталось и следа недавних слез, только глаза блестели ярче обычного.- Потому что я с ним поступила так же, как с вами. Поманила и оттолкнула. Не передумали оставаться?- Куда я от вас денусь, - ответил Данияр почти беззаботно. Лишь бы она не огорчалась, остальное потом.- От корабля, от космического корабля, за который жизни не жаль, - невесело усмехнулась Аза.- От вас.- Ну, посмотрим. Около вашего дома мой автомобиль. Не провожайте, я прекрасно доеду. У богемы сейчас самое творческое время. Буду договариваться насчет музыкантов для этой песни.Данияр долго стоял возле дома, даже когда шум автомобиля смолк вдали. Ночь пахла жасмином, между ветками скользила Луна, и торжественная красота звездного неба словно отвергала мрачные слова Грабеца. Как отправить на Луну несчастного скитальца... если все же довести до ума те расчеты о распределении силы тяжести... Данияр еще раз поглядел на небо и отправился домой заново разбирать вещи.