Дядюшка Гьюки (1/1)

Второй год обучения в средней школе начинался спокойно. В основном потому, что мы с Киёцугу-куном оказались в разных параллелях и он пока не добрался до меня с агитацией продолжить занятия в “Отряде Киё”. Я уже почти целую неделю приходил в школу вовремя, потому что и дома было тишь да гладь, насколько это возможно для главного дома клана ёкай-якудзы. Немного омрачало ситуацию то, что и с Каной-тян мы оказались в разных классах, и я примерно с середины лета ее еще ни разу не видел. Жизнь не то чтобы была безоблачной, моя такой не могла быть по определению, но вступила в ту восхитительную фазу затишья, которой наслаждаешься и от которой одновременно сжимается сердце в предчувствии какой-нибудь бури.— Ну куда же ты снова отправился? — смеясь спросил я Джами, когда, бегом направляясь к остановке, обнаружил, что он “плывёт” за мной по улице. Белая молчаливая статуя недоумённо остановилась и, подумав, ответила мелодичным высоким голосом:— Простите, иногда мне сложно вспомнить, что я не совсем самурай, а вы не нуждаетесь в моей защите.Этого ёкая я совсем недавно, около месяца назад, ввёл в свой будущий Хякки яко, сделав его своим союзником, и он, ещё не вполне избавившись от своих привычек, выработанных им за несколько сотен лет, часто порывался следовать за мной повсюду, включая школу, мою спальню и даже уборную.Так и жили.К слову о верности. Это было не пустое понятие в клане Нура, но таких ребят, помешанных на верности, в хорошем смысле этого слова, и у нас было немного. История Джами — история верности, ревности и смерти — трогала меня до глубины души, и я часто размышлял, что же заставляло молодого талантливого слугу дайме быть таким. Любовь к господину?Доходя в своих размышлениях до этого места, я снова слышал в своей голове рассказ священника, которого одна семья наняла для изгнания Джами: супруга дайме считала, что ее муж и его молодой слуга были любовниками. Это было широко распространено в те времена. Мужская любовь.И тут я обязательно вспоминал странный визит Гьюки в мою комнату неделю назад. И краснел от смущения. Как я мог позволить советнику деда сделать то, что он сделал? О чем думал тогда? Чего ожидал? А он, Гьюки? Он сказал “любовь”, а я сказал “вперед, делай, что хочешь”... Он лёг со мной, но и только. Почему? Нет, его-то намерения и мотивы я понимал. Я не понимал себя. Чем для меня был тот разговор и то признание? Чего я хотел? Неужели мне просто было интересно? Неужели я хотел переспать с ним и потом забыть? Удовлетворить интерес и выбросить жуткого влюблённого ёкая из головы? Если уж совсем честно: неужели я хотел, чтобы мой первый раз был с мужчиной, более того, с Гьюки? Мужская любовь, да?Я мысленно упрекал себя в низости и жестокости. Я считал себя непорядочным и порочным. Гьюки, несмотря ни на что, это моя семья. С ним так нельзя.— Рикуо-кун? — услышал я знакомый голосок, окликнувший меня и тем выведший из состояния глубокой задумчивости. Это Кана прервала мой приступ самоуничижения и смущения, и я был благодарен ей за это. — Что за чуднОе у тебя лицо?— А? Что? — всполошился я, ощупывая щёки, думая, что где-то там подруга увидела прилипшую рисинку.— Ты весь красный, как помидор, — рассмеялась Кана. — О чём думаешь?— Да так… — замялся я и, кажется, покраснел ещё больше: не признаваться же подруге детства, что думаю о том, что я почувствовал бы, если бы переспал по-взрослому с мужчиной, который когда-то катал меня на своих плечах, когда я был маленьким. — Жарко сегодня, да?Вообще-то, несмотря на середину сентября, именно сегодня поддувало довольно свежим ветерком.