Глава 16. Перевертыш (1/2)

Мамору открыл глаза, а темнота шелестела и рябила. Какие-то чудные тени изгибались и мерцалиу его постели. Кажется, что это последствие его снов. Юноша тихо вздохнул, слегка поворачивая голову в сторону плотно задернутых занавесок. Ему этим летом исполняется 22. Разница в возрасте между ним и Усаги нередко тревожила его - пять лет все же. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что девушке, пожалуй, тяжело рядом с ним. Но нельзя сказать, что ему их отношения давались легко. Поначалу было слишком сложно мириться с её детскостью, шумливостью, обжорством и капризами. Раз за разом приходилось повторять себе, что это возрастное, что это пройдет. Усаги хотела быть ближе к нему, и для этого шла на все в буквальном смысле. Чего стоит тот бал у Эдварда? Его растяпа тогда, переволновавшись, выпила какой-то коктейль и вела себя так воодушевленно и шумно, что даже его друг не выдержал и предложил ей выйти подышать свежим воздухом. Чайная церемония с Харукой и Мичиру ему тоже надолго запомнилась, когда златовласая чуть не расколотила древнюю чашу стоимостью в сто тысяч долларов. А какая громкая была на скрипичном концерте и особенно после него, когда он неосмотрительно пригласил её перекусить перед девочками? На еду у Усаги всегда была эмоциональная реакция... Иногда Мамору мог всерьез задумываться, что Усаги любит больше - его или вкусно поесть? Или вкусно поесть в его компании? Однако если тогда он испытывал смущение и беспокойство, то сейчас все это вспоминалось с легкой улыбкой и теплотой. Ведь это стало неотъемлемой частью его жизни. Юркая, яркая, ослепительно живая Усаги ударяла по его рецепторам, вынуждая отчетливее воспринимать реальность. Именно жить, а не существовать.

Чем бы была его жизнь, если бы не Усаги? Усако автоматически поправил он сам себя, отлавливая воспоминания связанные с ней. Можно ли поверить, что они способны оказаться чужими друг другу?

Мамору вдруг вспомнил теплые солнечные лучи на руках и лице маленькой улыбчивой девочки с задорными золотыми хвостиками, протягивающей ему красную розу. Она пришла к нему, как ангел утешения, когда он был в больнице, страдающий от потери памяти и ожидающий разлуки с Фиоре. Кстати, стоило отметить, что он до сих пор не вспомнил тех утраченных свыше шести лет в семье Чиба, что протекли до катастрофы. Мамору усмехнулся в ночь - ему эта потеря казалась смешной в сравнение с грузом памяти миновавших столетий, недавно обрушившихся на него. Состояние все ещё было не очень. Слабость давила ему на грудь, так что мыслей встать и не появлялось. Прислушиваясь к мерному дыханию дяди с дивана, юноша продолжил свои размышления. Ночь утихомирила больи нервозность, оставляя место только для мыслей. Отрешенно вновь и вновь крутил перед глазами образ Усаги, рассматривая его то вблизи до мельчайших черточек, то издали, будто бы он с подножья горы видел её на вершине Грациозность в Усако просыпалась только в особенные мгновения, когда она сама не задумывалась о том, но как была в такие моменты прекрасна его принцесса! Часто разум подсчитывал утраченные дни, что он провел в небытие, дни, когда она расцветала, а его не было рядом, чтобы это увидеть, вдохнуть аромат нежнейшего цветка Вселенной... Вот и сейчас этот подсчет вкупе с воспоминанием о горьком вечере вызвал острую боль, от которой звенело в висках.

Когда-то - он помнил это из прошлого - на Земле существовал ряд традиций связанных с пресловутым предназначением. Эндимион часто слышал легенды и предания о тех, кого пообещали в награду какому-нибудь странствующему воину или волшебнику или о тех, чьи судьбы были причудливо переплетены так, что жизнь одного принадлежала другому. Раньше не пренебрегали ни единым знаком - "перстом Судьбы". Так, например, если воину доводилось спасти ребенка на поле боя, оказавшегося там в силу каких-то таинственных или не очень обстоятельств, то он брал его в свою семью. Если ребенок был девочкой, то она воспитывалась в семье воина с тем, чтобы стать ему потом женой... Предназначенной судьбой.

