Доброе утро (1/2)

На новом месте Тилль всегда спал плохо, и проснулся раньше, чем Кристиан, который ещё крепко спал, свободно раскинувшись на широкой кровати. Одеяло давно сползло с него, мужчина тихо дышал, плоская грудь чуть-чуть вздымалась, а слипшиеся розовые губы иногда изгибались в доброй усмешке. Без очков Лоренц выглядел беззащитным и некрасивым, и при взгляде на это отдыхающее лицо в сердце Тилля что-то екнуло, заставив нежно прильнуть к хрупкому телу, обнимая узкие плечи.С трудом удерживаясь в нескольких сантиметрах над Кристианом - ещё немного и от Лоренца осталась бы только кровавая лужа, Тилль жадно тянулся к сухим губам, в нетерпении высовывая язык, чтобы разомкнуть их, как вдруг ему в голову пришла гораздо более интересная идея.Он переполз в другой конец кровати, стараясь не шуршать одеялом, и разведя Кристиану ноги, слегка приспустил согревшиеся пижамные штаны. Сердце колотилось так громко, что казалось, его стук слышно на улице. Но Кристиан только пошевелился, не просыпаясь. Каштановые ресницы вздрогнули, почувствовав упавшие на глаза резкие лучи зимнего солнца, и Тилль подумал, что хорошо бы задвинуть шторы. Но вместо этого он принял такую позу, что совершенно загородил свет, и протянул пересохшие губы к объекту своего вожделения.Он осторожно коснулся губами солоноватого и вялого члена Кристиана, прежде чем взять его в рот полностью. Кожа была тёплой и мягкой, и Тилль не почувствовал чего-то неприятного. Тёмные волоски, такого же цвета, как на голове Кристиана, мягкие и нежные, щекотнули шею, заставив Тилля поежиться и осторожно пригладить их.

Сдерживая судорожную дрожь в подбородке, Тилль подобрался, изгибаясь в самой невероятной позе, в которую не смог бы встать в других обстоятельствах. Острые зубы невольно клацнули, когда Тилль наконец решился изучить Кристиана внимательнее.

Самым кончиком языка, который способен воспринимать только сладкий вкус, он нежно обвел член по всей длине, боясь нечаянно сомкнуть на нем зубы - челюсть тряслась просто предательски. Все части тела мешали, и, нависнув над возлюбленным, Тилль всё думал, как бы не разбудить его. В то время он сам сопел от напряжения настолько громко, что пугался своего дыхания. Яркий белый свет мешал абстрагироваться и сосредоточиться на получении удовольствия, и Тилль смог взять вожделенную плоть в рот только после того, как зажмурил глаза так, что за веками выступили психоделические зелёные узоры.

Он внимательно облизывал Кристиана, изучая, пробуя на вкус и ощупь, и эти новые ощущения ему нравились. Тилль понимал, что получает удовольствие уже тогда, когда любуется Кристианом, а лаская, возбуждался так, что кровь бросалась в голову.

Удерживать почти полтора центнера на руках было невозможно, и Тилль время от времени брал передышку, заваливаясь под бок по-прежнему безмятежному Кристиану и, тяжело дыша, думал, что будет делать дальше. И, поняв, что в ближайшие минуты в пустую после сна голову всё равно не придёт ничего более - менее "умного", Тилль решился довериться своему языку, который умел находить удовольствие почти везде.

Он с упоением сосал, облизывал и даже прикусывал упругую плоть, подаваясь в ответ слабым движениям уже просыпающегося Кристиана, но когда почувствовал, что сам возбудился до такой степени, что потерял способность сдерживать себя, почувствовал, как сильные тонкие пальцы больно впились в волосы, насаживая на член ещё глубже и проталкиваясь чуть ли не в гортань.

Тилль едва ли не в ужасе выпустил разбухший член и быстро отполз в другой конец кровати, поспешно вытирая о чистое одеяло ручейки слюны и ещё какой-то жидкости, неудержимо текущей из распухшего рта.

Кристиан с наслаждением потянулся, с трудом распахивая крепко спаянные болезнью веки, и Тилль согнулся ещё больше, чувствуя, как мягкий близорукий взгляд прожигает его насквозь. Он ведь хотел сделать это по-тихому, пока Кристиан спит, но... Как всегда, всё испортил...

Кристиан с удивлением посмотрел на свои спущенные штаны, потом на Тилля, который, умирая от стыда, пытался спрятать голову в коленях, и, кажется всё понял.

- Что ты сделал? - ласково, а не гневно, как ожидал Тилль, спросил он и, накрывшись, пошарил по столику рядом с кроватью в поиске очков.

Тилль осторожно поднял голову, боязливо глядя на Кристиана и чувствуя, как кровь приливает к и без того полыхающим щекам. Наверное, взгляд у Линдеманна был в эту минуту как у побитой собаки, потому что Кристиан деликатно протянул руку к взъерошенным чёрным волосам и сказал:- Мне понравилось! Как это называется?Тилль покраснел ещё гуще, неохотно выплевывая извращенное слово:- Минет.