— Хмм, — с сомнением протянула Кана и внимательно осмотрела меня, потом погрустнела и выпрямилась с независимым видом. — Влюбился, поди? Не хочешь говорить, не надо.Дальше мы шли молча и уже на подходе к школе Кана вдруг заговорила:— Я во втором классе, ты знаешь? Приходи как-нибудь на перемене, а то мы давно не виделись. А ещё я записалась в клуб кендо.И убежала, пока я не подобрал свою отвалившуюся челюсть и не ответил каким-нибудь идиотским возгласом.С Тории-тян и Маки-тян мы оказались в одном классе, но у нас оказалось на удивление мало общего, и я с ними почти не общался. Похоже, только неуёмная энергия и энтузиазм Киёцугу-куна и объединяли нас всех в один клуб. Интересно, как сложится в этом году?— Ты знаешь про Кану, Нура-кун? Вот уж удивила нас всех, правда? — спросила меня Тории, поймав меня за рукав, когда я проходил мимо. Закончился последний урок, и я отправился домой. Точнее, хотел отправиться.— А что с Каной?— Так — кендо! — воскликнула она и тут же вполне недурственно изобразила боевую стойку с воображаемой катаной в руках.— Тебе не хватает только супер меча онмёдзи, убивающего ёкаев, и ты — готовый боевик “Отряда Киё”! — проорал от двери в класс Киёцугу-кун, заметив выходку Тории. Под руку он держал смущающуюся Кану, он буквально приволок её за собой. Шима пришёл сам.— Ну щаз! — рассмеялась Тории и отрицательно помахала ладошкой.— Откуда ты так хорошо знаешь дзёдан-но? — спросил я, наверное, больше всех удивлённый одноклассницей.— У меня двоюродный брат занимается этим, вот и знаю.Как все-таки хорошо было снова оказаться в кругу старых друзей. Они хлопотные, конечно, и суетливые, но с ними мне было весело. И с ними получалось хотя бы временно не думать о том, что я могу в любой момент встретить Гьюки, вернувшись домой. Неделя избегания этого конкретного ёкая далась мне нелегко, даже в таком большом доме, как мой.Мы вместе вывалились из классной комнаты и пошли по коридору к лестнице.— Так открой нам сей большой секрет, почему ты записалась в этот клуб, Иенага-сан? — спросила Маки.— Ну… это… — пролепетала в ответ Кана, помолчала, на что-то отчётливо решилась и тихо продолжила: — Помните, в прошлом году, когда мы ездили на Неджиреме? Тот ёкай, что спас меня, у него был меч… И я подумала, было бы неплохо уметь управляться с таким же мечом.Все молчали, удивлённые, никто даже и не подумал засмеяться. А я хлопнул себя рукой по лбу и мысленно застонал: надо же, ещё один мой поклонник. Несчастный сердцеед!— Итак! — возвестил Киёцугу, обозрев всю компанию. — Я вас неделю собрать не мог, так что сейчас мы все идём на школьную крышу, где я озвучу план нашей работы на весь следующий год!— Что, снова начинается?!— Вообще-то, — проговорила Кана, — у меня как раз сейчас занятие кендо. Я не могу.— Ничего страшного! Так как ни у кого нет особых планов (говори за себя!) (с какой стати?!), мы тебя подождём, Иенага-тян, заодно посмотрим, как там всё… В том клубе ведь можно посторонним смотреть?— Ну, пока идёт набор новичков, думаю, можно.Я чувствовал себя малость не в своей тарелке, сидя в тренировочном зале и наблюдая за Каной. Она великолепно смотрелась в традиционном облачении фехтовальщика, но совершенно не умела держать меч правильно. На мой взгляд, нарядили учеников в костюмы рановато — они иногда потешно путались в хакама. Но преподаватель был полон энтузиазма.Мы как-то не заметили, что учитель подбежал к нам, своей бодростью сильно напоминая Киёцугу, и обратился к нам:— Ребята, вы хотите вступить в секцию кендо, я прав?— Ни за что! — в унисон ответили Тории и Маки.