Когда они с Усаги познакомились, она была совсем ребенком - шумным, капризным, вздорным... И в какой-то мере он "взращивал" её, если можно так сказать.Для себя, как садовник, облагораживающий дикий цветок. Сравнение было неприятным и болезненным. Как он может вообще позволять себе так думать? Конечно, он старался влиять на неё в позитивном смысле. Разные книги подброшенные украдкой, разговоры обо всем на свете, когда невзначай уделялось время традициям и этикету, старания заинтересовать её, чтобы было больше общих тем... Правильно ли он поступал? Невзначай направляя её... Мамору вздохнул. Расцвет цветка произошел без него. Все, что он давал ей - насколько на самом деле это важно? Не был ли он путником, который случайно забрел на огонек и теперь должен уйти? Общее прошлое и общее будущее - что в этом действительно особенного?В памяти всплыла холодность и презрение Серенити при их первом разговоре. Потом-то конечно все изменилось... И ладони ледяной богини стали теплее. Но что если она на самом деле всегда любила Воина? А неведомая магия заставила её об этом забыть... И вот теперь она вспоминает, а все то, что связывало их, становится вновь хрупким, обнажая фундамент лжи, на котором их отношения и были построены. Как-то в университете ему довелось стать свидетелем того, как две девчонки оживленно обсуждали поведение одного из главных героев какого-то не то романа, не то сериала. Этот герой, являясь внешне образцом "прекрасного принца", был тайно влюблен в главную героиню - они общались уже несколько лет, но ему все не хватало смелости признаться (в числе разных психологических факторов ещё и из-за разницы возраста). Заставил его шевелиться какой-то мальчишка - ровесник его возлюбленной, который очень быстро пошел с ней на контакт и вскоре составил с ней пару. Главный герой пытался бороться за свою любовь и строил "козни", и девицы яростно осуждали его за это. "Их ничего не связывает! Все, что он думал о ней изначально - иллюзия, влюбился себе в фантом и теперь пытается на что-то претендовать. Они совершенно разные, нет никакого родства душ! А вот..." И шел ряд аргументов в пользу счастливого возлюбленного... Слишком разные... Он ей не подходит... Если бы его общение с Усаги исчислялось парой лет, то может быть он бы и должен был немедленно отступить. Но нити времени, прошившие их кожу, - связи глубже и острее, чем то можно было представить... Может ли он отпустить её? Сказать - иди к тому, кого любишь?

Нечто черное вынырнуло из глубин ночи, нависнув над его лицом: - Не отпустишь... Не сможешь... Ты не настолько благороден, Эндимион... И ты все ещё не уверен, что вас связывает только ложь... Пот выступил на лбу юноши, когда он понял, чей голос шептал ему - убитый им когда-то паукообразный монстр стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, у его кровати. - Это... ты?

"Скрут" - Ты думал, что тот акт убийства конечная точка в моем существовании? Неужели твой собственный путь не доказал тебе обратного? Моя кровь оросила тебя, Эндимион, и теперь я следую за тобой сквозь время и пространство и жду, когда ты оглянешься.

- И сегодня я оглянулся? - ему удалось справиться с собой и оставить в стороне всколыхнувшийся ужас.

- Да. Сегодня ты оглянулся и даже впустил в себя предательскую мысль сойти с пути. Но ты не сойдешь. Я жду тебя, Эндимион. Жду уже бесконечные тысячелетия во мраке. И скоро ты придешь ко мне.

Тьма опять нахлынула на Мамору, дыша холодом и блеклыми видениями, обматывая клейкой паутиной правды и лжи, и тело юноши затрясло крупной дрожью. Монстр навалился ему на грудь, затрудняя дыхание: - Старайся больше не оглядываться, Эндимион. Или я могу не удержаться и убить тебя.

