Глава 10 (1/2)

В моей комнате чисто. Вещи разложены по местам, пыли нет, воздух проветрен. Пальцы судорожно ищут чем заняться, и я пытаюсь отвлечься от тошноты. Переодеваюсь, только чтобы повесить одежду на вешалку и поставить обувь на платформу. Подхожу к зеркалу, вытаскиваю мелкие шпильки с причёски. Волосы волнами укладываются на спине. Чёлка отросла и уже лезет в глаза. Я опираюсь ладонями о белоснежную раковину, и тонкая бретель чёрного платья опускается на плече. Мой синяк на виске почти исчез. Я прикрываю глаза и размеренно вдыхаю воздух. Зарываюсь пальцами в волосы, массирую кожу головы.

Неразборчивые мысли приобретают вид необузданного хаоса, беспорядка, который, как кажется, я никогда не смогу убрать или обратить вспять. Они кружат бумажными самолётиками в моём разуме, пока не оседают, когда я слышу стук в дверь.

Прислоняю дрожащую ладонь к панели и впускаю его в комнату. Когда я разворачиваюсь, закрыв дверь, он уже сидит на полу у моей кровати. В его руках две бутылки газировки. Я присаживаюсь рядом, опираясь спиной о металлический каркас, а он открывает напиток для меня. Ненадолго задерживает взгляд, что сложно описать, на моём лице. Отворачивается.

Пузырьки газа щекочут нос. Я стараюсь опустить платье пониже на бёдрах, а Питер отрешённо смотрит вперёд. На его лице и руках размазанные следы от въевшейся крови. Этанол ухудшает когнитивные процессы, поэтому Эрудиты не держат у себя, по крайней мере, поблизости, алкоголь. Ему приходится обходиться содовой. Я делаю несколько жадных глотков шипучего напитка и смотрю на стену перед собой. Снимок тканей растения с микроскопа кажется мне нелепым.

Я рвано вздыхаю, и информация, полученная сегодня, раскладывается по категориям, позволяя себя проанализировать.

Никакая благая цель не может оправдать смерти людей. Никакая жертва не исправит то, что мы собственноручно сделали со своим городом. Мы повторяем ту же ошибку, которая, возможно, и стала когда-то началом войны. Мы пренебрегаем людьми. Пользуемся ими в своих целях. Обманываем, унижаем, вредим, убиваем. Говорим, что во благо. Кому — людям, или нашим неоправданно завышенным эго? Дивергенты — творение рук наших. Окружение формирует человека, заставляет ограничивать себя, но что плохого в том, чтобы обладать большим количеством внутренних качеств? У всех есть та преобладающая, но она не становится финальным абрисом наших характеров. Эрудиты честные, потому что говорят факты. Искренние храбрые, ведь говорят то, что может расстроить других. Дружелюбные умные, ведь чётко рассчитывают время и количество посева. Отречённые и Бесстрашные похожи — в их филантропных намерениях лежит цель защитить наш город. Разница лишь в точке зрения. Фракции не имеют значения.Я покусываю губу, поглаживая горлышко бутылки пальцами. Питер рвано выдыхает и откидывает голову на кровать, опирается плечом о постель и запускает пальцы себе в волосы. Мышцы на его скулах двигаются.

