Доктор Тэгтгрен (2/2)

- Пришлось пойти на радикальные меры, - наконец вставил слово мужчина в очках, запихивая палец под стекла и протирая глаз от гноя, скопившегося в слёзном мешке.

- Как я понял, вы хотите завести детей без участия женского организма? - скучающим тоном предположил Тэгтгрен. - С возможностями современной медицины это возможно.

- Мы бы хотели подробнее узнать об этих способах, - осторожно сказал Линдеманн, подаваясь вперёд.

- Точнее, способ только один. Вы слышали что-нибудь о вживлении матки? Подобные операции успешно проводятся в Корее, и я считаю, что перенять опыт столь развитой страны - хорошая идея.

- Только не говорите, что в Германии эта операция проводится впервые и вы собираетесь сделать нас подопытными кроликами! - вдруг перебил его очкарик, нервно расхохотавшись, и Тэгтгрен поморщился при звуке этого пискливого смеха.- Можете быть спокойны на этот счёт, - развёл врач руками. - Механизм операции таков: одному из вас пересаживается матка, правда, оплодотворить её нужно искусственно. Операция дорогая и период реабилитации после неё тяжёлый, но результат того стоит.- А какого я буду пола, если мне пересадят матку? - прищурился инвалид.- Вы останетесь мужчиной, хотя гормоны, вырабатываемые этим органом, могут повлиять на ваш организм.

- Позвольте вопрос, - робко подал голос Линдеманн, - я слышал, что детей не могут завести люди очень полные и очень худые, а у нас как раз такой случай.

- Это справедливо только для гетеросексуальных пар, - Петер понял, что заговорил на научном языке, понятном не всем, - а как вы знаете на собственном опыте, в однополых союзах всё гораздо проще.

- Но тем не менее последние анализы показали, что я бесплоден, - Линдеманн скрестил руки на животе и печально поджал губы.

- А где гарантия, что матка, которую вам пересадят, будет бесплодной? - резковато заявил Тэгтгрен. Ему казалось, что все люди должны знать биологию так же хорошо и обладать достаточной логикой, чтобы объяснить механизмы происходящих в организме процессов.

- То есть это от меня не зависит?

- И ещё, - очкарик с силой налег на колеса, - если мы согласимся на эту операцию, то кому из нас лучше взять на себя роль матери? Потому что у герра Линдеманна больное сердце, которое вряд ли выдержит нагрузку, которую организм испытывает во время родов, - уголок рта его дёрнулся вверх (наверное, он представил Линдеманна в родильной палате), - а я, хоть и не могу ходить, немного здоровее его.

- Намного здоровее, Крис, - поправил его Линдеманн.

- Я позволю себе опровергнуть вашу позицию, герр... - обратился Тэгтгрен к очкарику.

- Герр Лоренц, - поправил тот очки.

- Ваш партнёр больше подходит на роль матери, потому что (не сочтите за оскорбление, герр Линдеманн), потому что при ожирении секреция тестостерона подавляется, а выработка эстрогена - женского гормона - стимулируется. Таким образом, ваш организм, герр Линдеманн, легче сможет принять матку.

Линдеманн кивнул, обращая взгляд к Лоренцу, который взглянул на возлюбленного совершенно серьёзно, давая разрешение на столь опасный шаг. И в том, как они смотрели друг на друга, взглядами разговаривая о чём-то своём, было что-то настолько трогательное и таинственное, что Тэгтгрен понял - они действительно любят друг друга. Только любящие могут решиться на такое. Не желая встревать в чужую тайну, он отвел взгляд, но краем глаза заметил, как пухлая подрагивающая рука Линдеманна опустилась на хрупкую ладонь Лоренца, несильно сжимая - словно уговаривая.

Прошло несколько томительных минут, в течение которых Тэгтгрен пытался отвлечься на что-нибудь другое, лишь бы не смотреть на эту парочку.

- Нет, док, мы не готовы на такое, - наконец произнёс Лоренц и вздохнул так тяжело, словно жалел, что не согласился. - По крайней мере сейчас.

И по его твёрдому тону, по холодному блеску глаз Тэгтгрен понял - вот глава этой странной семьи. Несмотря на то, что в начале разговора Лоренц показался ему едва ли не умственно отсталым, то сейчас Петер увидел в этом хрупком создании стальной характер и железные нервы. Линдеманн был мягким, пассивным, и выполнял в этом союзе исключительно роль тела, а Лоренц явно был мозгом. И идея посетить именно клинику Петера наверняка принадлежала ему.