Мамору не успел ответить, потому что Скрут с удивительной прытью откатился прочь во мрак, не оставив и следа. Юноша попытался сесть, но тело было слишком слабо, и он в бессилии упал на подушку. Все также мерно дышал дядя в гостиной. Раздался шум машины, проезжающей по улице - тусклый свет фар проскользнул за занавеской. Где-то слышалось приглушенное бормотание из телевизора. Удивительно обыденные звуки наводили на мысль, что чудовище просто привиделось ему в полусне. Тихо вздохнув, Мамору смежил веки, позволяя мыслям свинцовым грузом утянуть его в тяжелый томительный сон, который, возможно, он разделит с Усаги... Сецуна не запомнила, как они вернулись домой. Все, что она осознавала за этот промежуток времени - это теплые руки Мичиру, сжимавшие её ладони. Наверное, она делала это, пока вместе с Харукой вела её к машине,пока они мчались по ночному Токио, а огни города вспыхивали и пролетали метеорами за стеклами, пока деревянными ногами Сецуна ковыляла по ступеням, а затем усаживалась на гостиничный диван, дрожа мелкой отчаянной дрожью. Кажется, Плутон отвечала ей благодарным пожатием в ответ... Она не была уверена. Только чувствовала, как сжались вокруг неё рамки текущего момента. Созидатель-разрушитель этой системы, наверное, выбрал этот промежуток времени для ужасающего акта творения. Сецуна чувствовала себя, как насекомое в капле янтаря. Обычно она могла свободно рассеиваться по всему временному потоку, возникая то здесь, то там, но сейчас даже ментальная попытка представить Врата Времени вызывала дикую головную боль. Её заперли... Нет никакого шанса увидеть Серебряное тысячелетие или Хрустальный Токио... Не говоря уже о других государствах, уходящих бисерной нитью в прошлое и будущее. Когда Усаги встала с пламенной речью, призывая воинов к единству, Сецуна ощутила веяние древней силы, которую чувствовала рядом с Селеной и Серенити их Хрустального Токио. И в одном месте на Луне - Море Познанном. Сейчас безнадежно она осознавала, что златовласая принцесса освободила свою сущность демиурга, и теперь ей остается только ждать, что надумает создать юная богиня, вдохнувшая тумана могущества своей родины. Ещё никогда в жизни (даже во времена краха Серебряного Тысячелетия!) Сецуна не чувствовала себя настолько беспомощной. Утро пятницы было удивительно спокойным особенно в сравнении с миновавшим вечером. Ами и Макото даже не могли поверить, что мирное обыденное утро следует за экскурсией в Темное Королевство, сражением с фагами и агрессивными разговорами.

- Как по-твоему, какой подарок готовит нам сегодняшний день? - шатенка, потягиваясь, впитывала солнечные лучи, пока они коротали время перед занятиями во дворе.

Ами пожала плечами, убирая за ушко выбившуюся прядь своих коротких слегка вьющихся волос: - Надеюсь, что обойдемся без сюрпризов. Хотя вчерашний разговор с Харукой и Мичиру обещал нам бури в ближайшее время. Как тебе пламенные речи об угрозе для нашего будущего? - Не знаю. Я бы не хотела об этом сегодня думать. Мы собрали камни. Угрозы пока нет. Усаги, правда, ведет себя странновато. Но это не столь страшно. - Не страшно? - с сомнением протянула Ами, вспоминая, какой необычной вчера была их златовласая подруга. - С ней что-то случилось. За день она кардинально изменила свое поведение.

- Доброе утро, девочки, - раздался вдруг звонкий голосок Усаги. Оказалось, что она умудрилась достаточно незаметно приблизиться к ним, пока они разговаривали. Девушки покраснели от мысли, что златовласая могла слышать обрывок их разговора. Но Усаги была совершенно невозмутима и доброжелательна. На её губах сияла улыбка, а глаза с мягкой заинтересованностью одаривали взглядом то Ами, то Макото. - Доброе утро, Усаги, - выдавила смущенную улыбку Юпитер.

- Доброе утро, - неловко сказала Меркурий. Обе девушки чувствовали себя не в своей тарелке. Они ещё не успели обсудить это друг с другом, но их сильно настораживала перемена в поведении Усаги. Что удивительно, златовласая сделала вид, что она ничего не слышала, потянулась, широко зевнув (едва успев прикрыть рот ладонью), а затем сказала: - Как здорово, что завтра выходные! Девочки, наши планы съездить в Киото не изменились? Рёкан? Юката? Онсэн? Фусими Инари Тайся? Там ведь съемки Минако? - Да, - растерянно подтвердила Макото. - Именно там. Рей вчера писала, что Минако ждет нас и даже сделала бронь в рёкане.

