Нет предела совершенству (1/1)

—?А мы вот утрицем мимче проходили и смотрим, у вас колесо развинтилось. Дай думаю, подможем, а тут такой приём! Оралек держал обоих за шкирку, как пойманных белок. Один?— дикарь, розовощекий и весь в конопушках, второй?— змей с проседью в волосяном гребне. Последнего держать было сложнее: извивался, червяка!—?Это что за улов? —?с улыбкой изогнула бровь Чтец.—?Ошивались у фургона,?— пояснил Оралек. —?Ворьё, наверное. Конопатый молча скрестил руки, принимая свою судьбу. Старый, но бойкий змей, напротив,?— чуть ли не выпрыгивал из своего короткого, похожего на ракушку, плащика:—?Да мы же колесо! Колесо хотели вамче подкрутить! Развинтилось же! Лежит бляшкой.—?Вы же его ночью и сняли,?— с тихой угрозой встряхнул его Оралек.—?Че-ч-е-е?—?Тарик их видел,?— пояснил демон скорее Чтецу, чем горемычным пойманцам. —?Он не стал бы обманывать.—?Да к чёрту,?— вдруг подал голос конопатый, глядя в землю. —?Как сняли, так и прикрутим. Вы только дайте поспать под фургоном. Тучи. Будет дождь.—?Вот давече у намче тоже такой же фургончик был. Прехорошенький,?— ностальгически закатил глаз змей. —?Продал, продал, гад, заложил!—?Думали, не выкупим обратно, так хоть ваш по частям разберем,?— сказал конопатый, своей честностью ввергая товарища в грубокочашуйчатый обморок. Но к удивлению обоих, Чтец и Оралек только переглянулись молча. Перекинулись мыслями, как картами и приступили к прощупыванию козырей.—?У вас был такой же фургон? —?спросила Чтец.—?А вы чайче нас и не признали, наверное? А, Ночекрылые?—?Безгрешные,?— сказал конопатый, намертво прилипнув к полу взглядом. —?Бездомные, если по-новому.—?Этот гад чванный наш фургонче заложил! Заложил, гад несчастный!—?Мэнли,?— посмотрела на Оралека Чтец.—?Онче! Деньги, говорит, нужны были. Чтобы мост на ту сторону строить, тьфу! Семью разорил, нас по мирче пустил! Пусть теперь отдувается, пусть чинит вашче колесо. Пусть отрабатывает! Змей извивчиво верещал, конопатый смотрел вниз. А ведь он их купил, подумала Чтец. Так и сколотил свою Триаду, пообещав им деньги и сырные блага по возвращению в Содружество. А теперь, когда Циклы Обрядов завершились, а Гнилопруты вконец обанкротились, они заставляют его заниматься всякой работой. Мэнли. Работой. Наверняка получается у них так себе. Этот напыщенный смоляк был хорош только в двух вещах. В болтовне. И Ритуалах.—?Можете переночевать под нашим фургоном,?— сказала Чтец, когда старый змей наконец притих, а Оралек устал его держать. —?Мы даже разделим с вами ужин. Но взамен вы отдадите нам своего бывшего предводителя.—?Гнилопрута? —?у конопатого даже глаза вверх прокатились; и уставились на Чтеца во всю свою синь. —?И сдался он вам.—?Видатьче сдался,?— тут же сощурил единственный глаз старик, видно давно наученный улавливать выгоду нутром и кончиком хвоста. —?Этот старче вот что вам скажет. Давайте, мил мои, так: мы вам этого гадче, а вы нам?— свой фургонче.—?Без шансов,?— сказал Оралек. И Чтец даже в мыслях не стала ему возражать.—?Тогда никакой сделки. Чтец мотнула головой. Оралек молча взял змея вновь и хорошенько мотнул уже им?