Крепкий удар в челюсть лучше любого приветствия (1/1)

Поначалу провести ночь в лесу, вдали от родной долины, казалось плохой идеей, особенно на спор. Но, вопреки страхам, Хори даже не сталкивается с хищниками или другими неприятностями, сумев найти безопасное место для отдыха. Баулай забирается на высокое старое дерево, чей ствол едва бы смогли обхватить десяток взрослых мужчин, оглядывается, проверяя, нет ли рядом ночных птиц или хищников. И только потом ложится на одну из крепких веток. Изумрудные листья закрывают собой небосвод, но так даже лучше. Хори вспоминает страшилки старших о внешнем мире, которые они рассказывают малышам. Если долго смотреть на небо, то можно провалиться в него, и что звезды?— это души тех, кто заблудился в нем и не может найти покой. ?А все потому, что на небо засмотрелись и упали?— вверх!??— охотник делает резкий широкий жест руками и малыши с писком разбегаются от него, прячась за спины старших. —??Эх, трусы! Разве из таких трусов выйдут хорошие охотники?? Хори странно, что на ум приходит именно это воспоминание, поэтому он отгоняет его, нахмурив тонкие брови, и решает отдохнуть. Древесная кора под лопатками гладкая, словно человечья кожа, и такая же теплая. Хори, следуя странному желанию, задерживает дыхание, словно стирая свое существование, оставляя бескрайний лес наедине с собой и наслаждаясь его живой тишиной. На миг чужая земля открывается ему, и юноша чувствует себя единым с окружающей природой. Он?— добыча и хищник, молодой росток и увядающий цветок, взмах крыльев и шорох шагов. Он?— ничто. И в тоже время?— весь это мир. ?Забывайся?,?— голос брата пробивается сквозь ровную мелодию звуков словно бы издали,?— ?иначе себя потеряешь?. -!.. —?Хори вскакивает, судорожно заглатывает ртом воздух. —?Ох… —?он прячет лицо в остывших, заледеневших ладонях. Еще немного, и он бы присоединился к немому множеству лесных голосов. И покинул бы мир живых. —?Зря я согласился на спор с Рюдо,?— сипло шепчет Баулай, едва ворочая языком. —?Дурак… Хори встает, руки и ноги у него легкие-легкие, будто бы не свои, а тело и голова?— тяжелые, горячие, ноют внутри, почти жалуются. Что снова приходится быть живыми. Юноша тяжело спрыгивает на землю, едва не падает, и идет к ближайшему источнику воды, чей запах сейчас манит его больше всех сокровищ мира. Покрытая росой трава щекочет пятки, приводит в себя, Хори тихо профыркивается, трет ладонями голые предплечья и плечи, стараясь не стучать зубами от холода. Лес не степь, он иначе живет, иначе говорит, ощущается. ?Другая земля?,?— вспоминает Хори слова охотников племени и как никогда ясно понимает их смысл. До ушей доносится плеск. Хори замедляется, вопреки желанию ринуться на звук. Он прекрасно знает, что источники воды привлекают не только умирающих от жажды Баулаев. Ступая как можно тише, он осторожно отодвигает стебли высокой осоки и видит искрящуюся лунными бликами неглубокую речку, проходящую лентой через лес. ?Чудо!??— бьется в голове единственная мысль. По плешивым изморенным степям не проходят реки, нет озер и болот, в племени принято рыть глубокие колодцы или пить густое овечье молоко, пока после засухи не наступит сезон дождей. Вдруг лица словно касается чужой взгляд. Хори сбрасывает наваждение, тревожно припадает на четвереньки, оглядывается. Ничего необычного, никто и ничто не выбивается из гармоничной мелодии, кроме его собственного частого дыхания. Выждав немного, готовый бежать или отражать атаку, Баулай, не вставая, осторожно продвигается к прозрачной поверхности воды. Собственное отражение смотрит на него смешно выпученными глазами, а затем Хори касается его губами и пьет, почти кусает ручей. Увидел бы кто из охотников?— поднял бы потом на смех всем племенем. —?Хи-хи. -!.. —?он не успевает увидеть пришельца, взгляд цепляется только за подрагивающие стебли осоки. Это был?— зверь? Дух? Или?.. ?Не может быть!??— Хори забывает об уроках, усвоенных в племени, забывает об осторожности и срывается с места, готовый к бою. Легкая поступь?— две ноги. Запах?— его словно нет. Кто бы ни убегал от него, Хори сокращает расстояние, и если даже это будет бессмертный дух, он должен догнать его и… Ветки хлещут его по щекам, цепляются за руки, ноги. Силуэт впереди?— все различимей. В крови барабанами стучит охотничий азарт, древнее, как само мироздание,?