Дивергенты вредят системе лишь потому, что она неправильна, уродлива, уничижительна. Не имеет права на существование. С каждым переходом из одной категории общества в другую, человек набирает новые качества и передаёт их следующему поколению. Сумма этих переменных эквивалентна дивергенству. Кристина Искренняя и Бесстрашная. Калеб Отречённый и Эрудит. Фракции бессмысленны, когда у человека такой сложный личностный спектр. Лобная доля, что отвечает за мышление, осознанные движения, умение писать и разговаривать, помогает так же принимать решения. Она заканчивает своё формирование, когда человек достигает возраста двадцати пяти лет. Именно тогда выбор, сделанный им, можно считать адекватным. Нас заставляют выбирать своё будущее в шестнадцать лет, когда организм ещё не стабилизировался. Как общество может ожидать от нас чего-то хорошего? Они уничтожают нас, а затем говорят, что это мы уничтожаем их. Мы лишь подростки, оставленные на войне. Кем мы станем, когда она закончится?Я слышу эхо собственного сердцебиения в ушах и подтягиваю колени к груди. Делаю несколько глотков содовой, и пузырящаяся жидкость холодит внутренности. Питер залпом выпивает то, что остаётся в его бутылке, и вытирает влажные губы рукавом куртки.Когда-то человека искушала плоть. Теперь его искушает разум. Всё, чему меня учили, оказывается нелепостью, что изрыгнуло невежество по своему самолюбию. Мои предрассудки о мире ложные, заученные паттерны не соответствуют ситуации, контроль теряется, а к горлу подступает паника. Всё, что я знаю, на чём построена моя жизнь, больше не существует. Никогда не существовало. Мои поступки, совершённые по вере в безрассудство, утягивают меня в вязкую пучину незначительного. Действия, которые раньше казались логичными, мысли, что были правильными, намерения, которые должны были окупиться, волокнами сплетаются в канат и я балансирую над ложью, что окружает меня. Мир не такой, каким меня учили его видеть. Он не серый, жёлтый, синий, чёрный или белый. Он многогранный, переполненный множеством цветов, окрашивает призмой наши жизни. В нём столько переменных, что мне никогда не удастся просчитать все ходы наперёд. Это пугает, вдохновляет и восхищает одновременно.Мои руки дрожат, а Питер касается моей ладони, скрепляя наши пальцы в замок. Его кожа шершавая, а локоть соприкасается с моим. Под его ногтями засохшая кровь.

Перед модулированием нам говорили, что нет неправильного способа пройти симуляцию, каждый ответ страху правилен до тех пор, пока ты не перестанешь бояться. Это ещё одна ошибка, ещё одно заблуждение. Я проходила симуляции не как Эрудит, или Бесстрашная, а как человек с погрешностью в суждениях.

Мне не нужно удерживать контроль над всем — я никогда не преуспею в этом. Наш мир меняется каждую секунду, режимы рушатся, открывая взгляду новые возможности. Мне необходимо научиться действовать по ситуации. Правильным решением было бы позволить поезду упасть с рейс.

Я не должна была стрелять в маму. Когда-то я сказала, как надеюсь, что Питер когда-нибудь станет на половину храбрым, как она. Что же, я надеюсь, что стану хоть на четверть таким человеком, как моя мама. Не беспокоящимся о чужом мнении, свободным от предрассудков. Мне нужно было лишь обнять её, сказать, что не стыжусь её, только саму себя. Она жила вне фракций, а значит, и вне лжи.Мне не нужно было стрелять в Ала, когда приказал отец. Я виню себя, что была мягкой к нему, позволила себе привязаться, а затем поддалась гордости, и не смогла помочь, когда ему это было нужнее всего. В его самоубийстве есть и моя вина. Кроме того, я не должна заслуживать любви родного отца. Она должна быть в априори, безоговорочной. И переживать мне из-за этого необязательно. Нужно было отказаться и позволить ему выстрелить в меня.