- Но, Усаги, - встряла Ами, - ты уверена, что нам сейчас стоит об этом думать? После школы с нами хотели поговорить Уранус и Нептун... Плутонвчера явно была не в себе. И ещё фаги... Девушка замолкла, вспоминая мрачный рассказ иннеров - сколько людей так сгинуло в уродливых обличьях чудовищ? Стали ли они после смерти прежними, обнажив своим невольным палачам весь ужас ситуации. - Девочки, - с мягкой улыбкой сказала Усаги, - я думаю, что нам всем стоит слегка отдохнуть. Фаги ориентируются на нашу силу, и если мы будем все вместе в Киото, то там и устроим боевые танцы. А вообще, я надеюсь, что они не объявятся, и мы сможем повеселиться от души. Ни лунная прогулка, ни Темное Королевство особо меня не порадовали. А по Минако я сильно соскучилась. Хорошо, если и она расскажет, что думает по происходящему.

Не дождаясь ответа подруг, девушка внезапно выхватила мобильный телефон и застрочила по клавишам, причитая: - Совсем забыла, голова садовая! Совсем!

- Что случилось? - чутко откликнулась Макото. - Я вчера отключилась и не позвонила Мамо-чану! - подняла Усаги на неё глаза полные слез. - Как же так!!! Юпитер и Меркурий не выдержали и рассмеялись: - Усаги, как и всегда, истинная Усаги! Ни дня без Мамору! - Это не смешно! И он почему-то молчит... Может быть с ним что-то случилось? - Усаги бросила набирать сообщение и набрала номер возлюбленного. Ответили не сразу. - Алло? - голос оказался незнакомый, глубокий и слегка надтреснутый. - Вас слушают. - Простите, - Усаги мигом вспыхнула до корнейволос, осознавая, что это не Мамору, но не смогла остановиться. - Мамо-чан? - О, Мамору, - голос оживился и потеплел. - Вы должно быть его девушка? Усаги? Очень рад Вас слышать. Простите, что напугал. Я Кагеру, дядя Мамору. - Кагеру-сан?

Макото и Ами с любопытством наблюдали за подругой, которая нервно теребила юбку. - Кагеру-сан, - нервно повторила Усаги, тщательно подбирая слова, - а почему Мамору не подошел к телефону? Что-то случилось? - Нет, что Вы, Усаги! Мамору просто спит. Я ведь так утомил его ночным перелетом вчера, а ещё весь день на ногах... Не взыщите строго.

- Спит, - Усаги облегченно вздохнула. - Передайте ему, пожалуйста, что я звонила. - Конечно, Усаги, всенепременно. Хотя я думаю, что напоминаний и не понадобится. Он только о Вас и говорил мне, - заверил Кагеру. - Приятного Вам дня! - И Вам, - тихо сказала Усаги. - До свидания. Рука с телефоном упала вниз. Короткие гудки эхом отдавались в ушах. "Напоминаний и не понадобится"... "Скажи мне, пожалуйста, что я думаю?" Фигура её принца теряется в сизых сумерках. "Доброй ночи, мой лунный кролик". И чувство, что они больше никогда не увидятся. А сейчас Мамору спал... - Усаги, - ладонь Ами робко легла на плечо златовласой. - Что-то случилось? Пришлось собраться с силами и улыбнуться, чтобы успокоить девочек, понадеявшись, что пауза не затянулась слишком сильно: - Ответил дядя. Мамо-чан очень устал и спит. - А, соскучилась? - добродушно хлопнула её по спине Макото, в зеленых глазахискрился задор. - Ничего, Усаги, все будет путем! Через пару часов позвонит. Пойдемте заниматься! У нас английский первым! Девушки, смеясь и подначивая друг дружку, направились в класс.