— желание убить. А затем добыча замедляется, Хори понимает, что она собирается уйти от него одним прыжком в высоту, чтобы скрыться меж густых ветвей. Только вот он ей не позволит! Под ступнями вместо травы скользит золотистый песок, а вокруг мутной полосой смыкается отдающий чужой магией круг. —?Группа контроля?— барьер! —?и именно этот слепящий инстинкт, затмивший все остальные, мешает ему заметить ловушку. —?Гррррр! —?в кожу будто вцепилась тысяча острых клыков. Хори знает из рассказов, что такие мощные заклинания не могут покрывать большую площадь, щерится, вкладывая всю силу в ноги?— нужно просто выбраться, нужно просто идти вперед! Все его сознание, тело, душа сосредоточилось лишь на одной мысли?— выжить. —?Сильный! —?окружающий мир плывет, на глаза наворачиваются слезы, но даже так Баулай замечает серые пятна, окружившие его. Наплевать, нет времени на это, ему нужно сделать всего три шага!.. —?Увеличьте поток атмо, иначе он сейчас выберется, живо, живо! —?Хори не понимает чужого языка, для него это был лишь бессвязный звук. До цели остается всего шаг?— единственный, последний. Он чувствует это! Все тело от макушки до пяток прошибает сминающей кости болью. Баулай не позволяет себе крик, лишь до скрипа стискивает зубы и продолжает двигаться вперед. Забыть о боли, забыть о страхе. —?Еще… немного!.. Хори тянет руку вперед, словно пытаясь ухватиться за невидимую опору и вырваться из ловушки одним махом. —?Капитан! —?грохот тяжелых шагов. Когда Хори чувствует, что давление магии начинает ослабевать, перед ним стремительно вырастает высокая, облаченная в матовое железо фигура. И прежде, чем Баулай успевает среагировать, закованный в латную перчатку кулак врезается ему в челюсть. Хори чувствует, что летит, а затем магия впечатывает его в землю. Беспощадно и неумолимо. Он проиграл. Его загнали в ловушку, как хищника, пойманного на живца!.. Какая жалкая смерть. Перед глазами мутно не то от боли, не то от непрошеных слез. —?Он там живой? —?с сомнение в голосе произносит кто-то и тыкает его под ребра палкой. —?Ребенок такой с виду, а на деле?— зверь,?— другой голос. —?Сразу видно, что ты новенький. Это еще мелочи, вот взрослые ихние, особенно бабы?— уххххх… —?низкий голос и странный запах, будто крепкого, терпкого дыма. —?Тихо. —?Снова чужая речь. —?Понимаешь меня? -!.. —?Хори поднимает тяжелые липкие веки. -?.. Окружившие его чужаки всполошились, словно птицы, разом отскочив на пару шагов. Но один?— остался. И Хори, даже тяжелой от проклятья головой понимает, что перед ним?— вожак. —?Издай звук, если понимаешь,?— вместо лица у вожака матовый овал маски с прорезями для глаз и просто отвратительный акцент. А на костяшках латной перчатки?— его кровь. Хори что-то с трудом булькает, на большее его не хватает. Язык распух, а в горло словно напихали песка. —?Хорошо. Мы не будем убивать. Мы?— kagaku,?— слово не несет для него никакого смысла и это замечают. —?Изучать. Изучать. —?И щелкает пальцами, привлекая его внимание. Баулай моргает, показывая, что примерно понял. —?Капитан, оно вообще разумное? —?к ним бочком подходит закутанный в серое чужак. —?Разумный, разумный, хоть и туповат,?— и юношу неожиданно треплют по волосам, словно ручного ягненка. Вожак обращается к Хори: —?Лицо. —?Садится на песок, снимает маску. —?Мы одинаковые. Хори находит в себе силы отшатнуться. Два глаза, нос, рот, даже уши как у Хори. И руки. И ноги. Не дух, не зверь, не другой Баулай. Другой, но такой же. Как так??? Но затем Хори находит между Баулаями и чужаками сходство, которое принимает на удивление легко. Вожак пришельцев?— женщина. И почтение перед женщинами, которое все мужчины племени несут до самой своей смерти, неожиданно позволяет юноше расслабиться вопреки всему. —?Баулай. —?Слово цепляет слух правильным произношением. —?Мы знаем таких. —?Она подтягивает пальцами цепочку на шее. —?Не убиваем. И показывает ему амулет. —?Ах!.. —?каким бы старым он ни был, когда-то это была часть амулета вождя. Такие отдавали при заключении союзов меж племенами, в знак добрых намерений. —?Ууууууу… —?по щекам катятся слезы, хотя он сам не знает их причины. —?Смотри, смотри, капитан опять детей до слез доводит, отвечаю, у нее на это талант. —?Я тебя слышу, Митул,?— женщина бросает на подчиненного взгляд, и тот поспешно замолкает, вытянувшись в струнку. —?Лучше не языком чеши, а воды принеси и лекарства. —?Пауза. —?И добавь снотворное. —?Да, боос! —?подчиненный резво скрывается за спинами соратников. —?Что же до тебя,?— ужаснейший акцент. —?