Поездка (2/2)
Они пробегают площадку и начинается самое сложное — к ней спуск не мощеный, обычная земляная дорожка. Лиз весело скачет по одной ей видимым надежным местам. Рэн, попытавшись повторить ее путь, тут же оскальзывается и дальше предпочитает действовать своим умом — правда, не с большим успехом. Лутц спускается быстро, но осторожно, выбирая из жидкой грязи и мокрой травы второе.
До машины все добираются насквозь промокшие и подошалевшие. Первые несколько секунд в тепле и тишине уходят на то, чтобы хоть немного успокоить дыхание. Потом Рэн с ругательствами стаскивает обувь и, распахнув дверь, выливает за нее из каждого кеда по пригоршне воды. Затем отжимает куртку, правда, непонятно, зачем — намокает она в его руках так же быстро, как становится сухой. Потом приходит черед волос, и вот тут Лиз отворачивается, потому что не хихикать — выше ее сил. Лутцу достаточно пару раз провести ладонью по волосам, чтобы вода перестала течь на лицо, девочка со своими хвостиками тоже управляется довольно быстро, а вот хоть немного обсушить отяжелевшую от воды косу Рэна — задачка не из легких. Он еще и самый лохматый, поэтому ему приходится постоянно жмуриться, смаргивая стекающую с челки воду, которая резво сбегает на глаза и капает с носа.
Лиз роется в изрядно промокшем рюкзаке и с сожалением обнаруживает, что кроме ее шорт, свернутых у самой спинки, промокла вся одежда. Хорошо хоть чехол защитил фотоаппарат, да и бутерброды в пленке не пострадали.
Рэн, уже раздевшийся до пояса, краем глаза замечает ее расстройство, и со вздохом лезет в свою сумку, которую оставлял в машине. Там всего одна сухая футболка, но невозможно даже допустить мысль, что они привезут обратно больную Лиз, поэтому отдает он ее без сомнений. На ткани сразу же проступает след мокрого белья, и он выглядит, как комичный женский рисунок на мужской одежде. Футболка длинная, почти до колен, а еще безбожно сползает с плеча, зато Лиз в нее почти закутывается и чувствует, как постепенно оттаивает.
Лутц не совершает никаких лишних телодвижений с одеждой — так и сидит в насквозь мокрой рубашке и колдует над панелью управления и запотевшим лобовым стеклом. Обратно распотевать оно упорно не хочет, сколько бы раз его не пытаться протереть. Парень со вздохом приоткрывает окна — кажется, что-то с системой вентиляции. Щелочки узкие, но даже в них забирается прохладный ветер и нет-нет — попадают капли, заставляющие вздрагивать от мелких холодных уколов на коже.
В салоне полумрак, каждый тихо копошится, пытаясь по мере сил устранить последствия мокрой прогулки, и витает невысказанное ощущение парадоксального уюта.
Понимая, что дольше ждать бесполезно, Лутц все же выруливает на дорогу и, сосредоточенно глядя вперед, начинает настороженно спускаться со склона.
Стекла запотевают, стоит только их протереть, и вести приходится одной рукой — другой же поминутно хвататься за тряпку. Лиз колдует над промокшими куртками — перекидывает их в багажник, крепя к подголовникам за капюшоны. Вполне возможно, что от быстрой езды и сквозняка они просохнут, и уж в любом случае не будут неприятно капать на ноги. Покончив со своим делом, девочка остается сидеть в случайно найденной, но такой удобной позе — спиной к дверце, подобрав под себя правую ногу и свесив левую. Держится одной рукой за водительское кресло, другой — за спинку своего. Сидя так, удобно смотреть сразу и вперед, и назад, и в сторону, мимо спины Рэна. Глядя на то, как он, встав коленками на сидение, протирает заднее стекло, Лиз ловит себя на глупой ассоциации с детскими шалашами да одеяльными домиками, неизменной особенностью которых была возможность дотянуться из любого его места до каждой стены и потолка. Сейчас в какой-то степени так же, и приключившаяся с ними история внезапно обретает себя как завязка к неожиданному приключению.
В дождь дорога становится совершенно иной — она больше похожа на неукротимый горный поток, а сама машина — на байдарку, управление которой не легче укрощения десятка диких львов. Лутцем остается только восхищаться — он даже не вздрагивает от оглушительного грома, который заставляет Лиз вскрикнуть и зажмуриться, только сильнее вцепляется в руль. Рэн потихоньку устраивается напротив Лиз примерно в такой же позе и неотрывно смотрит на дорогу — он завалил практику пару месяцев назад, но что городские дороги по сравнению с этим...А перед Лутцем стоит выбор. Либо ехать обратно той же дорогой — она более короткая и пустая, — но рискуя завязнуть на неасфальтированном участке, либо поворачивать сейчас налево и ехать длинной дорогой сначала до районного центра и уже от него — до их городка. Так получится дольше, но надежнее.Наконец желание довезти живых пересиливает возможность доставить еще и точно здоровых, и Лутц сворачивает налево. Рэн с Лиз замечают изменение маршрута и даже радуются — почему-то именно сейчас куда больше радует дорога домой, чем он сам.