- Но вы можете поменять своё решение, - Петер сделал вид, как будто что-то пишет, потому что суровый взгляд Лоренца смутил его, - всё-таки, дети - это слишком ответственный шаг. Но я во всяком случаеокажу вам помощь, если вы решитесь.

- Большое спасибо за консультацию, - Линдеманн поднялся, с трудом сдерживая страдальческое кряхтение и направил коляску к двери.

- Мы должны вам за визит? - спросил Лоренц напоследок.

- Не думаю, что за слова нужно платить, - пожал плечами Петер, с тоской и наслаждением представляя свеженькие хрустящие евро в своих заскорузлых ладонях.

- До свидания, - одновременно попрощались оба и скрылись. Белая дверь тихо хлопнула, закрываясь за ними, и Петер, встряхнув волосами, посмотрел в залитый сумерками лесопарк. У него было достаточно поводов, чтобы крепко задуматься.

***- А всё-таки этот странный доктор предложил нам неплохой вариант, - задумчиво протянул Тилль, когда они шли домой. В парке было уже темно и холодно, и Кристиан успел замёрзнуть, едва покинув клинику.

- Даже если он и неплохой, не забывай, что дети - это далеко не так легко, как кажется. Вот представь лучше у себя на шее безногого инвалида и младенца, который не даёт спать ночами не только тебе, но и мне, - раздражённо заговорил Кристиан, - у меня дети были, я знаю, что это такое.- Судя по тому, как ты рассказываешь, ты детей ненавидишь, - Тилль остановился и подоткнул плед, окутывавший ноги Кристиана, - хотя ты первым заявил, что их хочешь.- Но ведь это будет наш ребёнок, - мечтательно заговорил Кристиан, - в нем будет частичка тебя и меня. Мы воспитаем его вдали от общества, которое будет его обижать, а мы будем любить его. И у нашего малыша будут самые лучшие родители.- Кристиан, я там вижу скамейку, давай присядем, - тяжело дыша, Тилль растянул галстук, с упоением вдыхая горьковатый запах осеннего вечера.Они устроились на скамейке рядом с детской площадкой. Когда Кристиан и Тилль шли мимо неё в клинику, дети всех возрастов кричали так, что влюбленные с испугом покинули площадку поскорее. А теперь, когда никого здесь не было, мужчины могли спокойно помечтать и мечта о детях казалась им уже не такой дикой.Тилль нежно взял Кристиана из коляски и усадил себе на колени - даже при ярком свете их все равно бы никто не заметил.

- А представь, если бы у него был мой характер, - пытаясь ехидно улыбнуться, дал Кристиан толчок разговору.- Ага, и моя внешность, - фыркнул Тилль, приобнимая возлюбленного.-К-комбо, - улыбка расплылась по холодным щекам Лоренца, - тогда бы я его к холодильнику не подпускал бы.- Нет, пусть лучше будет девочка, похожая на тебя, - вздохнул Тилль, - Это будет самая милая девочка, которую я знал.- Представь себе такую доску под два метра, с плохим зрением, которая всю жизнь будет страдать из-за того, что у неё нет ни фар, ни бампера! - усмехнулся Кристиан, крепче прижимаясь к Тиллю и пытаясь представить свою женскую версию. Представлялось что-то не очень симпатичное, а вот созданный воображением Тилля ребёнок нравился ему больше.- Я немного разочарую тебя, - Лоренц потянулся, как кошка, - почему ты решил, что ребёнок будет похож на одного из нас? Может он возьмёт черты твоего дедушки или моей бабушки, и получится совсем не то, что ты хотел.- Но я всё равно буду любить его, - Тилль покрепче обнял Кристиана, - я его уже люблю. А период младенчества нетакой уж и длинный, я справлюсь.

- Сказал человек, у которого никогда не было детей.

- Крис, - прошептал Тилль ему на ухо, подумав несколько минут, - даже если мы не заведём детей, а матку кому-то из нас пересадят, представь, сколько можно будет трахаться... Это же совсем другие ощущения!