- Мне никто так не делал! - Кристиан с трудом подтянулся к Тиллю, волоча по кровати неживые, мешающие ноги, и, оказавшись рядом с возлюбленным, медленным и глубоким поцелуем впился в рыхлую щеку. Тилль вздрогнул, но не мог не подумать, что это очень приятно. Губы Кристиана были плоскими и гладкими, с таким резко очерченным контуром и аккуратной ложбинкой на длинной верхней губе.

- Не волнуйся, мне нравится всё, что ты делаешь, - ласково произнёс он, неохотно отнимая губы и поглаживая Тилля по плечу, и тот понял, что нужно обнять Кристиана в ответ, а не сидеть в оцепенении, как истукан.Почувствовав себя в тёплых объятиях, Лоренц радостно прильнул к возлюбленному, обвив его длинными тонкими руками.- Ты такой худой, - прошептал Тилль, осторожно проводя по спине Кристиана, - я теперь каждый раз боюсь тебя сломать...- А ты мягкий и тёплый, - Лоренц уткнулся в плечо Тилля, с усилием вдыхая запах его горячей после сна кожи, - и мне это нравится.

Почувствовав тёплую голову на своём плече, Тилль робко, самыми кончиками пальцев провел по узкому, как лезвие бритвы, плечу, прикрытому мягкой фланелью, потом перешёл на сильную длинную шею с резко выпирающим острым кадыком, и, вздрагивая от волнения, коснулся углубления на затылке, где мягкие волосы были тонкими, как у ребёнка.

Кристиан поежился, когда Тилль грубовато, не в силах справиться с волнением, запустил толстые пальцы в жидкую волну спутанных после ночи локонов, но это прикосновение, пусть неумелое, было приятным, и, желая отблагодарить возлюбленного, Кристиан ещё крепче прильнул к его мягкому боку, и слегка провел губами по уху, очерчивая контуры раковины, захватывая пухлую, нежную бархатистую мочку, проникая языком в горьковатый слуховой канал. Ему было хорошо, и хотелось провести вот так весь день, если бы не один план, о котором Кристиан думал всю ночь и сейчас выжидал момент, как бы рассказать его.

Тилль вздрогнул и громко вздохнул, и застонал бы, если Кристиан быприжался покрепче. Ощущение мокрого языка в ухе было смешным, необычным... и приятным, как всё, что было связано с Кристианом.

- Мне понравилось, как мы целовались вчера, - прошептал Кристиан, обдавая холодом мокрое ухо Тилля. Холодные пальцы (отчего всё время холодные? ) провели по обнаженной груди Линдеманна, словно отыскивая наиболее чувствительную точку, куда можно поцеловать.

Не желая смотреть на своё безобразие, Тилль отвёл взгляд от рук Кристиана, который внимательно склонился над ним, едва ли не губами касаясь кожи, и принялся расстегивать пуговицы на белой пижаме с мелким узором в виде ласточек.

Увидев такую фривольность, Кристиан хитро улыбнулся, и, поймав руку Тилля, быстро застегнул пуговицу. Но тот все равно успел заметить мелькнувший в вырезе кусочек бледной полупрозрачной груди и маленький острый сосок, темно-коричневый, под цвет волос.

- Не будем распускать руки раньше времени, - он спустил очки на самый кончик носа и взглянул поверх них. Глаза оказались довольно большие, ярко-голубые, осененные густыми русыми бровями, и они сияли так ярко, что Тилль посчитал это необычное лицо почти красивым.

Увидев, что Тилль залип, Кристиан пощелкал пальцем у него перед носом, и рассмеялся, когда возлюбленный встрепенулся и растерянно захлопал глазами, стряхивая остатки оцепенения.

- Прости, - Тилль резко провел рукой по лицу, - у меня иногда бывает такое - залипаю, а потом не очнуться.

- Ничего, - Кристиан положил руки ему на плечи, где через толстый слой жира можно было прощупать мощные бицепцы, - значит, мы оба - старые больные развалины. Мы определённо созданы друг для друга.

Его большой рот разошелся в улыбке, но улыбка эта была полна боли.

- Прости, - прошептал Тилль, протягивая к себе хрупкое тельце, и когда Кристиан обнял его в ответ, Тиллю показалось, будто он слышал хруст костей, - прости, что я не пришёл тогда, когда был действительно нужен тебе. Прости, что отверг, когда ты любил меня... Я постараюсь исправить все свои ошибки, чтобы больше никогда не огорчать тебя..

- Не надо... - то ли ему послышалось, то ли Кристиан всхлипнул, - мы теперь вместе, и ты не оставишь меня, правда?

- Я не настолько жесток. Как я смогу бросить тебя, если мне не к кому больше идти?-воскликнул он, зарываясь носом в тонкие шёлковые пряди, - конечно, мы оба вчера были неприятно шокированы, но тем не менее проснулись в одной постели.

- Мы и заснули в ней, между прочим, - Кристиан зевнул, с ожиданием глядя на стоявшую около кровати коляску, а потом резко перевёл взгляд на окно, где в белом зимнем свете было видно путаницу чёрных голых ветвей, через которые, как витраж, виднелось яркое небо с клочками жидких облаков.

