4 (1/1)

Джонас. Они говорят по душам, но что-то в комнате неуловимо меняется. Она чувствует, как заливаются легким румянцем щеки, а в воздухе витает легкое напряжение, хотя все, казалось бы, осталось прежним. Он смотрит на нее все тем же прямым взглядом все с той же привычной серьезностью, но надумывает ли она – или за этим есть что-то еще?

Разговор заходит о грядущей вечеринке у кого-то из школы, кто там будет, что планируется и думает ли сама Алекс идти туда. Девушка заметно мрачнеет, не успевая взять себя в руки – Джонас чувствует эту заминку, а потому ей приходится честно ответить ему. Она не хочет туда идти, не хочет даже думать об алкоголе – какой бы привлекательной ни казалась мысль отвлечься, это развяжет руки тому, что гложет ее изнутри. Любое веселье может быть омрачено ушатом ледяной воды, от которого не выйдет укрыться просто потому, что выливать его себе на голову и сердце будешь ты сам.Брат понимающе кивает, грустно усмехаясь и переводя тему. Их беседа затягивается, Алекс сама не понимает, почему, но ее… не то чтобы пугает, но напрягает мысль о том, чтобы оказаться с Джонасом один на один в темном закрытом помещении.?Это объяснимо, - шепчет подсознание, - ведь именно с ним ты провела больше всего времени на том острове, это его, чуть ли не чаще, чем Клариссу, брали под контроль призраки, это он прикрывал твою спину и продолжает это делать даже по возвращении домой?.

В конце концов парень смотрит на часы и приподнимает бровь, переводя взгляд на девушку – она лишь кивает и поднимается с места, погруженная в собственные мысли.?Ты боишься, - продолжает нашептывать голос в голове, пока они идут к чулану. – Боишься, что это произойдет вновь – в любой форме, что он оставит тебя, отвернется, по своей воле или нет, потому что тебе как никогда нужна стабильность и уверенность хоть в чем-то?.Ее рука ложится на ручку двери, и Алекс тянет ее на себя.?Или ты наконец решила вспомнить о том, какие противоречивые мысли проскальзывали у тебя на острове? С каких пор ты смотришь своим страхам в ли…?.Внутренний монолог обрывается с тихим щелканьем закрывшейся двери. Алекс прокручивает в голове последнюю фразу, опустив голову и разглядывая невидимый во тьме пол.- Знаешь, мне по-прежнему страшно, что я могу поднять взгляд и увидеть, как отсвечивают красным твои глаза, - решает поделиться девушка. Она слышит тихий вздох, и какие-то несколько секунд Джонас думает над ответом.- Знаю, – коротко отвечает он, но тут же добавляет. – В смысле, я… понимаю. И все эти страхи, и то, что ты пережила куда больше нашего, но… тебе ведь легче, да? Вся эта… терапия, – он изображает пальцами кавычки, – она ведь и правда помогает двигаться вперед? Я-я, – он запинается, понимая, что все это звучит не так уж убедительно, и Алекс с удивлением отмечает, что его спокойствие, царившее все эти дни (а может, просто его видимость), куда-то улетучивается, – я знаю, что этого мало, но ведь никто не говорил, что будет легко. Со временем все… встанет на свои места.

Девушка кивает, и минуту они молчат. А потом Джонас тихо предлагает:- Знаешь, раз уж это последнее твое… твои последние, э-э, семь минут, – она слышит в голосе парня смущение, – то, хах, может, это подходящее время взглянуть одному из своих страхов в лицо? – Он говорит так, словно это придется сделать ему, а не ей, и, честно говоря, лучше бы Джонас по-прежнему иллюстрировал спокойствие, потому что его нервозность становится слишком заразительной.- О чем ты? – сипло спрашивает Алекс и облизывает пересохшие губы.- Я… заметил, что ты стараешься избегать взглядов. И, нет, я не давлю, но… - ему даже не нужно договаривать, она и так прекрасно понимает, к чему клонит парень.