Отправишься домой. Мы поможем. Хори не представляет, как он успеет доползти до родной степи к утру и уже смиряется с тем, что его изгонят на самые глубокие уровни термитника за ослушание, если он вообще вернется домой. —?И… —?голос не слушается,?— м… —?Бина,?— кивает, тычет пальцем в грудь, понимает его. —?А это?— Хори видит знакомый силуэт, тонкий и легкий. —?Киан. Сын. Киан встает вровень с матерью, снимает капюшон. На вид он немногим старше Хори, улыбается виновато. —?Мне жаль,?— шепчет он, пристыженно опустив голову. —?Исправим,?— Бина чуть морщится. —?Мало неисправимых ошибок, есть нежелание их исправлять. Митул приносит Бине кувшин с водой и снова становится частью толпы. Когда питье подносят Хори, он медлит. Не чует, но словно бы ощущает, что с ним что-то не так. —?Не бойся. Пей. И он подчиняется ей, как и подчиняется мужчина женщине. Вместе с водой по телу разливается тепло, мягкое и успокаивающее. Хори чувствует, как на него наваливается сон, неожиданно приятный и легкий для рукотворного, и засыпает, успев свернуться клубком. —?Подготовьте одинарный парус. Санар,?— к одному из расположившихся на дереве подчиненных. —?Возьми мальчишку у отнеси обратно в степь. Киан с тобой. —?Есть. —?Они склоняют головы. Бина встает на ноги, смотрит на Баулая сверху вниз, усмехается. ?Запомни этот день на всю жизнь, маленький дикарь?. И уходит в сторону воздушного корабля с лазурными парусами, не оборачиваясь.*** —?Так странно, мы летим больше получаса, а я не вижу огней городов или хотя бы селений,?— Киан смотрит в даль, и его желтые глаза мягко светятся в разгоняемой рассветом темноте. —?Где же тогда живет наш гость? —?Под землей живет,?— Санар управляет одиночным парусом, служащим команде для разведок и сборов припасов. —?Нравы у них дикие, не то что у нас, зато народ их юлить не умеет: ненавидит?— кулаком в лицо, а если подружился ты с кем-то из них, то костьми лягут, себя не жалея. —?Он перегоняет из угла рта мундштук трубки. —?Проклятье, курить хочу, сил нет. Если бы не задание?— пошел бы меняться с местными на табак, они его тут даже не курят, а используют в качестве средства от клопов. —?Странные,?— Киан щурится. —?Там внизу… бараны? —?Ага. —?Огромные. Бараны. —?Киан видит безрогих овец и шустрых ягнят, редких баранов с крупными, витыми рогами и медными бубенцами на шее. —?Они самые,?— мужчина хмыкает. —?Ты парень глазастый, но зеленый, аж смешно делается. И, да. Мы прибыли. —?Он набирает высоту, чтобы не нарваться на бдительного пастуха. —?Сможешь спустить его незаметно? Киан хмурится, а затем, помедлив, кивает. —?Вот и хорошо. Я присматриваю за тобой, но постарайся не попасться. Декаец кривит рот в попытке на уверенную улыбку, но получается мученическая гримаса. ?Спокойно?,?— говорит он себе, глядя на лежащего под скамьей Баулая. —??Не выть?. Он делает глубокий выдох,?— собственная атмо теплом колет ладони и стопы?— считает до трех. Дикарь оказывается увесистым, словно сделанным из камня, но выражение лица у него?— детское, мягкое, не похожее на идеальную машину для убийства. В голове сталкиваются образы из слов матери и то, что он видит сейчас. ?Баулаи?,?— на шее матери странный амулет из кости и крупных бус, а на скуле?— свежий шрам. —??Опасный народ. Поэтому?,?— она касается его целой, не забинтованной рукой. —??Прячься в тенях. Это твоя сила, твой дар. Поверь мне, наши разведчики многое бы отдали за него?. ?Хорошо?,?— он смотрит на ее левую руку, теперь трехпалую. —??Обещаю?. Киан стискивает зубы, задерживает дыхание и шагает в тень. Атмо внутри пульсирует, колет кожу, кости, мышцы и нервы. Идти одному тяжело, а сейчас, когда на руках человек, которого нельзя потерять, становится еще тяжелее. ?Сосредоточься…? —?Беееее! —?реальность накрывает их резко, как ушат воды. Похоже, он не рассчитал и выскочил прямо из тени случайной овцы. Киан часто-часто дышит себе в плечо, стараясь издавать как можно меньше звуков, смаргивает застилающий глаза пот и осторожно укладывает Баулая на землю. Любопытные ягнята уже смело подходят к ним на тонких ногах, а молодые барашки, судя по всему, решают опробовать на чужаке прорезающиеся рога. —?Да, добейте меня уже,?— у него нет сил даже на мало мальски остроумную шутку, поэтому лучшим вариантом будет лечь рядом с дикарем и быть сожранным местными гигантскими баранами. —?Зелень,?— тяжелый вздох над ухом, крепкий хват поперек туловища. Декаец знает, что Санар собирается делать. Поэтому только и успевает задержать дыхание и взмолиться, чтобы не умереть от перегрузок во время десятиметрового прыжка вверх.