— туда-сюда. Но старик остался на удивление цепок: даже такая угроза его не проняла:—?Никакой сделки. Бейте этого старче, колотите, но пока у нас нет фургонче, никакого вам…—?Кому?—?Че? —?непонимающе моргнул на Чтеца змей.—?Кому он заложил ваш фургон?…—?А-а, это вы, ребята,?— поприветствовал их Рон-Фалькон, потягивая слова и спешно пряча за спину свою улитку-Рыжепуза. —?Живые, а? Он сидел на шапочке цилиндра спящей центрифуги. И не просто так: кажется, это бесы его туда загнали. В фургоне всё еще пахло Безгрешными: их Книгами, мочёными сливами, косточки которых они сурово сплевывали, поглядывая на противника, перед очередным Обрядом. А ещё пахло пудрой для смягчения шероховатостей на древесине и невыводимыми духами Мэнли.—?О-о? Мрачный здоровяк из знакомых мистера Сандала? Я думал, ты того,?— посмотрел на Оралека Рон и выразительно возвел пучеглазые моргалки к потолку. —?Мистер Сандал говорил… А где же он сам?—?Здравствуй, Рон,?— сказала Чтец и продолжила твёрдо. —?Мы хотели бы получить фургон.—?Мой фургон?! Вот тебе на… Ты слышал, па?! —?Рон прикрикнул в сторону двери. —?Только разжился официальным средством передвижения, а на него уже рот разевают.—?Брось, ты даже не знаешь, как им управлять.—?Па! —?ещё раз возмущенно грянул Фалькон и хлопнул руколапой по центрифуге. Ездовые бесы покосились с презрением. Оралек ухватился одной рукой за подкрышную балку, а второй удержал Чтеца за плечо: фургон резко тронулся. И заскрипел неестественно: центрифуга осталась спящей, это впряженный?— сильный и огромный, как тягловой бык?— отец Рона пошёл вперед и потянул фургон за собой. Бесы перепугались, забегали. Теперь Оралеку пришлось спасать ещё и Рона: ещё чуть-чуть и ожившая центрифуга зажевала бы ему ноги. Фургон бросило назад. Где-то снаружи Фалькон Старший зарычал и заохал от натуги. Под его мощными ножищами мокрым картоном сминалась земля. Под лапками бесов скрежетала древесина. Противостояние двигателей было жарким, результат?— очень скорым. Через пару мгновений фургон встал, весь задрожал, точно от напряжения, а потом устало осел. Что-то лопнуло. С брюшка закапала копченая маслянка, а из выхлопушки с шипением повалил дым.?— Хе-хе,?— прижухло улыбнулся Рон, все еще нервно обхватывая руку Оралека; рыжая улитка тихо сползала с его лба к носу. —?Хорошо. Что вы предлагаете?… С той поры привычно тихий быт юной Десятой Триады наполнился зудливым нытьём, грохотал оскорбленными восклицаниями и прострачивался частым стуком квадратных каблуков. Мэнли негодовал второй день:—?Неблагодарные. А я ведь столько для них сделал! Оралек и Альмер хлебали крапивно-рыбный навар. Последний к тому же старался делать это умышленно звонко, чтобы заглушить причитания Гнилопрута в голове.Ти`зо собирал рыбьи чешуйки в красивый узор на столе; Тарик раскочегаривал подвесной фонарец.—?Продать меня. Меня! Все они уже устали напоминать смоляку, что тому под крышей над головой очень даже здорово сопится. И что ему вчера достался лучший кусок вяленой буженины. А ещё…—?