- Уже что, день?! - воскликнул он, стряхнув сон окончательно, - ну и долго же мы спали!

Теперь настала очередь Тилля фыркать:- Так мы вчера в час ночи заснули, не помнишь?

Они посмотрели друг на друга и не смогли удержать улыбок. Вчера ночью они долго разговаривали, да и просто смотрели друг на друга, изучая, привыкая, высматривая привлекательные стороны.

- Ладно, я сейчас приведу себя в порядок, - вздохнул Кристиан, переползая к краю кровати, - потом сделаю завтрак и мы пойдём в магазин... Надо же отметить нашу встречу!

- Командир, - усмехнулся Тилль себе под нос, но тут же узнал, что у его любимого хороший слух:- Тилль, я сразу увидел, что у тебя мягкий характер, и ты не сможешь отказать мне ни в чем, ведь так?

Тилль думал над этим, наверное, несколько секунд и произнёс решительно, встряхнув длинной чёлкой:- Не смогу. Я буду делать всё, что ты захочешь, ты знаешь.- Ну вот, - Кристиан стянул с подлокотника коляски носки, педантично свернутые в узелок, - тогда приготовь завтрак, если ты умеешь готовить...Кривая ухмылка, последовавшая за этой фразой, означала: "Но судя по твоей фигуре, ты умеешь только есть".

- Я лучше помогу тебе одеться, - представив безрадостную перспективу приготовления завтрака на незнакомой кухне, попытался отвертеться Тилль и выхватил у Кристиана носки.

- Не нужно, я вполне справляюсь сам! - сдерживая смех, воскликнул тот, протягивая длинные руки к белому клубочку, крепко зажатому в кулаке Линдеманна, который уже скатился на пол, и, сидя у колен Кристиана, пытался охватить его безжизненно болтающиеся ноги.

- Если я не умею готовить, то хочу быть хоть в чем-то полезным тебе, - Тилль поднял голову, внимательно и серьёзно глядя на развеселившегося Кристиана, которому было очень приятно, что кто-то так и порывается ему помочь.

- Надеюсь, я не настолько криворукий, что не смогу сделать для тебя ничего, - пробормотал Линдеманн, пытаясь натянуть узкий тугой носок так, чтобы Кристиану не было неприятно или больно. Он осторожно придерживал эту узкую ступню, удивляясь тому, что тонкая кожа на подошвах никак не реагирует на щекотку - после аварии ноги Кристиана потеряли способность вообще что-то чувствовать - нервные клетки не имеют свойства восстанавливаться, и от того, что Лоренц практически не соприкасался с землёй, его ступни стали слабыми, а кожа - мягкой и нежной, как у младенца, который ещё не научился ходить.

Тилль едва дышал, словно Кристиан был стеклянным. В самом деле, мужчина, хоть и был крупным, чуть ли не два метра ростом, при этом был хрупок, как едва вышедшая из кокона бабочка, и его щиколотки были такими тонкими, что Тилль легко мог обхватить их двумя пальцами. Уже при первом взгляде на Кристиана Тилль понял, что этот человек нуждается в бережной, внимательной заботе, в то время как до этого к Лоренцу относились как к надоевшей безделушке, которую нужно будто бы нечаянно швырнуть на пол, чтобы потом было оправдание выбросить когда-то красивую и дорогую вещь.

Тилль знал, что не допустит такого. Он обещал Кристиану слишком много, чтобы быть с ним грубым. Он понимал, что даже в инвалидной коляске Лоренц остался сильной личностью с резковатым характером, и перечить ему было небезопасно. Тилль мог только пресмыкаться перед ним и стараться делать так, чтобы любимый человек ни в чем не чувствовал себя ущемленным. Сегодня их первый день вместе, и Тиллю хотелось показать себя с лучшей стороны. Он бы мог оставаться на кровати, пока Кристиан умывается, но не смог себе этого позволить.

Наконец, носки оказались там, где им положено быть, и Кристиан, разрумянившийся, тронутый, с трудом убедил Тилля, что дальше справится сам, и, сложив на колени одежду, собрался отправиться в ванную.

Он подобрался к самому краю кровати, вцепляясь в ручки коляски. Ноги, как ненужные предметы, съехали на пол и проволочились по ковру, и у Тилля желудок скрутило от этого зрелища. Не спрашивая разрешения, он схватил Кристиана за талию и осторожно подхватил на руки, вспоминая, как делал это вчера. Охнув, Лоренц покрепче обнял его за плечи, и когда ноги коснулись пола, ещё долго не решался отпустить его.

Кончиками пальцев придерживая Кристиана за талию, Тилль поставил его на пол. Лоренц зажмурился, словно не веря тому, что может стоять, и нащупав позади себя ручки коляски, с грохотом плюхнулся в неё и поспешно развернулся в сторону ванной. То, что он почти без помощи простоял несколько секунд, было для Кристиана слишком сильным потрясением. Но Тилль не желал оставлять его, и Кристиан скоро почувствовал взволнованное дыхание мужчины на своей шее.