Алекс зажмуривается, словно набираясь смелости перед прыжком с высоты, словно делая глоток воздуха перед тем, как нырнуть под воду, а затем открывает глаза и кивает, соглашаясь.Джонас удивлен – она видит, как приподнимается его бровь, как подрагивают губы, но вот он делает небольшой шаг вперед, и Алекс поднимает голову, стараясь не думать о том, на что дала согласие.Они смотрят друг другу глаза в глаза – и на деле это оказывается не так уж страшно. Никакого ослепляющего и проникающего в душу багрянца, лишь контуры лица, видимые в темноте, да блекло-светлые белки. По телу проходит едва заметная дрожь, а сердце легко сжимается, дергано, но почти размеренно отбивая удары. Алекс слышит дыхание парня, сосредотачивается на нем, и в конце концов сама не понимает, когда ее взгляд соскальзывает на его губы.Сердце пропускает удар. У нее есть всего мгновение, чтобы поднять глаза и сделать вид, что ничего не было; чтобы отогнать непрошеные мысли, оставленные где-то там же, на острове, но когда она делает это, то ловит ответный взгляд Джонаса, и это делает ситуацию еще хуже. Он сглатывает, отрывая взгляд от девичьих губ, и вновь смотрит ей в глаза, но слишком поздно – в воздухе повисает напряжение и его тихое ?я…? ничуть не помогает отпустить эти мгновения, а, напротив, заставляет прокручивать их в голове.- Я… - повторяет он, смущенно усмехаясь и неловко ероша волосы на затылке, и Алекс вновь переводит взгляд на изгиб его губ и, движимая необычным для последних месяцев импульсом (или же это просто нежелание и дальше чувствовать страх?), подается чуть вперед. У нее есть время одуматься, одернуть себя, но Джонас на удивление быстро понимает ситуацию – мгновение спустя девушка сцеловывает следы его улыбки, а теплые мужские руки крепко прижимают ее к себе, заставляя напрочь забыть о мыслях о том, чтобы отстраниться.У него сухие губы – она исправляет это недоразумение одним движением языка, - и слышит тихий довольный вдох. Внутри все содрогается от трепета, сладостного, теплого, тягучего, словно ей разом вернули все – или почти все – позитивные (или, по крайней мере, не отрицательные) эмоции, которые может испытывать человек. Алекс, возможно, хочет, где-то там, на краю сознания задуматься об этом, но в то же время том, что происходит сейчас, она размышляла давно – еще со времен десятка петель на острове, и… какая, к черту разница, когда внутри все пылает, а в голове, наконец, царит приятная пустота, перебиваемая лишь одним желанием, которое – руку протяни – так чертовски легко воплотить в жизнь…Джонас стонет ей в губы – и Алекс словно со стороны слышит свой собственный стон, ставший ответом на единственный остававшийся вопрос. Они избавляют друг друга от брюк – им не хочется терять ни секунды, но как на зло пальцы не слушаются – расстегнуть ремень парня с первого раза не удается, и Джонас нетерпеливо мычит, подаваясь вперед и позволяя ее ладони почувствовать его возбужденный член. Алекс прикусывает губу брата, срывая очередной стон, и требовательно елозит рукой, заставляя его изнемогать от желания, за что Джонас награждает ее аккуратным, насколько может, прикусыванием кожи на шее и задирает ткань ее футболки.- Я хочу тебя, - шепчет он, расстегивая лифчик и ласково обхватывая ладонью грудь девушки. Она выгибается в его руках, а еще ей наконец удается совладать с дурацким ремнем, так что Алекс чуть ли не рывком стягивает с парня штаны и расправляется с собственными джинсами.Она млеет в его руках, и когда Джонас наконец избавляет их обоих от трусов и чуть приподнимает девушку под пятую точку, чтобы прижать к стене и наконец войти в нее, мысли и речь Алекс состоят лишь из отрывочных неконтролируемых стонов, срывающихся по велению парня.Весь мир сливается воедино, они становятся единым, и это чувство так ужасающе прекрасно, что им не удается отдышаться еще несколько минут – оказавшись на пике блаженства, они рвано глотают ртами воздух в объятиях друг друга.В конце концов им приходится отстраниться. Осознание приходит постепенно – словно водружаясь на их плечи по мере того, как они надевают снятую ранее одежду.

Они выходят из чулана и пару минут стоят в комнате, словно не в силах правильно подобрать слова. Первым нарушает тишину Джонас.Он тихо говорит ей не сомневаться, и Алекс ждет какого-то продолжения. Но нет - парень делает шаг назад, предоставляя некую свободу и время для размышлений. Помедлив, он остается стоять на месте, позволяя сестре первой покинуть помещение.