Когда Джанин приказала мне спрыгнуть, из-за того, что по её словам я дивергент, мне не нужно было делать этого. Желание угодить тому, кто этого не стоит — выражение слабости, показатель жалости к себе, гадкое и унизительное потворство. Она сама создала угрозу, пытаясь защитить себя от мнимого врага. Сама придумала себе противника, против которого ополчила остальных людей. Но, похоже, что тоже не виновата в своих убеждениях. Ей внушили, что она делает всё, чтобы улучшить мир. Вот только она восприняла это всё довольно радикально.Я слишком много думаю, так же редко слушаю внутренний голос, не поддаюсь своим желаниям, делаю то, что считаю правильным в определённый отрезок времени. Мне нужно больше доверять доверять своим инстинктом. Поцеловать Питера не стало моей ошибкой. Я больше не хочу прятаться за своим разумом, как оказалось, он умеет обманывать.Питер подгибает под себя колено и приоткрывает глаза. Я касаюсь подбородком его плеча, а его запах переполняет мои лёгкие, словно дым от сигарет.Моя ненависть к Трис бессмысленна. Она лишь причина моих неправильных убеждений, неуверенности в себе. Она делает то, что делала и я когда-то — ищет правду. Но где её найти среди этих отходов человечности? В симуляции она призналась матери, что слишком слабая для всего этого. Но в ней, сломленной, больше силы, чем когда-либо было во мне. Она простила Питера, сохранила его жизнь, хоть он и поступал с ней жестоко. Откуда в её сердце столько силы, чтобы прощать, когда в этом мире не хочется быть хорошим человеком?

Зависть. Такое мерзкое склизкое чувство. Я завидовала ей. Почему? У неё есть друзья. Я же сама избегала тех немногих людей, что относились ко мне как к другу, пытались со мной общаться. Она преуспевает во всём, за что не возьмётся. Как и я, но в своём темпе, своими способами, своим умом. Она взялась из ниоткуда, из самой слабой фракции, но стала самой сильной из нас. И это достойно восхищения. Она нашла силы в себе измениться, когда мир вокруг оставался статичным. Пора и мне изменить свою парадигму.Питер сжимает мою руку крепче и прислоняется виском к моему. Мой большой палец лежит на его указательном, и я поглаживаю его.На сколько уродлив тот мир, отражением которого стал Питер? Общество не осознаёт, что само создало его. Он лишь ответ на сложное уравнение, исходный материал, последствие неправильных действий, который мир не хочет принять. Единственный честный, он становится мне константой. Его обвиняют во лжи, но он открыт в своих намерениях. Его обвиняют в лицемерии, но он всегда искренен по отношению к другим. Обвиняют в грубости, но он высказывает то, что думает, как его учили, и сталкивается с дилеммой — если всю жизнь от него требовали говорить правду, почему никто не хочет её слышать? Личность формируется под влиянием окружающей среды, но эти факторы так же оцениваются и корректируются самими мыслями и доминантами человека. Что происходит, если эти мысли конструируют внушением? Питер пытается быть правдивым по отношению к себе и окружающим, подаёт сигналы, указывая на недостатки окружения, которые другие не воспринимают из-за своей гордости. Он прав насчёт меня. Мнение Питера, его слова и оценка становятся единственной мерой, которой я доверю оценить мои действия. Я больше не виню его в том, что он совершил прежде. Можно ли осуждать человека, что пытается выжить в мире, который пытается задушить его? Он носит аромат крови, как парфюм, оберегающий его от внешнего мира, носит улыбку, как заряженный пистолет в открытой для пожатия руке. Он видит мир через то, что держит в своём сердце. Он прячет свои чувства, но забывает, что его глаза говорят. Похоже, некоторые люди просто рождаются с трагедией в их крови.Мысли утихают. Паника растворяется. Я начинаю восстанавливаться. Но тогда Питер смотрит на меня снова. Что приходит ему на ум, когда его взгляд встречается с моим?Растерянность и сожаление в его глазах через секунду сжигаются возродившимся пламенем уверенности. Он смотрит так, что сердце пропускает удар, а вдох остаётся в лёгких. Питер резко расцепляет пальцы и поднимается на ноги. Собирает в одну руку пустые бутылки, и я следую за ним до выхода.

