путешествие по морю, во время которого Хедвину нездоровится, Чтец помогает ему побриться, а все волнуются и ловят рыбу (1/1)

Он скучал по морю. Не по этому конкретно, конечно, но в целом. Это море отличалось. Темное, словно черное изнутри, а в некоторых места, у каменистых рифов, утопленных невероятно глубоко, или над скальными обрывами, как было несколько раз, воды вдруг открывались прозрачностью, яснее, чем стекло, и можно было смотреть в глубину, и казалось, что в этом месте вовсе нет воды. Днем это было жутко, ночью еще страшнее - скалы сияли оттуда, снизу, где неясно как глубоко были укрыты ледяными водами. Эта пятнистая прозрачность несколько раз чуть не довела Руки, как бы смешно не звучало, до ручки, а Джодариэль сохраняла серьезный вид, но тоже обеспокоенно поглядывала, когда их чудесная посудинка вплывала в очередное водное блюдце, прозрачное до самого дна.Ему нравится это, после первого же раза уже не пугает. И качка, и как хлопают на ветру паруса, и как импы, укачанные в центрифуге распластываются на половицах, мурлыча обеспокоенно. Укачивает не только их. Бледность и без того желтоватой кожи Хедвина вызывает ассоциации с чем-то из вечнозеленых растений. Ему откровенно плохо, но он все еще старается держать лицо - исключение составляет те случаи, когда срочно выходит наружу и перегибается за борт. Потом, правда, всегда извиняется и глаза отводит - буде у него есть силы на эту неловкость. Это продолжается уже несколько дней, как они вышли в море, и по опыту Чтец знает, что Хедвину уже не полегчает до самого берега. Отпускать должно в определенный момент, если нет - то только терпеть.Большим неудобством служит и то, что Хедвина не уложить. Соленый холодный воздух снаружи приносит ему облегчение на какое-то время, пока от этой же соли не начинает мутить. Тогда он отчаянно вползает в фургон - но в горизонтальном положении при качке не может провести много времени.Спустя значительное время без сна и в дурмане своего недуга, он вызывает одну лишь жалость, но помочь ему пока нечем. Они не знают местных трав от морской болезни, да и нет у них с собой особенно трав - только от боли да для остановки крови. А выпить мутного первака, который Чтец раздобыл на Посту у старушек Хедвин отказывается - его выворачивает уже от одного запаха.Будь голос, Чтец бы объяснил ему, что легче один раз выпить, зажав нос и перетерпеть, чем вот так несколько дней упорно полоскаться... Но голоса нет, а против воли Хедвина он идти не готов. И единственное действенное средство так и остается запасным.Легче ему не становится. Тем больше Чтец удивляется очередным утром, когда все долго наблюдали косяки серебристых и тонких, как ножевые лезвийца, рыб, отражающих свет солнца ослепительно и выписывающих пируэты, уже долго плывя за фургоном. Прочие на корме, увлеченные поданной Ти'зо идеей эту рыбу поймать. Импа держит Лунная, потому что он принялся бросаться в воду - а вода в утреннем холодном мареве начала смерзаться на его тонких кожистых крылышках. И пока они там веселятся, сооружая сети, а маленькая растирает импу лапы и перепонки крыльев, Чтец уходит внутрь, утомленный их шумом после бессонной ночи за книгами, и находит там Хедвина в не совсем понятном положении.Сидя на полу, он смотрится в натертый противень, он без рубашки, но с неизменной повязкой на лохматой голове. Ноги сложены, а в уроненной на колено руке зажата бритва, наточенная не так давно, которой бреется и Чтец. Чуть пройдя, удается обнаружить и мисочку с довольно посредственно взбитым мылом.Хедвин замечает его не сразу, поднимает глаза, а Чтец, стянув ворот с нижней части лица и сдвинув капюшон, выгибает бровь.- Здравствуй, - говорит ему Хедвин и старается изобразить обычную свою легкую улыбку. - Я вот решил побриться. Но теперь вижу, что это довольно плохая идея. В такой тряске...И с такой координацией - думает Чтец. Хотя итак ты бриться не то чтобы умеешь, предводитель изгнанников. Вечно весь в недобритых рыжих островках щетины.- Хотя это уже невыносимо, - трогает себя пальцами по покрытому редкими волосками подбородку Хедвин, наморщившись болезненно в отражающий его противень.Начинает было подниматься, но на плечо ложится рука и довольно уверенно возвращает на место.Не то чтобы ему сложно. После того, как срослись сухожилия, у него почти нет проблем в целом, и с мелкой моторикой в частности. В фургоне полумрак - но он хорошо видит в сумеречное время. В принципе, нет какой-то объяснимой проблемы, мешающей ему сделать то, что он вполне может сделать - и не без доли удовольствия. Хедвин чуть хмурится, когда Чтец опускается рядом, подогнув полы длинной своей тряпки, заменяющей плащ. Позволяет забрать из своей слабой руки бритву и открывает рот.- Тебе не обязательно, - начинает было он и осекается.