- Тэгтгрен сказал, что матку пересадят тебе, - суховато напомнил Кристиан и вдруг громко заржал. - Идти на дорогостоящую операцию, чтобы расширить спектр ощущений во время секса! Тилль, мне кажется, у тебя кризис среднего возраста! - он сильно ударил себя по колену, смеясь уже непонятно чему. Но смех был такой заразительный, что Тилль не мог не улыбнуться.

- Так много о сексе думают только подростки и мы с тобой.

- Ага, а теперь вспомни, как редко мы им занимаемся.

- Это всё из-за сердца, - вздохнул Тилль. - Если бы я похудел, оно болело бы меньше. Надо будет сесть на диету перед тем, как мне пересадят матку. А то я сто пятьдесят, ребёнок вместе со всем остальным - ещё десять - я так даже двигаться не смогу.

- А почему это сразу тебе? - подозрительно сощурился Кристиан.

- Ты помнишь, что говорил доктор про гормоны? А если матерью будешь ты, то есть большая вероятность, что ты ещё больше отощаешь за время беременности - это ведь тяжело. А ты и так худенький, - он быстро чмокнул тонкую шею, где с каждым днём расцветали новые засосы, которые несведущие могли принять за следы избиений.

- А ты ещё больше поправишься. Беременность - это такая штука, она влияет на организм очень плохо.

- А что может быть? - осторожно спросил Тилль, представляя перспективу будущего материнства уже со страхом.

- Ты после таких новостей точно расхочешь даже думать о детях, - протянул Кристиан, глядя в глубь парка. Воскрешать прошлое было неохотно и неприятно. Он думал, что забыл уже всё,а на самом деле неприятные воспоминания лежали в глубине памяти. Говорят, мозг способен фильтровать информацию, но это не касается того, что мы действительно хотим забыть. Человек быстро забывает приятные моменты жизни, против своей воли запоминая плохое. Но ради Тилля Кристиан мог вспомнить.

- Ну во-первых ты можешь растолстеть, это я уже говорил, - начал он, - ты можешь подурнеть. У тебя начнут крошиться зубы и выпадать волосы. Это те последствия, которые могут отразиться на всей последующей жизни. А во время вынашивания ты можешь стать раздражительным, тебя будет постоянно тошнить, - Кристиан хотел пугать его дальше, но Тилль грубо перебил его:- Тошноты я не боюсь вовсе. Во время булимии меня рвало ещё хуже.И мужской организм может реагировать на беременность совершенно по-другому.Кристиан уронил голову ему на грудь, не желая разговаривать дальше. Он попытался думать об их будущем ребёнке, о том, как бы они его воспитывали, как объясняли бы ему всё. На самом деле Кристиану было неважно, что операция сложная и дорогая, и если всё пройдёт хорошо, то Тилль действительно сможет родить, и Кристиану было всё равно, как на него это повлияет. Пусть на четвёртый год совместной жизни их чувство понемногу затихало, но мысль о ребёнке сплотила их вновь, даря минуты близости гораздо более нежные, чем раньше. Раньше они жили друг для друга, а теперь осознание того, что они будут жить ради кого-то, заставляло смотреть на жизнь по-другому.

Своих детей он не любил, относился к ним строго и совсем не интересовался тем, как они росли, что их интересовало. Это были случайные, нежеланные дети, но жена Лоренца не захотела от них избавиться, когда ещё была возможность это сделать. И он до сих пор не понял, почему.

Когда Кристиан решил порвать с семьёй, его сыну - такому же очкарику и любителю компьютеров, было четырнадцать, а дочери, к которой Кристиан испытывал некоторое подобие отеческих чувств - одиннадцать. И развод родителей они восприняли совершенно спокойно.

Точнее, это был даже не развод - Кристиан выгнал жену, когда увидел, что она брезгливо, двумя пальцами, взяла его пижаму. Незначительная мелочь, но Кристиан она довела до истерики. Он давно чувствовал, что все ждут его смерти, чтобы избавиться от сковывающего присутствия инвалида, который одним своим видом вызывалсодрогание.

Он подумал, что будет ждать их общего с Тиллем ребёнка. Ему надо будет уделять много внимания, и они уже не смогут отдавать друг другу весь день. Хорошо, пока он в несознательном возрасте. А подрастёт? Увидит, что удругих детей есть нормальные отец и мать, а у него два отца, да еще столь неприятных на вид, начнёт задавать бестактные и щекотливые вопросы. Конечно, в никакие общеобразовательные учреждения он ходить не будет - задразнят, что его воспитывает однополая пара. Учителя будут говорить, что они подают детям плохой пример, хотя это будет уже другое общество и другое время, но к свободной любви никогда не станут относиться спокойно.