И ладно бы за меня отдали какие-нибудь несметные богатства, так ведь нет! Мэнли грозно развернулся на каблуках. Рыжие завитушки колыхнулись волной бушующей лавы.—?Цена мне?— куст, полено, полудохлая рыба в аквариуме и летучий камень! Как унизительно! Оралек и Альмер закрыли глаза и прихлебнули в унисон. Всё так. Фургон вернулся к Безгрешным. Рон, паршивец, дорого за него спросил. Половину цены Чтец отдала солами, остальное?— предметами. И теперь их собственный дом на колесах смотрелся изнутри пустовато, почти ограблено.—?Одно моё слово в славном Содружестве стоило шести жемчужин, а уж дружба со мной… Один пёсий чиновник был готов отсечь себе хвост и вручить его мне как подарок! Рыба в аквариуме, только подумать!—?Да. Рыба в аквариуме,?— поднял взгляд Оралек, острый, как кости в похлебке. —?А ещё рыцарский щиток, полбутылки самогона и старый медный котёл.— Отменный хлам! —?всплеснул руками Мэнли ещё уязвленнее. И даже не замечая, что Чтец вернулась со своих ?прогулок наедине с Кристаллом? и стоит сейчас в дверях. Стоит и смотрит в его вытянутое, сучконосое лицо. Почуял корой. Заметил. И лицо его вытянулось ещё сильнее. Она не сказала ни слова. Только постояла неподвижно еще мгновение. И ушла в общую комнату. И вот тогда-то Оралек наконец поднялся. Очень спокойно. Потом обернулся в сторону Мэнли и указал на него всеми кончиками синих, как сталь вышнекрылых, рогов.—?Пойдём,?— сказал Оралек. —?Я расскажу, что этот хлам для неё значил.…—?Что ты им пообещала?—?Кому? —?не поняла Чтец и подняла глаза на рядом идущего. Мэнли шёл, сложив руки на груди и держа кончиками пальцев острый подбородок.—?Всем им. Моя цена уже заплачена, но что ты предложила всем им? Чтец не стала уточнять вслух?— мазнула внимательным взглядом по его сознанию - вскользь, деликатно, почти незаметно. Поняла. Гнилопрут всё ещё озадачен. Тот разговор с Оралеком произвел на смоляка сильное впечатление: мысли копошились в его поленной голове, как выводок термитов. То, что сказал Оралек. Как он смотрел. И как потом говорили и смотрели остальные?— грязный мальчуган, сэр с балалайкой, даже этот мелкий безмозглый зверь… Его собственные последователи никогда ни на кого так не смотрели. Никто никогда не заступался за него вот так. Наверняка она что-то предложила им в обмен за такую глазастую преданность.

—?Ничего материального,?— пожала плечами Чтец.—?Ах! Ну конечно! Ох уж эти примитивные человеческие нравы, да ты спишь с ними!—?Только с Ти`зо,?— прикрыла глаза Чтец, удержав себя от хлёсткой пощёчины, эффекта бы она все равно не понесла: только аукнулась бы занозами в пальцах. —?Долго ещё идти? Когда Мэнли досыта натерпелся холодного игнорирования с её стороны, он не выдержал. Сначала закатил истерику. Потом извинился и сказал, что знает, как возместить её вложение. Был у него какой-то знакомый?— знатный спонсор и любитель историй, славным борцам с Титанами точно пожертвует мешочек-другой солов, и живет совсем недалеко от стоянки, пошевеливайся, любезная Чтец. Они шли и шли, дорога становилась уже, кусты по её краям?— зубастее и ягоднее.—?Никакого спонсора нет и в помине, верно? —?со вздохом спросила Чтец.