Сенсей снисходительно рассмеялся и посмотрел на Шиму-куна.— Я уже в футбольной секции, — отмахался он.— Мы просто ждём Иенагу-тян, сенсей, — сказал Киёцугу. — Пожалуйста, не выгоняйте нас.— Не буду, — согласился учитель. — Но я буду рад, если вы измените своё решение. А вам, молодой человек, — он обратился ко мне, — не помешала бы заняться спортом, как-то развить свои физические данные (Это сейчас сенсей намекает на мой рост? Каков, а?) Фехтование — очень красивый спорт! (Извините, сенсей, но что за чушь вы несёте? Владеть катаной для меня не спорт, а жизненная необходимость!) Вы станете нравиться девушкам! (Я и так нравлюсь девушкам. И не только девушкам, блин).Я растерянно посмотрел на друзей, но те никак не могли прийти мне на помощь.— Но я учусь этому дома, поэтому не думаю, что…— Правда, Нура-кун?! — удивился Шима. — Я не знал! Покажи!— Да, это отличная идея! — поддержал его Киёцугу.— Мне тоже было бы интересно, — скромно заметила Кана.Ребята, что же вы предаёте меня?!Меня легонько вытолкнули вперёд, сенсей вручил мне боккен. Я, привыкший к настоящему боевому оружию, недоумённо посмотрел на деревяшку: она странно ложилась в руку, и уже от одного сознания того, что это дерево, мне казалось, что она слишком лёгкая для меня.— Это деревянный меч, — меж тем сказал сенсей. — Тебя научили правильно держать его?Я посмотрел на учителя: он несколько покровительственно наблюдал за моими попытками привыкнуть к тренировочному оружию. Что за чёрт? Он, конечно, мог бы подумать, что я не научен даже взять меч правильно, но в реальности всё обстояло совсем наоборот: я был научен не только держать меч, но и убивать им. Гьюки был серьёзным учителем. Не в пример школьному сенсею.Опять Гьюки?!У меня даже заныли зубы от воспоминания о древнем ёкае, с которым мне довелось провести в обнимку аж половину ночи. Как ни странно, это обстоятельство мобилизовало меня, окатило непонятным возбуждением и злостью на себя, и я, перехватив боккен так, как обычно держал Ненекиримару, встал в стойку сейган-но, атаковал сенсея, раз за разом вынуждая его отражать мои выпады и не давая ему атаковать самому.Гьюки безжалостно гонял меня по рингу, часто не давая продыху. От этой мысли я чуть было не начал отращивать волосы, и у меня бы получилось, кабы не день. Всё-таки при свете солнца обращаться в ёкая у меня получалось пока с большим трудом.Я опомнился только когда несмотря на свой рост прижал сенсея к стене, приставив боккен к его горлу. Страх в его глазах сказал мне, что я слишком увлёкся. Люди тренируют своих детёнышей слишком мягко.Что? Я действительно так подумал?— Кто тебя учил, парень? — хрипло спросил меня сенсей, сглотнув и отлипая от стены.— Кто это такой? — слышалось со стороны учеников клуба, которые все как один наблюдали за поединком.— Это второгодка, из первой параллели. Что он себе позволяет?— Побил сенсея!— Твой агрессивный стиль боя не для школы, — оправившись, проговорил учитель. — Кендо — вид спорта и способ физического и духовного воспитания. Если пожелаешь, я могу научить тебя технике совершенной обороны и скоростного поединка.Эх, подумал я, знали бы вы, как именно я овладел катаной и сколько раз мне с её помощью приходилось защищать свою и чужие жизни. Это не проходит бесследно, рефлексы не исчезают даже у моей дневной формы.

— А ты оказывается опасный, Нура-кун!— Домашнее додзё. Всему научил меня мой дядюшка.Мне стало чуточку легче. Теперь я не боялся встретиться с Гьюки и не сгорал от стыда всякий раз, когда думал о нём, стоило мне только мысленно назвать его “дядюшка Гьюки”.