В какой-то момент Лиз чувствует, что от пережитых эмоций ей хочется есть, и начинает шуршать бутербродами. На звук тут же реагируют все — кажется, будто даже Лутц тянется к ней через спинку водительского сидения на каком-то молекулярном уровне, что и говорить о Рэне, сидящем рядом. Лутца приходится кормить прямо с рук, перебравшись на переднее сидение — свои у него заняты. Еще выясняется, что Лиз не положила кружки, и пить приходится по очереди из крышечки, что тоже небольшая проблема. По крайней мере, чай у девочки отменный — с лимоном и мятой, — а остальное неважно.
В отличие от дороги туда, в этот раз разговоры почти не утихают — вставляет что-то даже Лутц, казалось бы не отрывающийся от дороги. Лиз смеется с переднего сидения, обхватив руками его спинку, и Рэн получает возможность полноправно развалиться на заднем. В горле приятная теплота пряного чая, шум мотора мерно убаюкивает — не наводит сонливость, а скорее успокаивает. Хочется о чем-то говорить, глядя на проносящуюся за окном зелень, и они говорят — обо всем на свете, даже играют в ?слова?, совсем как в то время, когда ездили всей семьей на отдых.- Лихач по правому борту! - бодро рапортует Лиз, и Лутц, кивнув ей: ?Принято!?, выворачивает руль, уходя в сторону.Пейзаж за окном постепенно становится на несколько тонов серее — они въезжают в город. Рэн приподнимается на локтях и смотрит вперед, на появившиеся машины. Трасса становится оживленной, за окном мелькают балки моста, и тут вода из под колес несущейся впереди машины залепляет им все лобовое стекло сплошной белой пеленой. Несколько секунд бешеной скорости не видно вообще ничего, Лиз зажмуривается изо всех сил, вцепляется в кресло и непроизвольно вскрикивает, чувствуя скорее по вибрации, чем слухом, что кто-то ей вторит. Когда девочка наконец приоткрывает глаза, то понимает, что это был Рэн — у Лутца на нижней губе четко отпечатался след зубов.
Лиз даже не может предположить, насколько было страшно ему, не имевшему возможности даже притормозить, чтобы сзади в него не влетел вот такой же ничего не видящий водитель, ехать на огромной скорости общего потока через мост, и дрожащей рукой проверяет крепление ремня безопасности — на всякий случай.
Полная потеря видимости накатывает на них еще несколько раз, и каждый страшно, как первый. Рэн думает, что ему больше не зайдут никакие американские горки — до такого уровня адреналина они безбожно не дотягивают.
Вода из под колес вздымается волнами, окатывающими тротуары и соседние машины — зачастую прямо с крышей. Впрочем, их самих эта участь тоже не минует — Лутц все-таки совсем закрывает окна, когда ему в рот попадает вода от пронесшегося мимо автомобиля.
Машины скорее плывут, чем едут, и это жутко и одновременно захватывающе.
Остаток пути проходит смешано — немного грустно от подходящего к концу путешествия, немного радостно от предстоящей возможности согреться и переодеться в сухое, а больше — задумчиво и пришибленно от пережитого.
Словно насмехаясь, дождь прекращается ровно в ту минуту, когда они выходят из машины.
Мама Лиз встречает их горячим чаем, полотенцами и строжайшим наставлением в течение часа посетить ванную.
Они досыхают уже после теплой душевой воды в зале, и в пижамах, закутанные в полотенца, похожи на рассевшихся в ряд, нахохлившихся, лохматых воробьев.
Лиз улыбается в складки пледа — все совсем как было, только вместо автосалона — вот этот большой диван, с которого тоже жуть как не хочется куда-то уползать. Чтобы дотянуться до кружки, приходится укладываться животом на коленки Рэна, который даже не ворчит, только пофыркивает и лохматит ей волосы.
День заканчивается уютным фильмом и литрами выпитого чая в подобии одеяльного домика — так сильно из-за копошения путаются пледы и полотенца, и так не хочется приводить их в порядок.А другой начинается с оглушительного чиханья Рэна, лежащего лицом в подушку. Вчера он последний пошел в душ, потому что ему дольше всех нужно было мыть голову, и отхватил тоже больше всех — по программе ?все включено?.
Лиз, отделавшаяся немного скребущим горлом, приносит салфетки, которые парень изводит с потрясающей скоростью, и, немного смущенная, отворачивается к окну. Она уже успела узнать, кому вчера сделала подношение в храме.С щедро усыпавших траву капель ей смеется Бог Дождя.