Смех вырывался из неё автоматически, чтобы не волновать подруг. На самом деле мозг механически обрабатывал факты. Раньше она сама не замечала, как это происходит, но её разум очень любил составлять мозаику. Такседо Маск приходил на помощь Сейлор Воинам почти всегда, кроме исключительных случаев. Поэтому Ами давно полагала, что он чувствует, если не все их превращения, то своей возлюбленной точно. В сражении с фагами при Галаксии появиться он не мог по причине своей временной гибели. А вот сейчас, что могло его остановить? Опасность была серьезной, а кроме того, Усаги пострадала в битве. Неужели Галаксия разрушила существовавшую связь? В это поверить было трудно. Мамору не появлялся два дня. Был занят учебой со слов Усаги. Затем совместая вылазка в Темное королевство и свидание перед битвой, после чего пропадает связь с Принцем. При звонке Усаги ответил дядя. Мамору жил одиноко и до этих дней у него не появлялись родственники, более того он никогда не говорил о них. Конечно, не удивительно, исходя из характера Мамору. Он охотно говорил о науке, делился знаниями и разными наблюдениями. Кроме того, Ами прекрасно помнила, как для того, чтобы подбодрить её Мамору поделился своим секретом, что не любит уколы. Чепуховый секрет, конечно - кто вообще любит уколы? Но эта фраза продемонстрировала какую-то определенную степень доверия между ними. Что ж, оставив в стороне Мамору, Ами перешла к остальным неизвестным в своем объемном уравнении...

Взгляд скользнул по ученикам в классе. Ами сидела по диагонали позади Усаги в соседнем ряду. Бросив взгляд на подругу, Ами едва ручку на пол не уронила. Её глаза распахнулись, а все тело задрожало. В классе посреди занятия Сейя мягко водил пальцем по спине златовласой воительницы, выписывая непонятные вензеля. Он развалился на парте, почти лежа на ней, а тонкие пальцы настойчиво теребили девушку перед ним. Усаги не оборачивалась, но жаждущие беспокойные прикосновения действовали на неё, как электрические разряды. Ами покраснела, глядя, как коротко вздрагивает её подруга и чуть ли не мурлычет, как кошка, когда пальцы юноши ныряют мимоходом в золотистые пряди, одаряя их нежной лаской. В тоже время во всей фигуре Усаги виднелась болезненная стыдливость, как будто она боялась, что эту игру обнаружат, но никак не могла перебороть себя и избежать её. Ами панически огляделась, но все были погружены в грамматическое задание, которое им раздал учитель - условные предложения и согласование времен в них требовали для новичков в этом деле достаточно серьезных усилий.

Тихо скрипели ручки и карандаши, пока в тетрадях выводился стройный или косоватый (в случае Усаги точно) ряд латиницы, то и дело кто-то чертыхался, в очередной раз заплутав в английской грамматике, и слышался отчаянный зуд ластиков по бумаге. ...А палец Сейи скользил вдоль позвоночника Усаги, и Ами вдруг почувствовала, что она проглядела нечто очень важное во всех этих днях, что они провели со старлайтами. Кадры из ленты памяти замелькали перед глазами - Сейя опрометью бросающийся к Усаги, когда она входит в кафе в зеленом сарафане, держась за Мамору, и нежная хрупкая ладонь златовласой, сжимающая руку Принца Земли укрощающим жестом, как дрессированного льва, обвинительный тон Рей (права была подруга! Во всем права!), мягкие настойчивые и исполненные привязанности прикосновения Сейи к Усаги во время ланча в понедельник, жаждущие взгляды Воина в последующие встречи, странная болезнь Лунной Принцессы в среду, не менее странное поведение Воина, и то как Таики оттащил Ами от него, когда та собиралась его расспросить... И вот сейчас. Образ Усаги вдруг отобразился в сознании, исказившись почти до неузнаваемости. Глядя на подругу, Ами вдруг с чудовищной четкостью увидела, что Лунная Принцесса остро и безотчетно влюблена в Воина, и более того явно вводит в заблуждение Мамору... Если принимать во внимание её поведение, когда она пыталась ему позвонить... Ами судорожно втянула воздух, а в тот же момент Сейя наконец отнял руку от спины её подруги. Меркурий коротко оглянулась, наткнувшись на взгляд Таики, сумрачно глядящего на неё. Кажется, он понял, что Ами все знает, как есть... Меркурий умоляюще и горько посмотрела в ответ, но лицо Таики оставалось неподвижным. Ярость хлынула жаркой болезненной волной, и девушка с тонким вскриком слетела с места, сбрасывая рукой на пол учебник, тетради. Со звяканьем рассыпались письменные принадлежности. Учитель испуганно оторвался от журнала, в котором прописывал программу по занятиям, пока учащиеся скрипели мозгами в дебрях грамматики. Макото, старательно выполнявшая задание, с беспокойством обернулась к подруге, побледневшей как полотно. Ятен меланхолично оглянулась через плечо. И как раз в этот момент Ами вновь вскрикнула, хватаясь руками за виски. Выгнувшись дугой, будто намереваясь дотянуться макушкой до пола, девушка вытянула руки, а затем упала на пол, как марионетка, которой резко обрубили нитки. Усаги, неверяще распахнув синие озера глаз, слетела со своего места, ударившись об пол коленями: - Ами! Ами!