Только учителя, приглашаемые на дом. Им-то всё равно, кого они будут учить - они приходят исключительно ради денег. А их вполне достаточно, чтобы обеспечить ребёнку хорошее домашнее образование. Они сами живут на проценты наследства Тилля, Кристиану платят пособие, которое он не тратит, а непонятно на что откладывает, рисуя компьютерную графику для боевиков. Их ребёнок будет всем обеспечен, но принесёт ли это ему счастье?Кристиану уже сорок, Тиллю - сорок четыре. Неизвестно, сколько ещё протянут они оба - если один из них умрёт, воспитывать ребёнка в одиночестве представлялось невозможным. Допустим, проживут лет до шестидесяти, и это при условии, если Тилль будет следить за своим здоровьем и согласится на операцию на сердце - ведь до сих пор живёт со своим, которое год от года работает всё хуже. Даже при таком, самом хорошем случае, у них останется ребёнок лет двадцати, который уже хочет завести собственную семью. А ведь иметь родителей хочется и во взрослом возрасте. Хотя почему это Кристиан подумал, что ребёнок будет любить их? Родительские чувства тоже не всегда бывают взаимны. Это так же, как и в обычной любви.

И Кристиан знал, что будет ревновать. Ревновать своего ребёнка к Тиллю, который ради него пойдёт на такие жертвы. Лоренц представил, как Тилль, готовясь к операции, садится на жестокую диету, и Кристиану стало горько и плохо, когда он представил бесконечно грустный взгляд возлюбленного, каким Тилль всегда смотрел на него, когда разговор касался его самого больного места.

Нет, Кристиан не позволит, чтобы его любимого человека калечили ради какого-то ребёнка. Поэтому он тяжело вздохнул, обращая на себя внимание Тилля, который уже смирился со своей участью и тоже думал, как с появлением ребёнка изменится их жизнь. И эти изменения ему не нравились. К тому же он вспомнил, как шарахались от них дети в приюте, как грубо смотрели подростки, как начинали рыдать самые маленькие, стоило Тиллю взять кого-то на руки и нечаянно близко поднести к лицу. Вспомнил, как морщились суррогатные матери, хотя влюбленные предлагали хорошие деньги этим, по сути, проституткам. Вспомнил всё это и так горько ему стало, так тошно... А что, если собственный ребёнок будет так же бояться их? Тогда все вложенные деньги не стоят того.

- Я очень хорошо подумал над этим, Тилль, - наконец заговорил Кристиан. - Я не дам тебе согласия на эту операцию, потому что не хочу тебя с кем-то делить. Ты только мой, и ты можешь обвинять меня в эгоизме, но я правда этого не хочу. Я знаю, что ты хотел детей больше, чем я, но я не хочу, чтобы кто-то вторгался в нашу жизнь. Мы должны быть только вдвоём, понимаешь?! Я знаю, я эгоист, но мне хочется иметь только тебя и больше никого! Может быть, твоей любви хватит и на двоих ... - говорил он, приблизив лицо к губам Тилля, который осторожно приобнял его и внимательно наблюдал за каждым изменением в любимом лице. Лицо это возбужденно горело, моляще светились глаза, а голос - строгий и жалкий одновременно...

- Я понял, - оборвал его Тилль, крепче притягивая к себе, - твоё желание для меня - закон. Мы больше никогда не пойдём к этому доктору.

Некоторое время они ещё сидели, и обнявшись, вслушиваясь в тишину засыпавшего парка. Уже стемнело, и светло-синие облака затянули индигово-черное небо, когда Тилль предложил пойти домой.Когда он усаживал Кристиана в коляску, мимо прошёл подросток, его белокурые дреды развивались в темноте, как блуждающий огонёк болота, вспыхивал оранжевый огонёк сигареты, а тоненький, но уже оформившийся голос напевал:-Где же дети?Никто не знает, что здесь было,И никто ничего не видел.Где же дети?Никто ничего не видел…Вскоре матери встали в рекуИ зарыдали потоками слёз.Через плотину поляИ все заводи наполнились горем.