Чтец замирает тоже, не поняв, и замечает, как Хедвин смотрит на его руки. Ухмыляется, вспомнив, что с момента их встречи, когда Хедвин бинтовал эти руки, изгрызенные солнцем и солью до костей, до мяса, он и не видел их больше. Раны зажили. Под белой кожей ленты синеватых вен, и длинные пальцы венчаются крепкими, восково-бледными ногтями, уже больше напоминающими когти. Ничего особенного. Он поднимает руку и стягивает ворот еще ниже по шее, скидывает капюшон. Лицо уже тоже куда лучше. Язвы меньше, кожа ровнее. Хедвин улыбается, Чтец знает, почему - это радость за другого в нем такая явная, читаемая. Улыбается, но ничего по этому поводу не говорит.Добавив воды - чайник в общей комнате над огнем, и уже достаточно горячий, - Чтец взбивает мыло как следует и усаживается ближе, так, чтобы легко дотягиваться руками до рабочей зоны. Хедвин прикрывает глаза, приподняв голову. Он худой, косточки на плечах, открытая беззащитная шея, неожиданно мягко очерченный даже так кадык. Качка совсем не мешает Чтецу, и теплую пену лезвие сбривает, оставляя только чистую кожу. Выбривает ему шею, спускаясь от челюсти и висков. Прошло уже много лет с крайнего раза, когда ему так доверялись. Нет, не так. Хедвин весь - хрупкая слабость и при этом уверенность, чутко повинуется любому движению его рук. Он взволнован, но не боится, смиряет это свое волнение, полностью доверяясь и зная, твердо веря в правильность этого доверия.И уже это достойно ответных чувств.Чтец обтирает лезвие и поднимается, когда Хедвин решается открыть глаза. Удивленно трогает горло и щеки, когда Чтец возвращается с намоченной в горячей воде тряпкой, чтобы вытереть его.- Так быстро, - говорит он, - И чисто.Улыбается, забирая полотенце, вытирая лицо.- Спасибо, - говорит, выныривая, втягивая влажный воздух над распаренной тряпкой.Чтецу хочется сказать, что теперь он ему должен. Но как ты это объяснишь. Он только кивает Хедвину и возвращается в свой угол к своим книгам.Хедвин хвастается Джоди произошедшим, и Чтец определяет это, не слыша их разговора, только по тому, как капитан кинула на него оценивающий взгляд, пока Хедвин с улыбкой продолжал говорить. Настроение ему это повысило, и это хорошо, но от недуга помочь оно конечно не может. Бег волн становится быстрее к ночи, и Хедвина, бледного уже не в прозелень, а в какую-то голубизну даже, Чтец находит у борта, обреченно смотрящего вдаль.Еще в первый день Руки ему сказал, что смотреть вперед по ходу судна, приподняв голову, помогает. И вот, он все еще смотрит.Он вполне отчетливо просил всех их не тратить на него время - ему неловко от своего состояния судя по всему до сих пор, но Чтец решает сделать вид, что помимо немоты, он еще и глух. Хедвин оборачивается к нему и не успевает даже измениться в лице. Чтец зажимает ему пальцами нос и подсовывает чашку. Опыт в подобном у его, немного стыдно признаться, но есть, и Хедвин, замешкавшись, проглатывает влитый ему в рот первак. Кашляет, и снова перекидывается за борт - но его не тошнит. Высовывается оттуда весь в слезах, утирая лицо и потекший нос, и мокрые губы, и старается отвернуться. Чтец подает ему сухую тряпицу, вытереться.Так и стоят. Хедвин косится на него, тяжело сглатывая время от времени, стекши по борту и опустив руки на ту сторону, а Чтец просто ждет, и не думая никуда уходить - хотя именно такая мольба во взгляде их маленького предводителя.Проходят минуты. Ночь становится гуще, а качка - сильнее. Но Хедвин судя по всему уже не испытывает позывов перекидываться за борт так часто.- Помогло, - наконец хрипло говорит он. - Правда, помогло.Тогда Чтец наклоняется к нему, поднимает подмышки и тянет за собой. Ночной холод остро противопоказан мокрым от пота слабым укачанным особям, поэтому Чтец заводит его внутрь, и укладывает в общей комнате под обеспокоенными взглядами Джодариэль и остальных. Хедвин засыпает мгновенно, стоит только Чтецу посадить его - и уже отключившегося, мягко придерживая, подложив руку под голову, Чтец опускает его на тощую подушку.- Как это? - тупо спрашивает хмурая Джодариэль.Но Чтец пока не отрывается. У него все внутри щиплет, словно облитая спиртом ссадина. Он накрывает Хедвина одеялом, стягивает с него обувь и промокшие портки. Греет ладонями ступни, прежде чем переобуть его, спящего уже крепко. И только потом заставляет себя подняться. Подносит Джодариэль бутылку со снятой крышкой, она фыркает на резкий запах. Руки тут же тянется понюхать тоже.- Поверить не могу, - в повисшей тишине голос Джодариэль кажется особенно резким. - Что он все-таки согласился выпить."Я в этот раз не спрашивал" - думает Чтец. Ему стыдно, действительно стыдно, и ему предстоит придумать, как объясниться с Хедвином, когда тот придет в себя, если тот решится спросить.Но глядя, как тот наконец-то спит, приоткрыв рот, так спокойно, Чтец думает о том, что иногда жесткие средства стоит применять несмотря ни на что.Разнюнился с ними совсем, забыл, что надо - значит надо, даже через чужое "не хочу."