Её руки, упавшие на хрупкие плечи потерявшей сознание подруги, дрожали, как вчера, когда Рей чуть не исчезла в бездне шахты, а вокруг шумел потрясенный класс во главе с растерянным преподавателем - недавним студентом, не сталкивавшимся с подобным ранее, также бросившимся к своей ученице на помощь. Но Ами ничего не слышала - с тихим мелодичным звоном уносилась она прочь, ведомая мутными болезненными видениями... По правой руке стекает кровь, и она чувствует, как на глазах дрожат слезы. Перья черной арбалетной стрелы с гордостью хищника, настигшего свою добычу, смотрят из её плеча на выстрелившего в неё Зойсайта, словно ожидая его похвалы.

- Промазал, - кривятся в недовольстве нежные губы лорда. - Ты рыпнулась, тварь. Однако вместо того, чтобы выстрелить второй раз и прикончить её, он бросает арбалет на пол. Мрамор скользкий от уже пролитой крови, и Арнемеция старается не смотреть на искаженные лица мертвых лунных жителей. И странно - ей бы чувствовать ярость и злобу, а она испытывает горечь и нечто ускользающее, во что она сама отказывается поверить... А ещё Арнемеция не может сражаться - рука после выстрела отнялась, а для ритуальных пассов атаки необходимы обе. Она пятится от надвигающего Зойсайта, почти, нет, именно умоляя: - Нет, Зой, пожалуйста, это не ты! Только не ты! Зой... Она подскальзывается и падает, вымазываясь в крови, а генерал приближается к ней, сжимая пальцами стилет: - Ты такая жалкая... Ничего не можешь сделать? Или боишься? Ты... На лице возникает удивление: - Ты любишь меня. Утверждение. Не вопрос, и сердце Арнемеции рвет от ужаса и боли. Сейчас Зойсат напоминает только свою оболочку, которую заполонила чужая незнакомая сущность, старающаяся освоиться и понять, что происходит.

Она всхлипывает и старается встать, но он одним рывком бросается к ней, придавливая к полу. Кровь размазывается по щеке, а мрамор холодит кожу. Пальцы юноши зарываются в короткие синие пряди девушки, а затем стискивают и тянут наверх, заставляя Меркурий поднять голову. - И тебе страшно. Не волнуйся. Сейчас это пройдет. В голосе нежность и забота, но от этого Арнемеция просто захлебывается ужасом... и своей кровью.

Ветер шумит в ушах, и днище воздушного шара ходит ходуном под ногами. Огромные очки на кожаном ремне вдавливаются в кожу, а пробирка едва не скользит из цепких рук Арнемеции, облаченных в мягкие лайковые перчатки. - И как Вам не холодно, принцесса? - наверное, только Эндимион мог одарить её самым изнеженным и назойливым своим генералом в спутники на эту маленькую экспедицию. Кутается в меха и блестит красным кончиком носа, в глазах возмущение и недовольство - к счастью, пока недостаточное для открытого бунта. Арнемеция лишь передергивает маленькими плечиками, не удостаивая его словесного ответа. Ей вполне комфортно в коротком полушубке из овчины, да и шерстяное синие платье согревает. Эти земляне думают, что меркурианцы привыкли только к жаркой погоде! Какое заблуждение! Чудовищно холодные ночи её родной планеты давно приучили её и к более низким температурам, чем атмосфера Земли!