Впрочем, она с самого начала это знала. Но не могла не пойти. Тоска Мэнли, хорошенько припудренная деланным высокомерием липла к ней, как сонная мошкара.Она часто видела его в стороне от всех, говорящего со своим нелепым, завитушечным, буйно цветущим отпрыском. Он рассказывал смолячку обо всем?— тихонько, но очень эмоционально. А потом вздыхал и рассеивал росток: он все ещё был далек от совершенства.Хотя она помнила, как однажды?— на одном из Обрядом?— он восторгался и лелеял своего Гумбольдта Мэнли Младшего. Не будет же он срамить своё семечко на глазах у других.Он растил его и рассеивал. Растил и рассеивал. И в эти моменты он казался Чтецу нереально, просто невыносимо одиноким.—?Сколько лет ты в изгнании?—?Батюшки! Это что, интерес?! Я было думал, что увяну прежде, чем ты наконец разглядишь всё моё…—?Сколько?—?Двадцать пять, вероятно? —?он задумался, закатив глаза, цвета тли. —?Двадцать пять наитемнейших лет. Для смоляков это еще ничего: иные живут веками. Но способности к выживанию в Нижнекрае у Мэнли отменные, этого не отнять. Двадцать пять темнейших лет. Если бы он был человеком, то уже давно порос рогами, сгорбившись от их тяжести, и совсем одичал. А этот?— посмотрите, часто цветет и почти всегда пахнет. А уж манеры (пусть и специфические) в нём и кислотной слизью не вывести. И ни на мгновение, ни на одно мгновение он не оставлял попыток и надежды выбраться отсюда. Даже после падения Обрядов. Даже спустя четверть века.—?Это внушает уважение,?— сказала Чтец.—?Правда? —?дёрнул головой Мэнли, но и тут же зашёлся. —?Ну, конечно, да! Еще какое! Смею заверить, что во всем Нижнекрае, ты никогда не встретишь никого настолько же…—?Никакого спонсора нет,?— повторила Чтец твёрдо и остановилась.—?Ах, это…—?Если ты хотел провести со мной время, нужно было просто попросить.—?Попросить?—?Словами. Он смотрел на неё какое-то время. Со своей высоты?— сверху вниз. И глаза его были похожи на жилистые листья пустырника. А потом через них, как сквозь дырочки на листочках, заструился какой-то новый, не искусственный, почти что солнечный свет.—?Хорошо, я, пусть и нехотя, но признаю это. —?протянул Мэнли и вскинул нос. —?Ты лучше, чем некоторые. Но, разумеется, все ещё далека от совершенства.—?Никто не совершенен,?— мотнула головой Чтец.Чем повергла Гнилопрута в неподдельный ужас.—?Что значит никто?! Воскликнул он, тряхнул своим жабо и зашагал прочь, небрежно и снисходительно помахивая на неё рукой.—?Ах, Чтец. Ты лучше, чем некоторые, но все ещё беспросветная тупица. Ta-tah!… Удивительно, но Мэнли был откровенно хорош в деле и яростен в боях. Сфера в его руках превращалась в трость, и он обращался с ней естественно и изящно, как столовым ножом за трапезой. А ещё, в силу вопиющей чистоплотности, настаивал на частых уборках в фургоне и тщательном проветривании одеяний чуть ли не каждый день. И это шло всё пополняющейся Десятой Триаде на пользу. Он был специфически полезен. Любопытно, что во время его паникующих истерик, он выдавал самые бредовые и оттого самые удачные идеи решения проблем. Как во время их сражения с Безруким Аризеком. Титан-корень хватал их своими жирными отростками и тянул под землю. Костра нигде не было видно; никто не понимал, что тушить. Даже Чтец. Тогда Мэнли, вереща, сказал, что уж лучше позволит затащить себя под землю-матушку, чем побежит обратно к фургону, через все эти колючки, вы вообще видели моё одеяние, ни складочки, ни дырочки. Ни дырочки! Так они и поступили. Титан опутал их и спустил в подземную, землистую пещеру. Осторожно, точно гостей. Вот там-то и находился первый костёр. Оралек рассёк его своей широкой клыкастой секирой на раз-два. В ответ на это почва разверзлась сверху и исторгла из себя всю Десятую Триаду, как вулкан?