— Мне нужен доступ к медицинскому хранилищу.Его голос хриплый и тихий. Питер останавливается в дверном проёме, недолго думает и разворачивается. То, как быстро он берёт ситуацию в свои руки, восхищает меня. Уголки губ с острой ложбинкой опущены, на лбу видны небольшие морщинки. Его шероховатые пальцы мягко скользят по моему плечу, поправляя бретель платья. Он тихо сглатывает. Уходит, и за ним закрывается дверь.У меня нет плана. Мне страшно. Но это лишь значит, что я сделаю нечто очень, очень храброе. И что-то мне подсказывает, что мы с Питером теперь по-настоящему на одной стороне.???— Фора поймали в округе, — Питер придерживает меня за локоть, чтобы не разделиться в толпе Эрудитов. — Так даже лучше. Сказал, чтоб поместили в камеру на том же уровне.Нам помогает случай, и мы хватаемся за эту возможность. Питер неудачно сталкивается с учёным и выражает тому своё недовольство, требуя смотреть под ноги.

— Слишком много народу, — за предплечье он ведёт меня в неосвещённую часть коридора. Я не хочу контролировать его, но волнуюсь из-за недостатка информации, и вопрос сам срывается с губ:— Ты ведь не перепутал маркировки? — Питер закатывает глаза и вздыхает.— Я знаю своё дело, умница. Просто следуй плану. Трис и Фор сами сделают всю работу, — он оборачивается, чтобы проверить окружение. Впервые за многое время меня охватывает чувство, что я делаю то, что должна. Давлю на его самодовольство снова, заметив его ухмылку.— Убедись, что всё сделал правильно. У нас только одна попытка.— Просто будь неподалёку, — в ответ на мой слегка насмешливый взгляд он прикрывает глаза и отрицательно качает головой. — Вдруг что-то понадобиться.Не помню, чтобы когда-либо не чувствовала никакого напряжения во время разговора с ним, или давления, когда мы находимся в одном помещении. Сейчас лишь обезоруживающее спокойствие. Это настораживает и пугает. Или больше нет? Беру себя в руки и сосредотачиваюсь. Я киваю, и разговор прекращается. Мы разделяемся в коридоре — он идёт привести Трис в лабораторию, а я направляюсь к Джанин.Мы не обсуждали план. Словно одновременно подумали об одном и том же, что казалось возможным сделать в сложившейся ситуации.Паралитик уже начинает действовать, когда Трис падает с высоты небоскрёба. Она достигает поверхности земли, и голубой свет пропадает с символа Дружелюбия на коробке. Модулирование заканчивается неудачей. Я ввожу небольшую команду через планшет, высвечиваю сообщение на главном экране — объект больше не жизнеспособен. Джанин вопит. Воскресить человека — единственное, что ей не пока не подвластно. Но если дать ей время, она преуспеет и в этом. Глаза Калеба красные, наполненные слезами, а рот приоткрыт. Чуть дрожа он наблюдает за тем, как обездвиженное тело погружают на переноску. Подходит ближе к стеклянной комнате, чтобы убедиться самому, посмотреть на сестру. Взгляд Питера отчего-то грустный. Интересно, о чём он думает? Говорит, что справится один, отделяясь от остальных охранников. Джанин заявляет, что мы должны найти ещё избранных. Она скорее убеждает себя, чем вдохновляет остальных. Мы направляемся в центр управления, чтобы просмотреть данные о других дивергентах, которых уже успели привезти.

Но ни один из них не подходит. Процент уникальности слишком низок.

Я вспоминаю, о том, что в истоках эволюции первое появление более высшего человека немедленно приводило к исчезновению его менее развитого предшественника. Неужели дивергенты действительно новая ступень человечества? Или же это истоки войны так повлияли на тех, что выражают предрасположенность к одному качеству? И влияет ли количество переходников из одной фракции в другую на проявление склонности к дивергенству?Мозг сводит от того, что вряд ли мне удастся узнать ответы, и я листаю длинный список с именами и фотографиями людей. Джанин и Эрудиты не сходятся в выборе — всё не то.