Взять пробы воздуха на высоте пять километров - очень важно для очередного её научного исследования об усиленном влиянии Солнца на Землю...вздыхает, закупоривая пробирку и помещает её в кожаную сумочку, болтающуюся на поясе. Ещё две, и можно спускаться. Сохранять равновесие трудно, и когда она увлекается извлечением новой пробирки, особо сильный толчок валит её с ног. Мир плывет в сторону, и горделивая принцесса издает пронзительный, похожий на писк звук. Однако крепкие руки обхватывают её за талию, не давая перейти в горизонтальное положение. - Осторожней, Ваше Высочество, - Зойсайт, выскользнувший из груды мехов, бережно придерживает её. Растерянно она оборачивается, заглядывая ему в лицо. Оно совершенно немужественное, как принцесса уже отмечала ранее - круглый тонкий овал в обрамлении мягких волн золотисто-рыжих кудрей. Как у ангела на гравюрах... Ей даже кажется, что он младше её, но это не так. Нежные розовые губы растягиваются в улыбке: - Ваше Высочество? Арнемеция вздрагивает и стремительно краснеет, находя быстро опору ногам и спеша высвободиться из его рук. Кажется, этот нахал отметил, как долго она смотрела в его лицо. Генерал вдруг быстро убирает руки и отворачивается. Девушка теряется ещё больше, недоумевая с чего вдруг? Ей даже слегка обидно, но тут раздается оглушительный чих, а затем ещё один. Зойсайт утыкается носом в стену корзины и быстро нащупывает меха рукой. Мгновение - и вместо рыжего нахального ангела опять горка мехов, откуда видно только пунцовеющий нос. Меркурианская принцесса смеется, прикрывая ладошкой рот, а Зойсайт что-то ворчливо и смущенно бурчит, а затем... ...Книжная пыль кружится золотистым дождем в воздухе, и Арнемеция мягко проводит пальцами по лепесткам оранжевой розы, приколотой к лифу её темно-синего платья. С недавних пор оранжевый - её любимый цвет. Что удивительно: Зойсайту это ничуть не льстило. Он возмущался громко и всерьез, что оранжевый неромантичный цвет, и совершенно неуместен для лазурной Арнемеции. А когда она пыталась объяснить, что глядя на этот цвет вспоминает о нем, он бурчал, что в таком случае принцессе стоит уделять внимание изумрудному цвету, который является цветом его дома. И его удивительно "соблазнительных красивых глаз, от которых любая будет без ума".Но она отмахивается и говорит, что самое большое впечатление на неё произвели его сверкающие в свете солнца пряди.

- Я что морковка? - кричит в такие моменты он, а она смеется, ведь ей так нравится поддразнивать его. А ещё смотреть, как он спит - словно зачарованный юноша из преданий... На свидания он приносит тигровые лилии, которые по преданиям его Земли символизируют свободу и раскованность, богатство и процветание, а вместе с тем по каким-то недобрым шепоткам предвещают разлуку. Но ей нравятся лилии - гордые и независимые, как и она сама: жаждущая знаний неукротимая принцесса Меркурия, чье стремление познать Вселенную не поддается описанию.

А на последнем свидании Зойсайт ни с того, ни с сего подарил её оранжевую розу. Она не любит розы. И он не любит. Но подарил. Небрежно и мимоходом, фыркнув, что увел с клумбы Эндимиона. Роза со сладким раздражающим ароматом. Но оранжевая... Пальцы вновь скользнули по лепесткам с невыразимой нежностью. Зой - как эта роза. Ей никогда не нравились такие, как он - красавчики с шумным вздорным нравом... Но она любит его, как и эту оранжевую розу. Хотя и вряд ли сможет толково объяснить почему... Сладкий запах розы все ещё заполнял её легкие, когда Ами наконец-то открыла глаза. Затемненный потолок медпункта, где не горел электрический свет, навалился на неё всей своей безликостью и серостью. Дневной свет уныло просачивался сквозь ширму, скудно освещая лицо девушки. Несколько мгновений она ничего толком не слышала и не видела, кроме потолка медпункта, но тут её оглушил сдвоенный вопль Макото и Усаги, рванувшихся к её кровати и столкнувшихся лбами с приглушенным стуком: - Ами! Ами! Ты в порядке? Лица подруг яркими пятнами поплыли перед глазами, и Меркурий тихо застонала: - Девочки, пожалуйста, тише. Ведь я... - Ами, ты нас так испугала, - золотистые пряди хвостиков Усаги упали ей на грудь, а синие глаза вытеснили Макото куда-то за кадр. И Меркурий вдруг вспомнила, почему она оказалась здесь - палец Сейи, расписывающий спину Усаги...