— ошмётки. А потом всё затихло. Оралек поднялся. Отыскал взглядом сначала сферу (вот она, значит, бой еще не закончен), потом Чтеца. Она лежала на спине с распахнутой Книгой и смотрела в небо. В глазах её стояли слёзы: каждый раз, чуя скорую кончину Титана, Книга тихонько нашёптывала ей его смертную, его простую историю. Что-то предупреждающе пролаял Баркер. Тревожно взметнулась в воздух Тамита. В центровине круглой, исколотой покореженными ростками поляне, вспыхнул новый костёр. И осветил странную фигуру. Смоляк был высокий, точённый. Совсем без одежды и без рук. На нём распускались белые цветы, а глаза его сияли, как звёзды.—?Откуда он взялся? —?Мэнли заворожено поднялся с земли. И прикрикнул с претензией:—?Откуда ты взялся?! Титан, не сходя с места, посмотрел на него. Сердце у Мэнли заколотилось, как у рыбака перед королем. Но голоса он не понизил:—?Ты что тут делаешь?Титан тихо смотрел. К нему со всех сторон слетались белые светлячки.— Manley Tinderstauf,?— уложил на свою грудь распахнутые пальцы Мэнли, потом ткнул рукой на Безрукого. —?Solely Slowpoke. Титан смотрел и молчал. Мэнли раздраженно обернулся к спутникам.—?Кажется, любезный не говорит ни на новом, ни на древнем. Или просто забыл, каково это за все века заключения под землёй.—?Les fleurs ont fleuri dans la capitale? —?прикрикнул Мэнли на кокетливом языке смолячих пиров. И опять обернулся:—?Я спросил у него, цветут ли цветы в столице. Титан смотрел и сиял.—?Не похоже, что он знает. Чтец глубоко и прерывисто вздохнула на земле. И прикрыла лицо страницами.Он был дико одинок. И вырастил на себе целый лес, чтобы с ним разговаривать. Совсем, как Мэнли со своим корявым ростком.—?Я не люблю, когда меня игнорируют! Гнилопрут смотрит на Древнего Титана. Древний Титан смотрит на молоденького смоляка. И в глазах Мэнли вдруг выступают слёзы. Он высоко вскидывает нос, чтобы они вкатились обратно. А потом неожиданно глубоко кланяется. … И Титан-корень повторяет его любезный жест. Разворачивается. И неспешно идёт к костру.—?Совершенно прекрасное создание,?— смотрит ему вслед Мэнли и бросает через плечо. —?Окажите ему почтение, господа.—?Моё почтение,?— спешно кивнул Альмер.—?П-почтение,?— широко моргнул сэр Делюж.—?Давай там,?— козырнул когтястой лапой Баркер. … И Титан ушёл.…—?Не правда ли, прекрасный вечер?—?У тебя ко мне разговор? —?спросила Чтец прямо. Потому что, если вовремя не спросить, такой заход из уст Гнилопрута разольется в светскую беседу на половину ночи. И тут будет всё: и погода, и природа, и непременный комплимент её прическе или личным качествам, но не будет главного?— сути.—?Да,?— кивнул Мэнли предельно коротко. Что для него очень не свойственно: значит, разговор будет действительно важным. Чтец посмотрела на кольцо тихого синего леса, на отдыхающую у костра Десятую Триаду. Вечер выдался чересчур оживленным: Тарик играл на лютне что-то не совсем пораженческое, даже милое. И Альмер подыгрывал ему на Костефоне. Все они праздновали новую победу. Небо стало яснее.—?С тобой порой совершенно невозможно разговаривать,?— сказала Чтец. Мэнли не оскорбился: ему нравились выражения, в которых присутствовало это ?совершенно?.—?Поэтому,?— Чтец подняла к нему взгляд. —?Поэтому могу я просто читать?—?Ох. Изволь,?— сказал Мэнли и протянул ей руку. Неимоверно галантно; так, как ей думалось, не умел. Чтец покосилась с сомнением:—?Я плохой танцор.—?