Она выходит к друзьям – и на какое-то время все вроде бы возвращается на круги своя; дождавшись Джонаса, они вновь идут гулять, и шаг за шагом, пока все остальные увлечены разговорами, Алекс размышляет.Он слишком спокоен – подобное пугает, особенно когда у тебя внутри несколько спутанных клубков мыслей и сомнений, которым нет конца и края. Брат – сводный брат, напоминает она себе, чтобы не мучиться хотя бы вопросом родства – и сам наверняка не так выдержан, как хочет казаться; как минимум то, что произошло между ними, служит этому подтверждением. Она пытается убедить себя, что Джонас и сам наверняка нервничает, ожидая ее решения, хотя, опять же, произошедшее красноречивее всяких слов, и за ней лишь маленький, страшный, нужный шажок, намек на то, что она хочет дать им шанс, а не просто готова плыть по течению.Спустя несколько часов, когда ночь вступает в свои законные права, Алекс видит его курящим у входа во дворик. Она спускается к брату, сомневаясь, с каждым шагом меняя решение то в одну, то в другую сторону, но отступать, в общем-то, некуда, так что девушка упорно движется к выходу на улицу.Он бросает на нее странный взгляд, и Алекс не удается понять, в каких смешанных чувствах находится Джонас. Парень предлагает ей сигарету, и та кивает, но вместо того, чтобы дождаться, пока тот вытащит пачку, попросту забирает из рук ту, что брат только что курил. Она затягивается, мысленно отмечая, какой горькой усмешкой сопроводил Джонас это ее действие и как едва заметно, словно неверяще, покачал головой. Что ж, и правда – боится и сомневается не она одна.Они заходят домой и устраиваются у него в комнате, разговаривая обо всей этой ?терапии? и о том, что делать дальше, пока их души не заполняет тоска – тоска по старым, относительно беззаботным жизням; тоска, отчасти, по острову, где все началось; тоска друг по другу, как бы ни парадоксально это звучало, когда они совсем рядом, и – тем более – после всего… случившегося.Алекс как-то слишком спокойно, почти буднично, словно за какие-то пару часов набралась этого у Джонаса, сообщает ему, что хочет попробовать – и тот кивает, внимательно глядя на нее и позволяя себе улыбнуться. Она сама тянется к нему, вовлекая в медленный, нежный поцелуй, и какое-то время они просто сидят на краю кровати, наслаждаясь обществом друг друга.Алекс стягивает с брата толстовку, утыкаясь носом ему в висок и слизывая со щеки горьковатый привкус сигарет. Его пальцы зарываются в девичьи волосы, спустя мгновение стягивая с них тугую резинку, и аккуратно кладут ненужный предмет на столик у кровати. На сей раз они избавляются от одежды с долей смущения – через окно проникает лунный свет, и их разумы не затуманивает импульсивная страсть. Мысль о том, что все происходит осознанно, отдается сладостной правильностью в районе солнечного сплетения.Они опускаются на матрас, избавляя друг друга от последних преград в виде нижнего белья, но не собираются торопиться, желая вдоволь насладиться происходящим. Алекс исследует торс парня губами и языком, то тут, то там изредка прикусывая влажную кожу, и глубоко вдыхает, упиваясь пьянящим запахом пота и сигарет. Он тихо стонет, и каждый звук отдается внутренней дрожью, - так же, как каждое действие девушки заставляет сгорать от вожделения самого Джонаса – она чувствует, как подрагивает его напряженный член между ее бедер.Алекс приподнимается и заглядывает парню в глаза – один кивок, и он плавно проникает в нее. Они дышат и двигаются в унисон, мягко, не торопясь и не отрывая друг от друга взгляды, обмениваясь внутренней болью и забирая друг у друга печали. Их тоска растворяется, потому что чем бы это ни было – ей попросту не место в такой искренности и желании идти вперед.Когда все заканчивается, девушка продолжает лежать на парне, уткнувшись лбом в его лоб, а он ласково водит пальцами по ее спине. Переведя дыхание, он чмокает Алекс в губы, а потом, словно передумав, вовлекает в очередной медленный поцелуй.?Я люблю тебя?, - читают они в глазах друг друга, скорее вопросительно, чем сколько-то сродни ответу. В их мире сейчас попросту нет места подобным решениям. И все-таки это – чувства. И все-таки – они есть друг у друга, так что, пожалуй, как и всегда, действия можно считать красноречивее всяческих слов и попросту не думать о том, что и почему правильно, а также как и сколько оно продлится.Лучи рассвета, проникающие в окно несколькими часами позже, ласково касаются своим теплом обессиленных, но уснувших с улыбками на губах подростков.