Не удивлюсь, небеса мне свидетели,?— хлопотно вздохнул Мэнли. —?Но чтобы правильно прочесть?— лучше касаться. Ты человек неспособный к изысканному кокетству, поэтому сия ситуация со стороны может быть истолкована неправильно. И кто-нибудь, например, этот демон, этот варвар, решит…—?Достаточно. Я поняла,?— сказала Чтец и встала.—?Так и быть, я сделаю вид, что обучаю тебя.—?Тебе не придется делать вид.—?Тогда с левой, дорогая моя. И раз… Костер трепетал. Они танцевали. Ладонь Чтеца в длиннопалой руке смоляка смотрелась, как в ловушке из сомкнутого хвороста. У Альмера соскочила стучалка с кости. Тамита презрительно фыркнула с крыши, но пододвинулась к краю, чтобы лучше видеть. Оралек глянул хмуро, но ничего не сказал.—?Так вот, любезная Чтец. —?сказал Мэнли. —?Насчет моего славного становления Титаном.—?Что? —?оступилась Чтец, и на этот раз уже не от неумения.—?Титаном. Я, видишь ли, тоже хочу сиять. И свою звезду. Чтец танцевала с ним и чувствовала: он это всерьез. Ему больше не нужен ни статус, ни возвращение. Он хочет сиять. И свою звезду. Потому что тогда?— все они увидят. И на этом берегу и на том, и стар и млад будет смотреть и видеть?— да, это Мэнли Гнилопрут. И тогда никто больше не посмотрит на него, как на ничтожество. И не скажет за оборонительно прямой спиной ?а, так этот же ?по любви?, что от него ожидать?. Мэнли нехорошо дёрнуло в её руках, и Чтец осеклась.—?Извини. Могу я посмотреть глубже?—?Ах, невнимание к личным границам! Как низко для предводительницы! Он рассмеялся раскатисто и немного нервно, но внутренне не закрылся. Вновь повёл в танце и позволил и дальше себя читать. Чтец скользнула глубже в его сознание легко, как ветка по бойкому ручейку. Странно, но в мыслях Мэнли не было и намека на напыщенность. Только сухость. Только язвы эмоциональных пожарищ. Да. Я брал их деньги, потому что они мне обязаны. Родители. Это они сделали меня таким. ?По любви?, понимаешь. Я получился плохо. Ничего не умел. Но хотел?— всё. Всё, чтобы они перестали так смотреть.Чем выше статус, тем масляннее взгляды. Вот, что он понял.Если ты ничего из себя не представляешь?— притворись. Притворись и создай условия. Пусть все они видят. Он оброс связями, как Безрукий Аризек?— колючими лианами. А потом полетел сюда. И позорно остался тут надолго. Скорее всего, навсегда. Наверняка они все говорят там… Наверняка эти сволочи там говорят, что он…—?Мне очень нужна своя звезда, Чтец,?— сказал Мэнли, глядя поверх её головы. —?Мне очень нужно сиять.—?Ты умеешь читать, поддерживаешь вещи в идеальном порядке и здорово орудуешь тростью,?— скала Чтец. Он не понял, к чему она это. И в раздраженной задумчивости позволил наступить себе на ногу.—?Извини. Я к тому… Может быть, у тебя однажды получится совершенный смолячок, которого ты сможешь полюбить. Но, знаешь, я думаю, да вот хотя бы у своей семьи спроси… Костер тускнел. Тарик обронил последние аккорды?— им пора завершать и кланяться.—?Я думаю, и тебя?— вот такого?— тоже можно любить. Он посмотрел в её лицо, смяв жабо подбородком. Остановился. А потом улыбнулся широко и удовлетворенно:—?Ах, дорогая. Ты представить не можешь, как ласкают слух твои даже столь скупые слова! —?и наклонился. —?Но, согласись… В глубине души мы оба понимаем. Я слишком хорош для тебя.—?О да. Само совершенство,?— улыбнулась Чтец. Он усмехнулся, одарив её благодарным поклоном. И отошёл подальше от костра. Чтобы никому и невдомек было, как сильно этого сладкослова и забияку… Этого материалиста и взяточника… Как сильно этого никчемнейшего из смоляков… Как сильно его трясёт.